Свет в конце июня. Я С 1 июля один из крупнейших энергетических холдингов мира РАО «ЕЭС России» прекращает свое существование. Как будет дальше работать энергосистема страны? Не столкнется ли население с массовыми авариями в сетях, веерными отключениями и неконтролируемым ростом цен на электричество? Об этом в интервью The New Times рассказывает первый зампред правления РАО ЕЭС Яков Уринсон
Событие года по версии The New Times
Яков Моисеевич, сейчас, когда осталось всего несколько дней до конца существования РАО ЕЭС, считаете ли вы, что цели, которые ставились при обсуждении реформы энергетики, достигнуты?
Стакан, как известно, в зависимости от точки зрения или наполовину пуст, или наполовину полон. Тем не менее за 10 лет в отрасли проведены практически все самые главные преобразования. Нам удалось фактически из Министерства энергетики, каким РАО был до того, сделать нормально работающее акционерное общество с корпоративным управлением и прозрачной экономикой. Удалось решить проблему неплатежей: 10 лет назад платежи составляли лишь 15–20% от отпущенной электроэнергии. И когда мы начали требовать 100-процентной оплаты, по стране покатились акции протеста, чучело Чубайса жгли… Наведя порядок в компании, мы провели столь необходимую для отрасли реформу, сделав энергетический рынок понастоящему конкурентным.
Смерть ради жизни
Зачем вам с Чубайсом потребовалось ликвидировать компанию?
Другие естественные монополии — «Газпром», РЖД — прекрасно себя чувствуют… На недавнем Петербургском экономическом форуме глава одной из крупнейших мировых энергетических компаний спросил меня ровно это: «Менеджмент всех естественных монополий борется за свое сохранение. А вы лет 5 боретесь с государством, чтобы вас уничтожили. Зачем?» Дело в том, что без ликвидации РАО ЕЭС на рынке невозможна настоящая конкуренция. Ведь все компании, все АО-энерго были дочками РАО ЕЭС. А внутри каждой АО-энерго — и сети, и генерация, и сбыт, и ремонт…. Да, в глубине души нам было ужасно жалко: после того как мы все отладили, раскрутили, когда все уже начало работать как часы, теперь нужно ликвидировать всю эту энергетическую «вертикаль». Но надо четко и ясно понимать, что иначе российская энергетика просто погибла бы.
Так уж прямо и погибла?
Судите сами: в 90-е годы инвестиции в отрасль практически не шли. Ясно, что никакой здравомыслящий инвестор не пойдет в компанию, в которой непонятно как, куда и почему тратятся деньги. И даже если инвестор деньги вложил, он их вряд ли сможет «отбить», потому что цены на электроэнергию устанавливало государство. Мало того, оно еще и говорило, с кого получать деньги за отпущенную электроэнергию, а с кого — подождать: с правительства Москвы или с правительства Чечни, с алюминиевого завода или с какой-нибудь захудалой фабрички… А коэффициент износа оборудования доходил до 80%. За счет одних государственных инвестиций проблемы было не решить, даже если весь Стабфонд на это потратить. Постепенно деградация электроэнергетической системы дошла бы до предела.
Не случится ли ремонополизация отрасли, поскольку энергетические активы купили «Газпром» и другие крупные государственные либо близкие к власти компании…
Уверен, что никакой ремонополизации не произойдет. У нас создано сейчас на рынке 20 территориальных и оптовых генерирующих компаний. И они просто обречены конкурировать между собой. Конечно, на рынке еще будет происходить реконфигурация: продажи, объединения, обмены активами. Но посмотрите: сегодня каждая структура, которая владеет энергетической компанией, — это или потребители, или производители сырья. Они же между собой конкурируют. А как показывает недавний опыт несостоявшегося альянса между «Газпромом» и СУЭК, тем, кто конкурирует на одном рынке, договориться на другом практически невозможно. Так что у нас на сегодня ситуация почти идеальная: самая большая доля на рынке у «Газпрома», но она при этом составляет всего 20%.
Инвестиции — это главное
Но не приведет ли исчезновение «вертикали власти» в энергетике к увеличению числа аварий?
Суть реформы в том, что мы демонополизировали производство и сбыт электроэнергии. И сохранили монополию там, где она необходима, — в национальных и распределительных сетях. Далее: на 100% государственным остается диспетчерское управление. Сейчас создана компания, которая называется «Системный оператор», и ее руководителю подчиняется все: центральное диспетчерское управление в Москве, региональные диспетчерские управления и даже местные управления («щиты» — как их называют энергетики). Так что вертикаль, которая здесь, в отличие от политики, необходима, она не только сохранена, но и упрочена. Что касается аварий, то надо понимать, что энергетика — сложная система, на ее безопасность влияет не только производитель, но и потребитель. Поэтому в электроэнергетике надежность — особая категория. А она впрямую зависит от инвестиций. Теперь цифры: благодаря реформе отрасли в нее удалось привлечь €21,6 млрд. По нашим оценкам, до 2012 года в отрасль придет €119 млрд, из них доля государственных инвестиций всего лишь €5,2 млрд.
Говорили, что конкуренция приведет к снижению цены на электроэнергию. Но сейчас чаще слышно совсем другое: электроэнергия у нас недооценена, и платить за нее надо много больше…
Как только заработал рынок электроэнергии, в течение трех лет (2004–2006 годы) индекс роста тарифов на нее был ниже индекса инфляции. То есть реально электроэнергия дешевела. Но тарифы у нас до сих пор устанавливало государство — один раз в год и для каждого региона. В реальной же жизни спрос на электроэнергию где-то повышается, где-то падает, где-то холодная зима, где-то теплая, где-то новое производство ввели, где-то старое остановили… А тариф уже установлен. В результате ни производитель, ни потребитель не заинтересованы в том, чтобы экономить электроэнергию. А сейчас уже 35% электроэнергии продается на рынке, а к 2011 году будут все 100%. В результате мы имеем то, чего не мог добиться СССР никакими методами — ни кагэбэшными, ни партийными, ни госплановскими, — оптимальную загрузку электростанций. И цена в течение дня реально реагирует на соотношение спроса и предложения. А значит, появляются реальные шансы на снижение тарифов.
Почему же они растут, причем быстрее инфляции?
Именно потому, что многие годы в электроэнергию не вкладывалось ничего. Если бы не было рынка, тарифы росли бы еще быстрее.
