Ну надо же! Всего лишь месяц назад, 29 июля 2010 года, председатель партии «Единая Россия» и премьер-министр России Владимир Путин устами своего пресс-секретаря внятно объяснил, что «вырубка Химкинского леса ведется в строжайшем соответствии с законом». Прошло каких-то 3,5 недели — и та же самая партия обратилась к президенту Медведеву с просьбой остановить вырубку знаменитого теперь леса. Впрочем, это отнюдь не первый флип-флоп партии власти. Историю перевертышей проследил The New Times
Вплоть до этого дня Х, 26 августа, «Единая Россия» оставалась единственной парламентской партией, которая ни разу даже не посочувствовала защитникам Химкинского леса. Напротив — всем своим чугунным видом демонстрировала полную поддержку проекта строительства трассы. За которым, по разным данным, стоят не вполне чуждые Владимиру Путину структуры — от компании «Н-Транс» (бывший «Северстальтранс») до фирм, связанных, как судачат, с известными в мире дзюдо братьями Ротенбергами.
Партии сказали: надо!
Что же случилось 26 августа? Да ничего страшного. Просто президент Медведев с утра решил, что августовские лесные пожары, показавшие полную неспособность государственной «вертикали» справляться с чрезвычайными ситуациями, нанесли властям слишком большой политико-имиджевый ущерб, который надо было хоть отчасти компенсировать каким-нибудь широким жестом. Но напрямую идти на поводу у защитников Химкинского леса и поддержавшей их внесистемной оппозиции Медведев не хотел. Потому инициатором приостановки уничтожения леса назначена была «Единая Россия». Дальше Кремль привел в действие стандартный механизм. Высокий кремлевский чиновник (по-видимому, заместитель руководителя администрации президента, курирующий внутреннюю политику) позвонил руководителю думской фракции ЕР и сообщил, что «решение принято». Никто, разумеется, не собирался спрашивать формальное начальство «Единой России» (и Государственной думы), что оно думает по этому поводу. Партия власти существует не для того, чтобы с ней советовались. И партия власти все, конечно, исполнила. Без стона и без звука.
ЕР ответила: есть!
Впрочем, то был далеко не первый раз, когда единороссам приходилось на 180 градусов менять позицию по указанию президентских структур. Совсем недавно — в середине июля — председатель Госдумы и политсовета ЕР Борис Грызлов уверял, что его партия обязательно вновь предложит президенту кандидатуру Георгия Бооса на пост губернатора Калининградской области. Но в начале августа из Кремля (посредством все того же звонка уполномоченного чиновника) поступила команда «фу!», и Боос из кандидатского списка моментально исчез. Лидер думской фракции Вячеслав Володин дал случившемуся вполне фантасмагорическое объяснение: «уровень поддержки нашего друга и коллеги Георгия Бооса был хоть и весьма весом, но все же недостаточен для продолжения работы».
А в ноябре 2009 года нечто подобное произошло и с транспортным налогом. Сначала возглавляемая топ-единороссом Борисом Грызловым Государственная дума, в которой «Единой России» принадлежит конституционное большинство (2/3 мест), по инициативе правительства и Министерства финансов РФ приняла в трех чтениях закон о повышении транспортного налога в два раза. Заявленной целью было увеличение ежегодных доходов федерального бюджета на 30 млрд рублей. Но на следующий день после третьего чтения — 12 ноября — Дмитрий Медведев решил, что федеральным властям не стоит раздражать автолюбителей. А лучше отдать этот вопрос на откуп регионам. Руководитель кремлевской администрации Сергей Нарышкин немедленно довел до Бориса Грызлова волю их общего шефа. И уже 13 ноября (sic!) Госдума отозвала закон из Совета Федерации, куда он только что был направлен на утверждение. «Решение о транспортном налоге требует пересмотра. Необходимо вернуться к прежней базовой ставке транспортного налога, уменьшив ее в два раза и оставив право ее изменения за регионами», — объяснил журналистам Грызлов. Таким тоном, будто не он яростно боролся за скорейшее принятие проклятого закона.
