«Русские, мы сделали это!» — такие билборды появились на следующий день после того, как Александр Овечкин побил рекорд по заброшенным шайбам в НХЛ. Сама фраза форварда включала в себя более широкий контекст, в частности, он обращался к болельщикам, присутствовавшим на ледовой арене команды «Нью-Йорк Айлендерс», имея в виду всеобщую поддержку его спортивного достижения, но вырвать слова из контекста ради подгонки под пиар-идею — это по-нашему.
Подлинные достижения всегда персонифицированы. И всегда широким массам хочется идентифицировать себя с героем. В конце концов, мальчишки и просто болельщики носят майки и джерси с фамилией любимых спортсменов на спине. Гражданство и национальная принадлежность тоже, разумеется, имеют значение и возвышают коллективное «мы» нации. С 1972 года из всех репродукторов неслось от Пахмутовой–Добронравова: «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена!» Спорт — государственное дело, оружие мягкой силы, инструмент идентичности.
Особенно это важно, когда реальных достижений у нации или, скорее, у режима, находящегося у власти, мало, или они какие‑то странные. Например, Советский Союз по праву гордился достижениями в космосе, во всяком случае слово Sputnik, как потом понятие Perestroika, символизировавшее окончание страха ядерной войны, имели вполне мирное значение и подчеркивали мягкую силу. Об «Орешнике», новом средстве идентичности, такого сказать нельзя — это точно не мягкая сила, больше того, источник страха для всего мира.
Именно поэтому мирный гол Овечкина так важен. Строго говоря, за последние годы, если не десятилетия — это единственное достижение России, признанное миром. Путинской России, которое она с удовольствием приписывает себе, своему коллективному «мы». «Мы» сделали это. Вместе замахнулись клюшкой, вместе совершили бросок, вместе попали в ворота... российского вратаря «Айлендерс» Ильи Сорокина. Он тоже сделал «это», пропустив шайбу.
Александр Овечкин, Нью-Йорк, 6 апреля 2025 года. Фото: Adam Hunger / AP Photo / Scanpix / LETA
Русский забросил русскому в Северной Америке, в лучшей хоккейной лиге мира, где мечтают играть все хоккеисты. И куда их не всегда пускают: в начале СВО были проблемы у блистательного форварда «Миннесоты» Кирилла Капризова, спасшего сборную России от поражения в финале Олимпиады в Пхенчане в 2018 году, которому пришлось доказывать, что у него есть отсрочка от армии, потому что он учится в РАНХиГС; а вратаря сборной Ивана Федотова компетентные органы не отпустили в НХЛ, он служил в армии, вернулся оттуда и снова насильственно был определен в ЦСКА, потерял былую форму и теперь все‑таки играет в «Филадельфии», но на вторых ролях.
В 2022‑м Игорь Шестеркин, вратарь «Рейнджерс», получил самый престижный приз лучшему голкиперу — Везина Трофи. Весь хоккейный Нью-Йорк гордился им и скандировал: «Игор! Игор!» Это чье было коллективное «мы» — болельщиков «Рейнджерс», жителей Нью-Йорка, «спартаковцев», за которых когда‑то играл Шестеркин, россиян?
Александра Овечкина поздравляли все — от главного конкурента, которого он обошел, Уэйна Гретцки, до, разумеется, Путина, чью харизму Александр подкачал, когда‑то позволив себя вовлечь в пиар-проект коллективного «мы» Putin’s Team (кстати, почему не по-русски?). От Дэни де Вито до Роджера Федерера, от Дмитрия Медведева, предложившего бывшему вратарю Доминику Гашеку, критиковавшему из политических соображений Овечкина, совершить суицид, до экс-кандидата в президенты России от «Новых людей» Владислава Даванкова. Последняя инициатива этого «нового человека» — добавить в «Яндекс. Такси» функцию отказа от водителя-мигранта (такси — «только для белых»?) наилучшим образом гармонировала с его поздравлением: «Неважно, за какой клуб сегодня играл Овечкин. Он русский и остается патриотом своей Родины. Такие рекорды объединяют людей и страны». Это как понимать: Овечкин должен оправдываться, что не играет патриотично под одним из Ротенбергов в СКА, а уже два десятка лет представляет чуждый русскому человеку «Вашингтон»?
