Главное кинособытие будущего года — вручение «Оскара» состоится в феврале. Однако процесс номинирования на премию — не менее захватывающий. The New Times разбирался в том, как фильмы становятся номинантами на престижный киноприз, какие политические и экономические причины выводят кинопродукцию разных стран в фавориты
Делать предсказания, кто победит в будущем году на «Оскаре», занятие неблагодарное. Прогнозы очень часто не оправдываются, и умные мотивировки выглядят смехотворными на следующее утро после церемонии. Гораздо продуктивнее попытаться понять, какие механизмы выносят на гребень «оскаровской» волны те или иные фильмы.
Голливудский междусобойчик
Есть непреложные факты. Факт первый: всемирный конкурс киноталантов много лет назад превратился в междусобойчик голливудских профи. Факт второй: «Оскар» стал знаковым явлением шоу-бизнеса благодаря эффектному формату телетрансляции и стабильному господству американского кино в мире. Факт третий, вытекающий из первых двух: все остальные кинематографии, кроме нескольких англоязычных, фактически чужие на этом американском празднике и посему загнаны в почетную резервацию под названием «Лучший фильм на иностранном языке» (редкие исключения вроде итальянской ленты «Жизнь прекрасна» или бразильской «Город Бога» лишь подтверждают правило).
Фильм может быть гениальным художественным достижением, стать рекордсменом проката в отдельно взятой стране и завоевать все национальные премии, но если он не показывался в Лос-Анджелесе в период с 1 января по 31 декабря 2008 года, путь к «Оскарам» в большинстве категорий ему закрыт.
Только в том случае, если фильм заинтересовал местного лос-анджелесского прокатчика, он может быть допущен к первому этапу отбора. В регламенте особо оговаривается, что эти показы должны носить «стандартный характер, общепринятый для индустрии». Что теоретически отсекает разные попытки впрыгнуть в уходящий оскаровский поезд — например, заплатив прокатчику.
Исключение составляет вышеназванная иностранная резервация, для попадания в которую не нужен американский прокат. Хорошо, что выделили хоть этот загончик — «Лучший фильм на иностранном языке», есть за что бороться. Тем более что отбор в этой категории подчеркнуто демократичен. Каждая страна вправе выдвинуть своего кандидата, так что раскол СССР оказался на руку экс-советским республикам. Предыдущий расклад номинантов включал два фильма из наших краев: «12» Михалкова от России и «Монгол» Бодрова, представленный Казахстаном. Вкусы 5800 академиков, судя по их предпочтениям как в иностранной резервации, так и в других категориях, сильно отличаются от вкусов их европейских и азиатских коллег. Им не указ «Феликс» (европейский «Оскар»), премии Берлина, Канн и Венеции. Скажем, на предыдущей церемонии они отдали премию австрийским «Фальшивомонетчикам», а не мощнейшей драме Вайды «Катынь». При этом в финальную пятерку не попали два каннских фаворита: румынская драма «4 месяца, 3 недели, 2 дня» и ирано-французская анимация «Персеполис».
Когда весной автор статьи разговаривал с продюсером Марком Джонсоном, председателем комитета Академии по иностранной номинации, он самокритично охарактеризовал игнорирование этих превосходных лент безумием. На «Оскаре2008» с легкой руки Джонсона была опробована модель, когда в иностранной категории выдвижение шло в два этапа. Сначала академики отбирали девять номинантов, а на втором этапе группа селекционеров из пяти заслуженных профи формировала пул из пяти финалистов. В этом году все вернулось к прежней одноэтажной схеме. Объяснение такое: многие страны расценивают вхождение своих фильмов в число номинантов как большой успех родного кинематографа, а деление на «девятку» и «пятерку» его обесценивает.