Коленопреклоненные
Старожилы российской политологии хорошо помнят самый смешной политический анекдот эпохи позднего Путина. Дело было 12 сентября 2007 года. Накануне вечером единороссы, равно как и представители других думских фракций, были предупреждены из Кремля: грядет отставка премьер-министра Михаила Фрадкова, его преемником (а заодно и преемником Путина на президентском посту) станет первый вице-премьер Сергей Иванов. Депутаты спешно, за ночь, подготовили проекты заявлений, в которых на все лады восхвалялось мудрое кадровое решение главы государства. Дескать, стране на нынешнем этапе ее трагической, но славной истории нужен именно такой научно-технический и оборонно-промышленный премьер, как Иванов. Причем сам Фрадков, как водится, об отставке официально проинформирован не был, и утром 12 сентября в сопровождении журналистов премьерского пула дежурно отправился «инспектировать объекты». Уже в дороге его застал печальный звонок кремлевского чиновника, говорят, Игоря Сечина. Сначала все шло по сценарию. Путин принял в Кремле Фрадкова и уволил его «по собственному желанию». (Через несколько часов на прощальном обеде Фрадков честно сказал, что еще утром никуда уходить не собирался.) Но около 16.00 на лентах информационных агентств появилось сообщение, что президент Путин внес в Госдуму кандидатуру вовсе не Иванова, а совсем даже Виктора Зубкова, 65-летнего главы Росфинмониторинга, которого почти весь политический класс РФ считал безнадежным пенсионером и уже в упор не видел. Единороссы срочно нашли в интернете биографию Зубкова и поручили тогдашнему первому вице-спикеру Любови Слиске заявить, что «кандидатура замечательная», а новый глава правительства мог бы в советское время стать Героем Соцтруда. Через два дня Дума утвердила Зубкова безо всяких проблем. Только коммунисты проголосовали против, и лишь потому, что от их голосов все равно ничего не зависело.
Чего они изволят
Многие аналитики и наблюдатели склонны полагать, что единороссы и другие представители российского политического сословия, которым приходится по начальственному приказу (или окрику) в одночасье кардинально менять позицию и ранее принятые решения, испытывают по этому поводу большие нравственные страдания и чудовищно переживают из-за своей репутации. Это глубоко не так. Не надо забывать, что все подкремлевские политики и администраторы современной России — коллективный продукт многолетнего искусственного отбора. В ходе которого на любые заметные места и позиции во властной системе выдвигались люди, которые:
а) приходят на какую бы то ни было должность исключительно с целью стяжания материальных и приравненных к ним благ;
б) не рассматривают политическую репутацию как важную категорию. Партией власти ЕР можно именовать только в том смысле, что она является инструментом Кремля. И не более того. В этом, кстати, ее принципиальное отличие от КПСС, которой (по крайней мере, на уровне Политбюро ЦК) на самом деле принадлежала власть в СССР.
Потому единороссам и вообще членам властной корпорации — все равно. Они готовы публично осудить родную мать, если Кремль прикажет. И не уйдут в отставку добровольно, каким бы публичным и непубличным унижениям их ни подвергали. Холуйство — это их профессия. И тем все сказано.
Вплоть до этого дня Х, 26 августа, «Единая Россия» оставалась единственной парламентской партией, которая ни разу даже не посочувствовала защитникам Химкинского леса. Напротив — всем своим чугунным видом демонстрировала полную поддержку проекта строительства трассы. За которым, по разным данным, стоят не вполне чуждые Владимиру Путину структуры — от компании «Н-Транс» (бывший «Северстальтранс») до фирм, связанных, как судачат, с известными в мире дзюдо братьями Ротенбергами.
Партии сказали: надо!
Что же случилось 26 августа? Да ничего страшного. Просто президент Медведев с утра решил, что августовские лесные пожары, показавшие полную неспособность государственной «вертикали» справляться с чрезвычайными ситуациями, нанесли властям слишком большой политико-имиджевый ущерб, который надо было хоть отчасти компенсировать каким-нибудь широким жестом. Но напрямую идти на поводу у защитников Химкинского леса и поддержавшей их внесистемной оппозиции Медведев не хотел. Потому инициатором приостановки уничтожения леса назначена была «Единая Россия». Дальше Кремль привел в действие стандартный механизм. Высокий кремлевский чиновник (по-видимому, заместитель руководителя администрации президента, курирующий внутреннюю политику) позвонил руководителю думской фракции ЕР и сообщил, что «решение принято». Никто, разумеется, не собирался спрашивать формальное начальство «Единой России» (и Государственной думы), что оно думает по этому поводу. Партия власти существует не для того, чтобы с ней советовались. И партия власти все, конечно, исполнила. Без стона и без звука.
ЕР ответила: есть!
Впрочем, то был далеко не первый раз, когда единороссам приходилось на 180 градусов менять позицию по указанию президентских структур. Совсем недавно — в середине июля — председатель Госдумы и политсовета ЕР Борис Грызлов уверял, что его партия обязательно вновь предложит президенту кандидатуру Георгия Бооса на пост губернатора Калининградской области. Но в начале августа из Кремля (посредством все того же звонка уполномоченного чиновника) поступила команда «фу!», и Боос из кандидатского списка моментально исчез. Лидер думской фракции Вячеслав Володин дал случившемуся вполне фантасмагорическое объяснение: «уровень поддержки нашего друга и коллеги Георгия Бооса был хоть и весьма весом, но все же недостаточен для продолжения работы».
