На премьере «Ревизора» в Театре на Малой Бронной зал был до отказа наполнен старшеклассниками и фанатками Даниила Страхова. Первая сцена заинтриговала нестандартным художественным решением и полным отсутствием юмора. Городничий (Леонид Каневский) почему-то собрал своих подчиненных ночью на лодочной станции, чиновники кутались в плащ-палатки и держали в руках фонари, которыми подсвечивали лица друг друга.
Герои «Ревизора» помещены в эпоху сталинского ампира.
В центре — Городничий (Леонид Каневский), справа от него — Хлестаков (Даниил Страхов)
Водные процедуры
Хорошо, пусть будут лодки вместо лошадей и каналы вместо улиц. В этом даже что-то есть: в нашей «Венеции» улицы тонут в непролазной грязи, по этим улицам ни пешком, ни на дрожках не проедешь — увязнешь в мутных потоках. Единственное чистое место в городе — дом Городничего с бассейном в оркестровой яме. Сексуально озабоченная дочка Марья Антоновна (Таисия Ручковская) в купальном костюме и купальной шапочке долго демонстрирует все прелести своей фигуры, садится на шпагат, делает мостик, профессионально, по-балетному, швыряет батманы. Анна Андреевна (Лариса Парамонова) появляется в полосатом брючном костюме, но к приезду мужа наряжается гейшей и устраивает цирковое представление в японском стиле: под музыку «Чио-Чио-сан» жонглирует веерами и ножами и томно покачивает пышными бедрами, задрапированными в шелковое кимоно.
Хлестаков (Даниил Страхов) и его слуга Осип (Дмитрий Сердюк) — ровесники и подельники, парочка мелких аферистов, застрявших в этой дыре после неудачных карточных гастролей. Свое приключение в городе они расценивают как подарок судьбы, которым цинично и без всякого стеснения пользуются. При этом оба знают главное правило афериста — вовремя смыться.
Спектакль идет в сопровождении патефонной музыки тридцатых годов — судя по слегка милитаристскому стилю одежды, герои помещены в эпоху сталинского ампира. Добчинский и Бобчинский в парусиновых широких штанах и легких соломенных шляпах похожи на первых советских дачников. Хлестаков в добротных бриджах, шерстяных чулках с резинками и мягких замшевых мокасинах — на заезжего англичанина, то ли ловца бабочек, то ли иностранного спеца.
Только для дам
Как известно, исполнитель роли Хлестакова проверяется в знаменитой «сцене вранья». Даниил Страхов то декламирует стихи «Я царь, я раб! Я червь, я бог! Я памятник себе. Я Хлестаков!», то забирается на крышу колокольни, предусмотрительно прикрепив за спиной лонжу, однако никуда не прыгает (хотя признаюсь, все этого прыжка ждали) и никуда не летит… Хлестаков в изображении Страхова невинен и чист, как дитя, и совершенен, как Тарзан. Природные данные одного из самых красивых артистов нашей сцены не использовать было бы преступлением, поэтому Хлестаков отжимается от пола, подтягивается на турнике, кувыркается и висит вниз головой, раздевается и одевается, одевается и раздевается — и все под бурные аплодисменты женской части зала.
Идеально сложенной фигуре и натренированным бицепсам актера позавидует любой стриптизер. Фанатки визжат, только что денег на сцену не бросают. Эротические потребности влюбленных малолеток герой удовлетворяет в сценах с Марьей Антоновной и Анной Андреевной: он добросовестно управляется с гибкими телами своих партнерш, одной раздвигает ноги, другую цепко хватает за внушительную грудь и уже готов слиться в поцелуе с самим Городничим. До свального греха дело не доходит, но упоение от соития всех со всеми в зал передается.
Хлестаков в изображении Страхова подобен Тарзану — подтягивается, кувыркается и висит вниз головой. Со слугой Осипом (Дмитрий Сердюк) они составляют парочку мелких аферистов
«Сахарок» для Хлестакова
Режиссер Сергей Голомазов, кажется, впихнул в спектакль все без исключения фантазии, которые приходили в его голову во время репетиций. Не отказался ни от одной, даже невинный купец с сахарной головой превращается в местного наркобарона «сомнительной» национальности, который кладет на колени Хлестакову прозрачный пакет с белым порошком. Нанюхавшись «сахарку», Хлестаков окончательно теряет голову и впадает в сомнамбулическое состояние. Страшно предположить, во что превратилась бы сцена с унтер-офицерской вдовой, доведись ей участвовать в этом спектакле.
Но главное все же не в том непомерном количестве всевозможных гэгов и трюков, а в том, что актерам решительно нечего играть. Никто не объяснил им, кого и зачем они изображают, где и когда происходит действие, чем они занимались до выхода на сцену. Пожалуй, лишь Геннадий Сайфулин (судья Ляпкин-Тяпкин), несмотря на катастрофически малое количество текста, сыграл своего Гоголя, придав герою черты Городничего — с его страстью к конспирологии, борзым щенкам и женскому полу. Городничий Леонида Каневского, напротив, однообразен и скучен, в нем нет ни страха, ни волнения, ни торжества победы, ни ужаса поражения. Каневский играет уныло, необаятельно — такой постаревший майор Томин, лишенный самоиронии и темперамента. И это особенно досадно для тех, кто помнит его же Сганареля в блистательном «Дон Жуане» Эфроса.
Даниил Страхов послушно выполняет все придуманные режиссером штуки, но в нем нет полета, нет «легкости в мыслях», без которой роль Хлестакова превращается в пустышку, в мертвую — пусть и очень красивую — глянцевую обложку… И веселящий сахарок бессилен, когда нет идеи.
Никакие гениальные артисты не способны выполнить режиссерскую работу, отсутствие идеи превращает блестяще выписанную, абсолютно сегодняшнюю комедию в смертельную скуку. Получается Гоголь в пересказе Загоскина — тоже хорошего писателя. Но не Гоголя.
Вспоминается сцена из «Забытой мелодии для флейты» Эльдара Рязанова, когда герой Леонида Филатова, чиновник из НИИ свободного времени, приезжает принимать спектакль «Ревизор» в народный театр. Самодеятельные артисты разъезжают в картонных автомобилях, танцуют брейк-данс и выделывают разные акробатические штуки, весело выкрикивая гоголевский текст. «Наш городничий, между прочим, шофер на скорой помощи», — с гордостью сообщает режиссер. «А наш Хлестаков работает санитаром в морге!» — добавляет с еще большей гордостью. На что Филатов мрачно отвечает: «Очень живой».