Коллективное «мы» питается в основном прошлым (если не считать Овечкина) именно ввиду отсутствия достижений сейчас. Великая Отечественная приравнивается к СВО, полет Гагарина до сих пор в массовом сознании — главный успех страны, унаследованный, как переходящее знамя. Гагарин — тоже часть коллективного «мы», как если бы мы хором слетали в космос и сказали: «Поехали!» Достижения в космосе чуть ли не семидесятилетней давности, которые сегодня и близко некому повторить, остаются в массовом сознании визитной карточкой отнюдь не давно исчезнувшего СССР, а путинской России. Это настолько символически важно, что «обнуление» сроков Путина в 2020‑м году поручили предложить именно первой женщине-космонавту Валентине Терешковой. (Сейчас в связи с угрозами Трампа пойти на третий срок кто‑то пошутил, что выдвинуть его должна именно Терешкова.)
«Юра, мы исправились!» — такое граффити после присоединения Крыма появилось на торце пятиэтажки на Нахимовском проспекте в Москве. Больше крыть было нечем. Точнее, некем. Особенно трогательно это выглядело в декорациях одного из классических микрорайонов хрущоб. О, эта всегдашняя способность притянуть за уши чужие подлинные достижения к своим сегодняшним действиям. Оправдать разрушительные инстинкты былым созиданием. Присвоить себе объединяющий фактор других поколений при других лидерах. Что характерно, «Юра» полетел в космос при «плохом» Хрущеве, что‑то таких успехов не наблюдалось при «хорошем» Путине, хотя он руководит страной в два с половиной раза дольше Никиты Сергеевича.
Эти люди ухитряются опошлить даже Булата Окуджаву, распевая его «Здесь птицы не поют...» на своих пропагандистских мероприятиях, что является надругательством над памятью поэта и гражданина с антивоенными и гуманистическими взглядами. Но в топку путинизма бросается все без разбора. Начали еще задолго до СВО с Валерия Харламова в пошлой киноподелке «Легенда № 17» — стране нужны были герои, противостоящие Западу, хотя Харламов был таким же героем Канады, как и страны Советов — им восхищались так же, как Овечкиным сегодня. Потом стали перебирать воображаемую картотеку людей-эталонов, конечно, из области спорта. В этом году завершили фильмом об Ирине Родниной. Часть коллективного «мы» — это, конечно, Владимир Высоцкий. И он, разумеется, был бы с «нами». Правда, на торцах пятиэтажек его не рисуют. Актер-конспиролог Николай Бурляев, чудесный мальчик из «Иванова детства» и Бориска из «Андрея Рублева», спекулирует на Андрее Тарковском — он, умерший на чужбине, остро чувствовавший наступление ядерной катастрофы, тоже «наш»? Ответить Высоцкий и Тарковский не могут, так что можно продолжать спекулировать на великих «немых».
Коллективное «мы» не может существовать без коллективного «они». «Они» на нас нападают, нас не любят, «они» бездуховные, «им» нас умом не понять. А вот с рекордом Овечкина не очень получается такое внятное черно-белое противостояние, потому что «они» тоже радуются. Чистой спортивной, общечеловеческой радостью.
Повернутый в архаику режим и живет прошлым. Заемные достижения. Украденные успехи. Притом что февраль 2022‑го уничтожил или превратил в токсичный актив все возможное наследие страны — от ее великих писателей до даже того, что делалось в период сравнительно успешной экономической постсоветской модернизации.
Потому и гол Овечкина вызвал такой восторг и был приравнен чуть ли не к полету Гагарина. Массовое сознание соскучилось по мирным событиям, которые могли бы оправдать и хоть как‑то детоксицировать коллективное «мы».
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».