А в ноябре 2009 года нечто подобное произошло и с транспортным налогом. Сначала возглавляемая топ-единороссом Борисом Грызловым Государственная дума, в которой «Единой России» принадлежит конституционное большинство (2/3 мест), по инициативе правительства и Министерства финансов РФ приняла в трех чтениях закон о повышении транспортного налога в два раза. Заявленной целью было увеличение ежегодных доходов федерального бюджета на 30 млрд рублей. Но на следующий день после третьего чтения — 12 ноября — Дмитрий Медведев решил, что федеральным властям не стоит раздражать автолюбителей. А лучше отдать этот вопрос на откуп регионам. Руководитель кремлевской администрации Сергей Нарышкин немедленно довел до Бориса Грызлова волю их общего шефа. И уже 13 ноября (sic!) Госдума отозвала закон из Совета Федерации, куда он только что был направлен на утверждение. «Решение о транспортном налоге требует пересмотра. Необходимо вернуться к прежней базовой ставке транспортного налога, уменьшив ее в два раза и оставив право ее изменения за регионами», — объяснил журналистам Грызлов. Таким тоном, будто не он яростно боролся за скорейшее принятие проклятого закона.
Коленопреклоненные
Старожилы российской политологии хорошо помнят самый смешной политический анекдот эпохи позднего Путина. Дело было 12 сентября 2007 года. Накануне вечером единороссы, равно как и представители других думских фракций, были предупреждены из Кремля: грядет отставка премьер-министра Михаила Фрадкова, его преемником (а заодно и преемником Путина на президентском посту) станет первый вице-премьер Сергей Иванов. Депутаты спешно, за ночь, подготовили проекты заявлений, в которых на все лады восхвалялось мудрое кадровое решение главы государства. Дескать, стране на нынешнем этапе ее трагической, но славной истории нужен именно такой научно-технический и оборонно-промышленный премьер, как Иванов. Причем сам Фрадков, как водится, об отставке официально проинформирован не был, и утром 12 сентября в сопровождении журналистов премьерского пула дежурно отправился «инспектировать объекты». Уже в дороге его застал печальный звонок кремлевского чиновника, говорят, Игоря Сечина. Сначала все шло по сценарию. Путин принял в Кремле Фрадкова и уволил его «по собственному желанию». (Через несколько часов на прощальном обеде Фрадков честно сказал, что еще утром никуда уходить не собирался.) Но около 16.00 на лентах информационных агентств появилось сообщение, что президент Путин внес в Госдуму кандидатуру вовсе не Иванова, а совсем даже Виктора Зубкова, 65-летнего главы Росфинмониторинга, которого почти весь политический класс РФ считал безнадежным пенсионером и уже в упор не видел. Единороссы срочно нашли в интернете биографию Зубкова и поручили тогдашнему первому вице-спикеру Любови Слиске заявить, что «кандидатура замечательная», а новый глава правительства мог бы в советское время стать Героем Соцтруда. Через два дня Дума утвердила Зубкова безо всяких проблем. Только коммунисты проголосовали против, и лишь потому, что от их голосов все равно ничего не зависело.
Чего они изволят
Многие аналитики и наблюдатели склонны полагать, что единороссы и другие представители российского политического сословия, которым приходится по начальственному приказу (или окрику) в одночасье кардинально менять позицию и ранее принятые решения, испытывают по этому поводу большие нравственные страдания и чудовищно переживают из-за своей репутации. Это глубоко не так. Не надо забывать, что все подкремлевские политики и администраторы современной России — коллективный продукт многолетнего искусственного отбора. В ходе которого на любые заметные места и позиции во властной системе выдвигались люди, которые:
а) приходят на какую бы то ни было должность исключительно с целью стяжания материальных и приравненных к ним благ;
б) не рассматривают политическую репутацию как важную категорию. Партией власти ЕР можно именовать только в том смысле, что она является инструментом Кремля. И не более того. В этом, кстати, ее принципиальное отличие от КПСС, которой (по крайней мере, на уровне Политбюро ЦК) на самом деле принадлежала власть в СССР.
Потому единороссам и вообще членам властной корпорации — все равно. Они готовы публично осудить родную мать, если Кремль прикажет. И не уйдут в отставку добровольно, каким бы публичным и непубличным унижениям их ни подвергали. Холуйство — это их профессия. И тем все сказано.
