27 декабря исполняется ровно год с того дня, как в пакистанском городе Равалпинди во время предвыборного митинга была убита Беназир Бхутто — дочь повешенного в 1979 году премьер-министра Пакистана, сестра двух убитых при странных обстоятельствах братьев, лидер оппозиционной партии, премьер-министр в 1988–1990 годах, политический эмигрант, наконец, просто женщина, которая всю жизнь стремилась похудеть. О том, какой она была, специально для The New Times рассказывает журналист и подруга Бхутто Дафни Барак
После убийства о Беназир многие писали, что эта женщина с неизменно покрытой платком головой1 «была настоящим политиком, идущим навстречу своей судьбе». На самом деле Беназир отнюдь не была пилотом-самоубийцей, автоматически следовавшим требованиям своей партии (ПНП — Пакистанская народная партия. — The New Times) или даже направлявшимся из американского Белого дома. Мы много спорили с ней перед ее возвращением в Пакистан2, стоит ли ей на этот шаг идти. Она была убеждена: «Я должна вернуться сейчас», — говорила она.
И муж Беназир, и ее друзья, включая автора этих строк, были против: «Это ловушка! Вы уже одной ногой в ней, но пока еще есть возможность из нее выбраться…»
Беназир отвечала: «Дафни, я не могу. Поймите, меня ждут в Пакистане. Там знают, что меня поддерживает Америка. Мои фотографии висят на улицах повсюду».
В октябре 2007 года мы в последний раз увиделись в Лондоне — на маленьком ужине в честь ее возвращения в Пакистан. Были Беназир с мужем, пара близких друзей и автор. Когда мы прощались, я заплакала: я была убеждена, что больше ее не увижу. Именно это и сказала ее мужу Асифу. Так и вышло. Мы переписывались, перезванивались до самого конца. Но то, чего я так боялась, произошло.
Игра с дьяволом
18 октября 2007-го она чудом избежала смерти, когда террорист-смертник взорвал две бомбы по дороге в Карачи, где должен был состояться митинг ее партии. В глазах одних она тут же стала героиней, в то время как другие обвиняли ее в том, что она «играет в рулетку с дьяволом» (имели в виду Мушаррафа). После того неудавшегося покушения Беназир вернулась в Дубай, где тогда жили ее муж и дети. Она очень переживала, что столько людей в Карачи пострадали из-за нее3, рассказывала, в сколь жестких условиях проходит ее предвыборная кампания, и понимала, что никто ей не может помочь справиться с ситуацией, кроме нее самой.
Потом из Пакистана стали приходить сообщения, что генерал Мушарраф собирается ввести чрезвычайное положение. Она позвонила и сказала: «Я возвращаюсь. Другой возможности не будет. Либо я вернусь сейчас, либо мне надо уходить из политики». Я сказала: «Я бы не полагалась так на поддержку Вашингтона… Будет только хуже. Уходите из политики: вы уже были премьер-министром».
Следующий наш телефонный разговор состоялся, когда она была уже под домашним арестом в Пакистане.4 Мы говорили с ней предельно осторожно, зная, что у этого разговора много чужих ушей. Беназир была главной угрозой режиму генерала-президента Мушаррафа, автор же этих строк брала у генерала и его жены интервью дома, равно как и у его оппонентов, Хана и Шарифа. Поэтому я спросила: «Беназир, тебе что-нибудь нужно? Что-нибудь из «Виктории сикрит»?»5 Конечно, я имела в виду кремы, духи, нижнее белье, витамины… Все те вещи, которые нужны женщине, вне зависимости от ее поста или известности. Беназир сразила меня: «Дафни, пожалуйста… Только вы можете мне помочь. Мне нужен бульдозер…» Я в глаза никогда не видела бульдозер и подумала, что Беназир пытается передать мне какое-то зашифрованное послание, зная, что наш разговор слушают люди из разведки. Я была уверена, что слово «бульдозер» имеет какой-то скрытый смысл, пока мне не позвонил Асиф (муж Бхутто и нынешний президент Пакистана) и, смеясь, не сказал: «Те люди на проводе точно знают, что такое бульдозер, а теперь они пытаются выяснить: что означает, черт побери, «тайна Виктории».6 Короче, прося меня найти бульдозер, Беназир таким образом мне сообщала, что ее дом в Карачи обнесен по периметру бетонными блоками, что ей страшно, что она чувствует себя в клетке, из которой не знает, как выбраться....