Независимые вымирают
Подавляющее большинство недавних лауреатов «Оскара» — американские крупнои среднебюджетные фильмы со звездами в главных ролях, будь то мейнстримовская голливудская продукция или квазинезависимая, то есть произведенная арт-хаусными филиалами крупных производящих компаний. И крайне редко — чистые независимые, independents, вымирающий класс американского кинопроизводства.
В этом году еще сильнее проявилась тенденция последних лет: в прокате США и соответственно всего остального мира доминировали крупнобюджетные экранизации комиксов и боевики-фэнтези, по большей части сиквелы. Но это традиционно не оскаровский материал (отметили «Властелина колец» — и хватит), а драмы социальной и политической направленности снимаются все меньше и меньше. Просто потому, что финансы в Голливуде не резиновые, особенно в пору кризиса, и их съедают комиксовые сиквелы.
А в большинстве других ходовых жанров — откровенный застой, кризис сценарных идей и визуальных воплощений, из чего можно осторожно заключить, что нас, вероятно, ждут сюрпризы на «Оскаре-2009». Добротное конвенциональное кино типа «Подмены» Клинта Иствуда и «Чтеца» Стивена Долдри могут обойти призами, а в фавориты вдруг возьмет да и выпрыгнет полупародийный и экстравагантный «Трущобный миллионер» Дэнни Бойла, уже получивший номинации на «Золотой глобус».
Упрямая непредсказуемость
Разумеется, описать предпочтения академиков легко, взяв списки прежних лауреатов ну хотя бы в самой престижной категории «Лучший фильм». Академики любят масштаб и романтику («Бен-Гур», «Титаник»). Но им также по душе лиризм и камерность («Малышка на миллион»). Они обожают спецэффекты («Властелин колец»). Но им импонирует и всамделишность («Форрест Гамп»). Насилие прибавляет баллы («Старикам здесь не место», «Отступники»). Нравственный пуризм вызывает, впрочем, не меньший восторг («Моя прекрасная леди», «Человек на все времена»). Плодотворны экскурсы в старину («Гладиатор», «Влюбленный Шекспир»). Но и недавние события истории способны заинтриговать («Мост через реку Квай»). Социальная критика — в фаворе («Красота по-американски», «Столкновение»). Привлекает и чистый эскапизм («Чикаго»). То поп нравится, то попадья, то попова дочка.
В общем, академики разных эпох — от 50-х годов до нынешней — невероятно всеядны и переменчивы. Конечно, существовал и существует относительно высокий художественный ценз. Почему относительно? В 1963 году лучшим фильмом назвали не «Восемь с половиной» Феллини, а «Том Джонс» Тони Ричардсона, а двадцать лет спустя — не «Фанни и Александр» Бергмана, а «Слова нежности» Джеймса Брукса. Всегда отдадут предпочтение своему, голливудцу, а не заморскому гению, всегда предпочтут внятную историю, а не авангардную поэтику.
Это не должно удивлять и уж тем более возмущать: как уже отмечено, «Оскар» гораздо более консервативен, чем европейские фестивали. Он не жалует маргиналов, ему больше по душе мейнстрим, что отвечает профессиональным базовым инстинктам голосующих членов академии. Левые политические пристрастия голливудцев являются приоритетными при голосовании на выборах президентских, но не на оскаровских.
Был лишь один исторический отрезок — вторая половина 70-х, когда что-то дрогнуло в эскапистском голливудском королевстве и новый протестный дух одарил лаврами «Пролетая над гнездом кукушки» Формана и «Охотника на оленей» Чимино. Многие эксперты считают, что история вскоре повторится из-за рецессии, Ирака, Обамы, и глубинный психологический слом потребует от Голливуда немедленной и резкой «смены вех». Опять же бабушка надвое сказала. При всем огромном недовольстве войной на Ближнем Востоке американская гора с надписью «Голливуд» родила несколько худосочных лент, которые мгновенно сгинули в прокате, не вызвав никакого общественного резонанса.
Так что придется смириться: главный секрет «Оскара» — в его упрямой и мистической непредсказуемости.
