Советский человек проводил в очереди от 3 до 8 часов ежедневно. В очереди стояли за всем — чтобы купить мыла, хлеба, вареной колбасы или билет в театр. Что означала очередь тогда и какую роль она играет сегодня — исследовал The New Times
Очередь в Советском Союзе была одним из самых главных элементов повседневной жизни граждан наряду с работой и сном. Опыт пребывания в очереди оказывал на человека мощное социализирующее воздействие: там формировались представления людей об обществе, в котором они живут (стояли ведь за самым необходимым — от продуктов питания до гигиенических принадлежностей вроде туалетной бумаги). В очереди человек понимал, что собой представляют соотечественники и какую он (или она) играет роль в этой системе. Очередь сообщала человеку, что такое конкурентная борьба.
Образцовая очередь, как правило, имела форму одного или нескольких толпообразных потоков. Стояние в очереди было занятием с неясным исходом: советский покупатель не мог быть уверен, что, когда подойдет его черед, ему что-нибудь достанется.
Законы очереди
Очередь формировала не только мировоззрение, но и стратегию поведения советского человека. Люди не брезговали использовать простую физическую силу, чтобы оказаться впереди стоящих сограждан, прибегали к хитрости и обману, пользовались привилегиями, подкрепленными легальным или фальсифицированным документом, не стеснялись давить на жалость, выдавая себя за больных или замученных жизнью пенсионеров, — и все это только ради того, чтобы получить вожделенное благо.
Тот, кто соблюдал правило «первым пришел — первым получил», частенько оказывался в задних рядах. За соблюдением правил очереди наиболее рьяно следили те, кто находился в середине. Каждому человеку приходилось следить не только за теми, кто впереди, но и за теми, кто сзади и даже вокруг, потому что нередко советский человек стоял одновременно в нескольких очередях, и везде нужно было успеть, не потеряв место ни в одной из очередей.
Тесный физический контакт с другими людьми, которого в обычной жизни мы стараемся избегать, а если не удается — воспринимаем как угрозу, в очереди не только допускается, но и выполняет особую функцию: участники очереди посредством тесного физического контакта друг с другом борются с несанкционированным проникновением в свои ряды. Посадка в вагон московского метро — наиболее очевидный пример.
Социальное наследие
Стратегии поведения в очереди, существовавшие в советское время, сохранились и сегодня. Посмотрите на очередь на остановке маршрутки или автобуса, к паспортистке или за справкой в госучреждении. Навыки поведения сохранились не только у тех, кто застал СССР, но и у молодежи. Обойти стоящих впереди, обмануть, показав «корочку», растолкать «уснувших» — вполне обыденное дело. Почему россияне, не жившие при «совке », ведут себя по-советски? Старшее поколение, привыкшее так жить, своим поведением задает модель для подражания, которая переходит к их детям, внукам и правнукам.
Советские очереди отточили и кристаллизовали образцы конкурентного поведения, которые после крушения Советского Союза определили специфику «дикого российского капитализма». Других способов жить в конкурентной среде люди просто не знали, и в этом смысле современный российский капитализм как образ жизни — советский, а вовсе не западный продукт.
Очередь — необязательно физическое сборище людей. Это — способ организации взаимоотношений и взаимодействий людей в конкурентных ситуациях за дефицитные блага материального или символического характера. Главное в этих взаимоотношениях — как люди ведут себя по отношению к другим, как они группируются и с кем вместе противостоят конкурентам.
Здесь наработаны устойчивые поведенческие модели. В советские времена в очереди стояли целые семьи, потому что в одни руки отпускали только 3 литра молока. В очереди оказывались и глава семьи, и жена, и ребенок — и получали 9 литров. Семейное участие повышало и «маневренность» — в тех случаях, когда людям нужно было стоять одновременно в нескольких очередях. Такая ежедневная практика сплачивала членов семьи, и поэтому семья составляла ядро того мира, внутри которого россияне и по сей день, как показывают исследования, доверяют друг другу значительно больше, чем общественным институтам.
Особую группу, которую больше всех ненавидели советские люди, составляли льготники. В условиях дефицита граница между «простым » и «привилегированным» человеком чувствовалась особо остро. Нередко люди испытывали недостойные нормального человека недобрые чувства к беременным женщинам или женщинам с детьми, к инвалидам или ветеранам войны, которым правила позволяли вставать впереди очереди. Отсюда — неуважение, а порой и плохо скрываемая ненависть к тем, кто пролил кровь в годы войны. Вместе с тем наличие ветерана или инвалида в семье расценивалось как обладание стратегическим ресурсом, инструментом достижения цели — получения дефицита.
Так очередь формировала социальное поведение людей, живших на просторах одной шестой света, каковое социальное поведение досталось нам в наследство.