Бхутто без паранджи
Когда мне приходится читать, что Беназир была жестким политиком, эдаким мужиком в женском платье, мне становится смешно. Мне очень жаль всех разочаровывать, но мне выпало большое счастье быть практически младшей сестрой этой женщины. И потому я с полным основанием могу сказать, что «мужчина в юбке» — это совсем не о ней. Как всякую женщину, ее беспокоило то, как она выглядела и что надо делать, чтобы выглядеть моложе — например, она всегда мечтала похудеть. Всякий раз, когда мне удавалось найти новый крем, или хорошего визажиста, или парикмахера, она была в восторге. Если в доме никого, кроме нас двоих, не было, Беназир любила распускать свои прекрасные темные волосы, а если она собиралась на закрытую вечеринку, то я посылала к ней домой моего личного парикмахера Диего. В последнюю встречу в Лондоне она просила меня прислать ей специальный состав для очищения организма. Она обожала своего мужа Асифа, была прекрасной матерью и много думала о будущем своих детей — один из них сейчас учится в Оксфорде. Ее дочь готовила себя к музыкальной карьере, мечтала играть настоящую панк-музыку, и Беназир, несмотря на весь свой консерватизм политика, поступила так, как поступает любящая мама, попросила меня: «Ты не могла бы познакомить ее с Паффом Дэдди?7 Кто же еще ей может помочь?» И ей было все равно, как это повлияет на ее политическую карьеру.
Она и Асиф пожертвовали многим, смогли пройти через то, что немногим парам удается выдержать. Асиф много лет просидел в тюрьме из-за того, что он был мужем Беназир (это обычное дело в пакистанской политике). Когда они встретились, Асиф был богатым плейбоем, на пути которого оказалась наследница известной политической семьи. И он, полюбив ее, сам стал интересоваться политикой. Но по большей части их брак проходил врозь: она была в изгнании в Дубае, он — в тюрьме. Прошли годы, пока они смогли воссоединиться. Но Асиф предпочитал, не слишком это афишируя, большую часть времени проводить в Нью-Йорке, Беназир — для всех — жила в Дубае и ездила туда-сюда. И их дети ездили. Асиф вновь старался стать отцом и мужем. Она с ума сходила по нему. Но для человека, который много лет провел в заключении и пережил в тюрьме то, что пережил Асиф, даже такие мелочи, как детский шум или замкнутое пространство, представляют проблему. Даже пойти в театр — и то нелегко. Асиф старался создать свою собственную, отдельную от всех, секретную жизнь на Манхэттене, и лишь чрезвычайно узкий круг людей был осведомлен о том, что он проходит интенсивный курс лечения, который должен был помочь ему справиться с последствиями многолетнего тюремного заключения.
В ловушке
Понимала ли Беназир, что, вернувшись в Пакистан, она попала в ловушку? Одно для меня очевидно: она вовсе не была тем политиком, который был готов идти на смерть, забыв о муже и детях. И она вовсе не собиралась становиться мученицей. Все выглядело так странно: администрация Буша поддерживала президента Мушаррафа и одновременно — Беназир Бхутто… В нашу последнюю встречу она показалась мне предельно усталой, даже изможденной, необычно для нее рассеянной. И не вернуться в Пакистан она не могла: 9 лет изгнания довели ее до отчаяния. Она вернулась. Приняла вызов. Вероятно, понимая, что ее ждет впереди.
Несравненная
Санам Бхутто — единственная оставшаяся в живых из семьи Бхутто, некогда одной из самых известных политических семей мира. Когда мы встретились, она сказала: «Я единственная из семьи Бхутто никогда не была связана с политикой».
Санам — младшая сестра Беназир, у них 4 года разницы. До трагической гибели Беназир она потеряла отца8 и двух братьев (один был отравлен, другой застрелен).
Когда Беназир убили, Санам Бхутто предлагали стать ее преемницей, возглавить Пакистанскую народную партию. Она отказалась, понимая, что на ней лежит забота о детях сестры.
Дафни Барак: Когда вы последний раз видели свою сестру?
Санам Бхутто: Это было 18 октября. Я летела с ней из Дубая в Пакистан. После этих девяти лет (изгнания) я чувствовала, что мой долг вернуться вместе с ней. У меня было плохое предчувствие. Ей все говорили не ехать, но когда моей сестре что-то приходит в голову… Я знала, что спорить с ней бессмысленно. В самолете было весело: люди были крайне воодушевлены тем, что Беназир возвращается. Пилоту даже пришлось попросить ее сделать объявление, чтобы люди заняли свои места. Когда мы приземлились в Пакистане, то я поехала домой к семье. Поэтому меня и не было там, где прогремел взрыв (первая попытка покушения на жизнь Бхутто). Двое моих родственников были там, они были с Беназир. Когда они услышали первый взрыв, то выпрыгнули из машины, и поэтому их не настиг второй взрыв. Им до сих пор снятся кошмары, они видят фрагменты тел, которые разлетаются в разные стороны. Когда мы встретились с сестрой, я увидела, какие грустные у нее были глаза. Мы старались не смотреть друг на друга — обнялись и все. Мы не прощались. И это был последний раз, когда я ее видела.
Вы думаете, она знала, что ее ждет?
У нее был такой мягкий взгляд… Не могу объяснить, но она выглядела иначе, чем всегда. Она была как-то особенно добра ко всем, както особенно внимательна… Казалось, что она прощается со всеми. Она купила подарок моей дочери — вместо того чтобы, как обычно, дать ей деньги, она купила ей какое-то очень особенное ожерелье. Такую вещь, чтобы она носила и вспоминала ее. И потом, как можно объяснить то, что незадолго до гибели она написала 17-страничное завещание?
