Восьмидесятилетняя Мария Николаевна Силакова сидит на крыльце общежития белоомутского техникума и трет глаза: от дыма текут слезы. С 29 июля, когда лесной пожар уничтожил ее родную деревню Моховое, это серое пятиэтажное здание для нее — новый дом. Так же как и для остальных 299 погорельцев из Мохового и соседнего поселка Каданок. Белоомутский техникум — первая из временных остановок. Уже к концу августа, когда вернутся студенты, местные власти обещают пострадавших переселить еще куда-нибудь. «Квартира у меня была хорошая, однокомнатная. Недавно толчок сменила, двери сделала, — сетует Мария Николаевна. — Я на заводе всю жизнь кочегаром была. За хорошую работу мне ее и дали. Я так радовалась, так радовалась... А сейчас одни уголечки остались. Платье это и телогрейка грязная. Сберкнижка сгорела, узелок к похоронам. Даже паспорт сгорел. Я одинокая, бездетная. Спасибо, соседка Оксанка спасла. Я из дома только выскочить и успела». Она держит на коленях и постоянно теребит руками маленькую серую спортивную сумочку, с которыми обычно ходят школьницы. Это единственное, что подошло ей из огромной кучи вещей, наваленной в холле общежития. Их принесли погорельцам местные жители и отдали бесплатно торговцы с рынка. Подходящего халата или платья Мария Николаевна найти никак не может. «Маленькая я слишком, — оправдывается она, а потом как-то обреченно прибавляет. — Нам ведь никто не помогал, даже не предупредил никто».
Огонь подошел к Моховому в ночь с 28 на 29 июля сразу с нескольких сторон. Больше всего боялись огня со стороны леса, и там работали четыре пожарные машины. Им удалось остановить пламя. А в обгоревшие руины — как во время войны — деревню превратило пламя, пришедшее совсем с другой стороны — со стороны кладбища и Белоомута. Это случилось в семь вечера. Пожарные огонь якобы не заметили, хотя моховчанин Александр Капустин, в 6 утра ехавший на работу в соседний поселок, уверяет, что пламя уже тогда было видно. По словам местных жителей, пожарные его не тушили, потому что никак не могли решить, кто отвечает за этот участок, а когда наконец определились — было поздно.
Моховчане сидели в своих домах до последнего. «Ко мне в 12 дня племянница приехала на машине. А я все тянула, просила подождать. Мы были уверены, что нас предупредят, эвакуируют, если опасность будет реальной. Никто и не думал, что нас могут просто так бросить. Бросили», — констатирует погорелица Анна Лесина. По словам воспитательницы детского сада Мохового, отказавшейся назвать свое имя, только в три часа дня, уже задыхаясь от дыма, она отдала последнего ребенка родителям.
Около пяти вечера люди начали выносить из домов мебель. Бабушки обходили деревню с иконами. Ближе к шести началась паника. «Рвануло пламя с ель высотой. И кто в чем, все бежать. Гул стоял, как от реактивного самолета. Я сам видел, как детей маленьких, года полтора, на мотоцикле вывозили. Один путь оставался — через соседнюю деревню Рязановку. Мы сквозь дым прорвались. Уже о скотине поздно было думать. Только собаку забрали. На выезде из деревни пробка образовалась. У кого-то с машин вещи падают, искры… Мне жена кричит: «Возвращайся назад! Я не могу дышать!» Я ей сказал, что у нас только один путь — вперед. И так мы выбрались», — вспоминает Александр Капустин.
|
Погорельцы:
|
 |
|
Тамара Коваленко и Александр Капустин
Мария Силакова |
«Эвакуация? Не было никакой эвакуации. Чиновники врут, когда говорят, что автобус прислали, что остались только те, кто не захотел уезжать. У кого был свой транспорт, смогли смотаться, у кого нет, оставались в погребах или бежали в лес на верную смерть», — с возмущением добавляет Татьяна Сайко. По официальным данным, в Моховом погибли 9 человек. Однако старейшая жительница деревни, 85-летняя Евдокия Епифановна Михалева, уверена, что намного больше: «Человек 15, минимум. Сгорели в основном пожилые и одинокие, у кого машин не было. Сейчас их в лесу ищут и в домах. Сегодня только мать с сыном хоронили. Еще даже цветы на дороге остались. Оба в погребе задохнулись, не на чем было ехать. Хорошая была женщина, работящая, 70 лет».
В актовом зале техникума жарко, душно и дымно. С потолка осыпается побелка. Медсестры раздают минералку и маски. Спустя несколько дней после пожара многие погорельцы остаются в том, в чем выскочили из дома. Кому-то сменную одежду подобрали, но она не подходит по размеру. На сцене появляется губернатор Московской области Борис Громов. В выглаженной рубашке, тщательно причесанный, он кажется человеком из другого мира. Больше всего людей интересуют два вопроса: почему нас не эвакуировали и где мы будем жить? Первый вопрос чиновнику нравится явно меньше, и отвечает он на него неуверенно: «Я понимаю вашу ситуацию. В этом будет разбираться прокуратура». О жилье для пострадавших Борис Громов осведомлен лучше: к октябрю власти обещают расселить всех в новые квартиры.
Моховчане постоянно спорят между собой, где лучше было бы строить новые дома. Старики хотят вернуться на привычные места, но большинство отказывается возвращаться на пепелище. «Там болото. Опять торф, который горит постоянно», — поясняет Анна Лесина. Губернатор обещал, что каждая семья будет сама решать, где ей жить дальше, но выбор за погорельцев в итоге сделал Владимир Путин: 16 га для строительства новых домов были выделены правительством погорельцам на тех же болотах под поселком Белоомут.
Погорельцы не очень-то верят в обещания чиновников. «Все, все получат обещанные правительством компенсации за потерю имущества и за погибших, — заявил губернатор Громов. — Даже те, кто жил в деревне без прописки». Однако, как рассказали корреспонденту The New Times Тамара Коваленко и Александр Капустин, официально зарегистрированные в Луховицах, но два с половиной года прожившие у родителей в Моховом, в местной администрации им говорят, что на компенсацию они права не имеют. От страшного пожара им спастись удалось. Но теперь придется вступить в затяжную войну с местными чиновниками.