В нынешнее время характер очередей изменился, поскольку изменился дефицит — из универсального он стал специфическим. Если раньше стояли за всем — от мяса и туалетной бумаги до тех же справок в ЖЭКах, то теперь одни стоят в очереди на пересадку сердца или к врачу на прием, а другие — на получение загранпаспорта или автомобиля.
Жрецы и поклонники
Очередь в СССР можно рассматривать и как баррикаду: по одну сторону стояло зависимое население, по другую — продавцы, которые принимали значимые для покупателя решения. От их настроения зависело, какого качества и в каком количестве товар будет в итоге отпущен (что было особо актуально при покупке фруктов или мяса, к примеру). Такая власть давала продавцам негласное право грубить, а люди терпели и не препирались, втайне рассчитывая на «милость».
Сегодня это трудно понять, потому что есть возможность выбора, а тогда ничего не было и нельзя было бороться. К тому же формальных нормативов поведения продавцов не было, и никто не мог заставить их работать быстрее или чуть лучше.
Следовательно, продавцов ненавидели, а «торгаш» и сегодня звучит как ругательство. Однако в советские годы конкурс в учебные заведения, где готовили «торгашей », всегда был очень высоким, как сегодня высоким стал конкурс в милицейские академии и школы ФСБ. За глаза продавцов ругали, но при этом многие хотели стать продавцами, чтобы получить магическую возможность участвовать в распределении дефицитных благ.
Великая советская стена
Очередь — не просто скопление эгоистичных людей, это еще и граница между разными социальными группами и категориями. Советская очередь была той стеной, которая отделяла народ от государства, и она же определяла статус человека в государстве. Путь к благам и услугам для большинства людей лежал через единственный механизм: очередь. Связь между очередью, народом и благами была настолько явной, что советский человек, едва завидев очередь, говорил: «Народ за чем-то стоит». С другой стороны, к «народу» не относились те, кто в силу особых причин не стоял в очередях. Для обозначения таких людей употреблялось слово «государство». Советская жизнь была устроена так, что государство и народ никогда не сталкивались лицом к лицу. У тех, кто именовался «государством», были «спецбуфеты» и «спецраспределители».
В этом смысле мало что изменилось. И тогда были, и сегодня есть целые группы людей, которым положение позволяет избегать очередей. Тогда это была партноменклатура разных сортов и приближенные к ней, избранные из среды интеллигенции, рабочих и так далее. Сегодня люди с деньгами решают проблемы через деньги, и если надо стоять в очереди, то это делают за них секретари и шоферы, а люди из номенклатуры преодолевают очереди с помощью звонков или обмена любезностями и услугами.
Таким образом, дефицит каких-либо услуг или товаров способствует формированию в обществе каст, которые мало пересекаются друг с другом, мало знают о жизни друг друга, причем одна из этих каст — высшая бюрократия — принимает решения, которые затрагивают жизнь тех, кто стоит в очередях.
Еще одной особенностью вынужденного пребывания в очереди является то, что люди в очереди легко мобилизуются, поскольку оказываются в ситуации общей судьбы (всем нужен тот или иной товар). Но это тот тип мобилизации, который скорее препятствует, а не приводит к образованию политических партий и организаций и в конечном счете формированию гражданского общества. Когда люди стоят в очереди за продуктами питания или за загранпаспортами, их энергия уходит не на сотрудничество друг с другом, а на борьбу друг с другом, то есть формируются те социальные привычки и модели поведения, которые как раз мешают образованию горизонтальных связей, необходимых для развития гражданского общества. Таким образом, советская очередь в ежедневном режиме учила: не любить власть, ненавидеть успешных и оборотистых, уметь отбрасывать рамки приличий ради достижения своих эгоистических целей. В этом смысле большая часть российского населения — прямо или путем наследования социального поведения — все еще остается советскими покупателями. Это наше внутреннее тавро. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Место очередей в бюджете времени советского человека
В первой половине 80-х годов работавшие мужчины тратили на стояние в очередях не менее 27,5% внерабочего времени, работавшие женщины — не менее 23,5%, пожилые люди — не менее 40%.
Эволюция представлений советских людей о дефиците
В 70-е под дефицитом понимали товары высокого качества, редко поступавшие в продажу. В начале и середине 80-х в эту категорию уже попадают товары повседневного спроса независимо от их качества. В конце 80-х — начале 90-х к понятию «дефицит» 58% населения РСФСР относило почти все товары.
Отношение людей к очередям (1988) 1,2% — нейтральное отношение («очереди не люблю, но готов пообщаться с людьми»); 40,2% — негативнопассивное отношение («это неизбежность»); 55,3% — активно негодующее отношение («ненавижу»).
Товары по талонам (1993) 64% населения России покупало по талонам сахар; 46% — сливочное масло; 24% — мясо и мясные продукты; 22% — крупы и макаронные изделия; 15% — хлеб и муку.
Владимир Николаев — доцент кафедры общей социологии ГУ-ВШЭ. Автор книги «Советская очередь как среда обитания: социологический анализ» (М., 2000).