Как вы узнали о ее смерти?
Кто-то позвонил из Пакистана и сказал о взрыве…. Я бросилась к телевизору, но не слышала, что они говорили. Дети сказали мне, что она в больнице. А я знала, что она умерла. И Билавал (сын Беназир Бхутто) позвонил мне из Пакистана и попросил приехать. И я полетела к ним…
Сразу после убийства говорили о том, что вы займете ее место.
Нет! Люди просили меня. Нет, я никогда не стану заниматься политикой. Мне это никогда не нравилось. Когда отец позвонил мне перед смертью, он сказал: «Теперь я понимаю, почему ты не любишь политику». У меня двое детей. Теперь у меня еще трое детей моей сестры. Мы вместе с Асифом читали завещание сестры. Она действительно любила Асифа. И она хотела, чтобы Билавал пошел по ее стопам. Но сначала ему нужно закончить учебу. Пару дней назад я поехала с ним в Оксфорд. Я постелила ему постель и только потом уехала. Его друзья подходили и обнимали его. Он очень яркий. Его легко любить. Но прежде всего я жду от него высоких отметок.
В нашей семье образование очень важно. Мой отец говорил: «Я оставляю тебе самое ценное — образование».
Вы волнуетесь за жизнь Билавала?
(Делает паузу, подбирая слова.) Да… но сейчас он учится. Я надеюсь, что к моменту, когда он займется политикой, в Пакистане будет демократия.
Вам самой не бывает страшно, памятуя, что вы единственная выжившая в вашей семье?
Я не думаю об этом. У меня нет охраны. И у моей сестры, как вы знаете, ее тоже не было.
Не кажется ли вам, что международное сообщество или ООН должны расследовать обстоятельства ее гибели?
В моей стране никогда не было настоящих расследований убийства политических деятелей. Я думаю, что ООН должна расследовать обстоятельства смерти моей сестры, но это ее не вернет.
Санам борется со слезами. Она смотрит на большую вазу с наполовину засохшими цветами. «Это последний букет, который я получила от сестры, я стараюсь сохранить его. Наверное, мне нужно вынуть их и засушить». У нее есть подушки с названием Оксфордского университета, который окончила Беназир. Она окружена фотографиями членов семьи, которые уже покинули этот мир. Старые фото, старые цветы — и жестокое осознание того, что новых фотографий и цветов не будет.
Расскажите тем, кто не знал Беназир, какой она была.
После того как казнили нашего отца, она воспитывала меня, старалась занять его место. Она подписывала письма «твоя старшая сестра», как будто я могла забыть… Она много работала. Когда бы я ни приезжала к ней, она была за работой. Она просила меня подождать, пока закончит… Я не понимала, зачем ждать. Но командовала она. И она была так увлечена своей работой.
Как вы называли друг друга?
Она называла меня Санни, а я ее — Биби. Биби — также означает мисс.
А что значит имя Беназир?
Это персидское имя. Оно означает «несравненная». Мои родители были уверены, что она будет разносторонней, многогранной, масштабной личностью — из тех, о ком говорят: «Больше чем жизнь». Она действительно была Беназир — несравненная…
_______________
1 Этого требует му- для The New Times сульманская традиция: Беназир Бхутто принадлежала к консервативной шиитской ветви ислама.
2 Бхутто вернулась в Пакистан 18 октября 2007 года, после того как тогдашний президент генерал Первез Мушарраф дал гарантии, что она не будет подвергнута преследованию, а выдвинутые против нее прежде обвинения в коррупции были отозваны.
3 В результате взрывов погибло около 140 человек и как минимум 450 было ранено
4 Бхутто посадили под домашний арест 9 ноября 2007 года, за несколько часов до того, как она должна была выступить на митинге протеста против введения генералом Мушаррафом чрезвычайного положения. В интервью американскому радио NPR она сказала, что ее дом окружен 4 тысячами полицейских. «Вместо того чтобы следить за мной, не лучше ли вам было бы следить за бен Ладеном». — «Меня поставили сюда, мэм», — привела она свой диалог с полицейским. Вечером того же дня пакистанские власти сняли с нее арест.
5 Victoria’s Secret («Викторианский секрет») — известный магазин женского белья.
6 Буквальный перевод названия магазина Victoria’s Secret.
7 Пафф Дэдди — сценическое имя рэпера, актера и продюсера ШонаКомбса, одна из звукозаписывающих компаний которого называется «Развлечения плохих мальчиков».
8 премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто был свергнут в ходе военного переворота, а затем казнен в 1979 году.
Дафни Барак (Daphne Barak) — международный телевизионный журналист, которая делает интервью по эксклюзивным контрактам с рядом телеканалов США и Великобритании, среди которых CBS и Sky News, и других стран.
© Текст и интервью предоставлено исключительно для опубликования на русском языке в журнале The New Times. Все права на перепечатку, использование частично или полностью принадлежат Daphne Barak и Daphne Barak Agency
