Москва лужковская

Москва лужковская. Какое архитектурное наследство оставил столице мэр, отстраивавший ее почти двадцать лет, — изучал The New Times

Лужков ушел, город остался. Столица при «мэре-строителе» стала полигоном архитектурных испытаний. Первыми стройками были неказистые торговые дворцы в самом центре города — «Наутилус», «Охотный Ряд», Новинский пассаж, «Европейский». Снесли гостиницы «Россия», «Интурист», снесли и построили заново Военторг и гостиницу «Москва», разобрали общественный бассейн «Москва» и восстановили на его месте храм Христа Спасителя с церетелевскими бронзовыми инкрустациями. Начато амбициозное строительство офисного заповедника «Москва-Сити» на Пресненской набережной, перекинут через реку трубообразный торгово-пешеходный мост «Багратион», обустроен мемориальный комплекс Парка Победы, установлен монументальный памятник ненавидевшему этот город Петру I. И снесено около 700 исторических зданий.






Объединяет эти, казалось бы, непохожие сооружения понятие, занявшее свое место после сталинской, хрущевской и брежневской архитектуры, — лужковский стиль, лужковская архитектура. Как можно охарактеризовать этот причудливый узор, легший тяжелой печатью на лицо города?





Архитектор Сергей Скуратов, построивший в городе более полутора десятков зданий (самый известный из них — небоскреб «Дом на Мосфильмовской»), считает, что главная черта лужковского стиля — в «чудовищной неуместности» многих зданий: торговые центры на площадях внутри Садового кольца и у развязочных станций метрополитена взамен решения транспортных проблем. По словам Скуратова, в городе убиты практически все площади, и самая жуткая из них — Манежная «со всем зверинцем и со всем убожеством, какой есть там внутри». Лучше всего подход к оформлению времен Лужкова виден на примере Александровского сада: «эти ужасные скульптуры, павильончики, ротондочки и балясинки». «Ритц-Карлтон», гостиница «Арарат», «Лотте Плаза» — все они, по мнению архитектора, напоминают дешевые турецкие супермаркеты и являют собой лишь пародию на современную архитектуру: «своей тупой композицией, тупостью градостроительного решения, чудовищным качеством строения». Скуратов подытоживает: «Юрий Михайлович за свои 18 лет навалял столько, сколько мы за ближайшие 100 лет не расхлебаем».




Другой архитектор, Юрий Виссарионов, лауреат национальной премии ARX Awards 2007, отмечает, что лужковская архитектура «более чем посредственна, вторична», аналоги даже самых лучших ее проявлений можно легко найти на задворках Европы. «Современной модернистской архитектуре должна соответствовать современная модернистская жизнь — а где она?» По словам Виссарионова, характерных примет у строений этого периода две — стремление перещеголять Запад и бесчисленные башни
и башенки в ансамбле сооружений.

Внешнее убранство станции метро «Достоевская», открытой 19 июня 2010 года, стало объектом пристального внимания общественности

Заведующий кафедрой градостроительства МАРХИ Илья Лежава лужковское наследие оценивает положительно, хотя и не отрицает, что были и плохие решения: «Там все есть. Это большой пласт московской архитектуры, очень сложный пласт». Профессор считает, что нельзя помечать это наследие ярлыком: «Многие хотят определить это «лужковским стилем», но я не стал бы, я считаю, что это неправильно. Это не стиль, это — период». И в этом периоде есть место и башенкам, и небоскребам.
Александр Можаев, руководитель секции общественных инс­пекторов общественной организации «Архнадзор», говорит, что главным результатом преображений, случившихся в столице за последние 18 лет, стало изменение духа города. «Лужков, его крепкая такая хозяйственность, его воинственное дурновкусие создали непробиваемую и очень эстетически цельную систему, в которой нет места тому, что не исчисляется калькулятором». Такая система, по словам краеведа Можаева, на подсознательном уровне не терпит ничего «нелепо-прекрасного», ничего живого: «Именно поэтому были уничто­жены Тишинский и Птичий рынки, сотни старинных домов, именно поэтому с таким зверским остервенением истребляли дачу Муромцева».
Григорий Ревзин, искусствовед и архитектурный критик, описывает наследие второго мэра Москвы лаконично: «Культу­рологически перед нами вариант регионального верникулярного постмодернизма 80-х годов, который стал выполнять государственные идеологические задачи».