Евгения Альбац*: 143 погибших в «Крокус Сити Холле» на данный момент, более 180 раненых, больше 90 человек по-прежнему находятся в больнице. Это один из крупнейших террористических актов в истории России. Почему Путин и его силовики не отреагировали на предупреждение западных спецслужб о том, что в Москве надо ждать теракты? По какой причине Путин на коллегии ФСБ назвал предупреждение США «провокационным», и цель этих якобы провокационных предупреждений — «запугать, дестабилизировать наше общество». Почему полиция, Росгвардия и пожарники не спешили спасать гибнущих в огне и гари людей? По данным центра «Досье»*, 20 процентов погибших погибли от пули, но абсолютное большинство — в результате пожара. Как террористы могли провернуть такой теракт меньше чем за 20 минут? Как могли потом уйти и преодолеть 378 километров, притом что вся трасса забита мониторами, видеокамерами, постовыми, и т. д.?
Давид Шарп: По совокупности того, что мы сейчас знаем и можем предположить с заметной долей вероятности, я начинаю вести отсчет с американского предупреждения России. Причем я имею в виду даже не публичное предупреждение Госдепа для граждан США об опасности, а то, что прошло по каналам спецслужб, несмотря на то что страны далеко не дружественные.
Американцы, когда речь идет об угрозе со стороны исламистских организаций, «Аль-Каиды»**, или «Исламского государства»**, или им подобных — предупреждают даже недружественные страны. Так вот, они предупредили, это было не первый раз в истории российско-американских отношений, и предупредили потому, что у них были определенные основания. Более того, они указывали на афгано-среднеазиатский филиал ИГ «Вилаят Хорасан». Насколько серьезно в ФСБ и российской власти отнеслись к этому предупреждению — вопрос интересный. Показательно здесь высказывание Путина, которое вы процитировали: Путин публично объяснил это предупреждение желанием дестабилизировать обстановку в России.
Если в ФСБ отнеслись подобным же образом — это серьезнейших просчет. Хотя надо полагать, они судят по себе, исходят из того, что «все желают нам зла» и хотят «дестабилизировать у нас обстановку». Есть множество признаков и причин — это и почерк, и вероятные исполнители, и общий фон, который подразумевает, что ИГ и подобные «Аль-Каиде» организации имеют к России претензии, ведут с ней достаточно длительную борьбу (впрочем, далеко не с одной Россией, Россия у них не приоритетна), — по совокупности которых я вполне могу сделать общий вывод, что да, это осуществлено исламистами, и что теракт был довольно тщательно спланирован.
Безусловно, не обошлось без того, чтобы кто-то из участников побывал на месте будущих событий, они примерно понимали, что хотят сделать, более того, с точки зрения террористов идея поджечь комплекс была очень плодотворная, потому что они не собирались долго задерживаться на месте. Очевидно, что если бы они пошли на самоубийственный теракт, когда не пытаются уйти с места преступления (как часто делают представители «Исламского государства»), то они бы могли из стрелкового оружия положить гораздо больше людей. Однако они предпочли иной путь, предпочли в придачу к количеству жертв эффектную картинку, потому что пожар такого рода — это безусловно то, что не может не понравиться «Исламскому государству», потому что это зрелищно.
На многие вопросы, которые вы задали, нет ответа, или ответ есть, но он носит специфический характер. Очень многое стало возможным из-за хаоса, неготовности к подобного рода событиям со стороны российских спецслужб, силовиков и служб чрезвычайной помощи. Реальная готовность к такого рода событиям, далеко выходящим из ряда вон, часто далека от идеала, и не только в России.
Вопросов больше, чем ответов
Юрий Федоров: Первый вопрос — почему спецслужбы, все эти правоохранительные ведомства вели себя так в момент теракта. Была масса технических проколов, неподготовленность, растерянность, просто расхлябанность и головотяпство, характерные для российской бюрократии, и здесь происходило то же самое. Но это одна сторона дела. Другая заключается в том, почему террористический акт был допущен, почему его не предотвратили и тем или иным образом не купировали еще на стадии подготовки. Вероятно, сработало недоверие к тому, что говорят «враги», «недоброжелатели из-за океана». Но когда речь идет о контртеррористических операциях, должны быть профессионалы, которые обязаны прислушаться к более или менее убедительными аргументам или по крайней мере провести проверку.
Есть еще одно обстоятельство, которое вызывает у меня самые большие вопросы. С терроризмом в России борется не только ФСБ, но еще и МВД, Росгвардия, Федеральная служба охраны президента. Разоблачение или предотвращение терактов — это их обязанность. Все эти службы по закону имеют право проводить оперативно-розыскную деятельность, т. е. создавать сети информаторов в тех социальных средах, которые являются подозрительными с точки зрения подготовки и проведения террористических актов. Особенно когда речь идет о Москве. Все группы, организации, формальные и неформальные сообщества, особенно связанные с исламским радикализмом, просто должны быть перенасыщены агентурой этих самых ведомств. И вот получается, что эта агентура почему-то молчит. А молчала ли она? Были сообщения или нет? Все эти вопросы и очевидные нелепости сейчас обсуждаются.
У меня есть одно объяснение, которое, как мне кажется, позволяет ответить на эти вопросы. Теракт действительно готовила какая-то группа исламских радикалов, скорее всего связанная с ИГИЛом. Но при этом ФСБ или другие российские спецслужбы либо закрыли глаза на это, либо сознательно позволили этой группировке подготовить и провести теракт. Почему они это допустили — вопрос другой.
Идет борьба между различными спецслужбами: между военной разведкой, ФСБ, военными в целом, между МВД и чекистами. Вполне можно предположить, что кто-то пытается свалить вину на конкурента и выиграть в аппаратной склоке
Евгения Альбац: То есть вы не исключаете вполне конспирологическую версию, что российские власти не только были предупреждены, но, как пишет центр «Досье»*, Совет безопасности получил предупреждение о том, что граждан Таджикистана могут использовать в террористических актах на территории России. Сообщалось также, что за последние несколько месяцев этот самый «Вилаят Хорасан», провинция «Исламского государства», пытался организовать теракты в Австрии, Германии, Кыргызстане. Российские органы отслеживали эти сообщения и считали высоким риск террористических актов в России.
Более того, если мне память не изменяет, именно эта организация в самом Афганистане совершила теракт около посольства России в Кабуле. Получается, что ФСБ знала, но почему-то решила этому не противодействовать. Вам не кажется, что это очень сильное допущение, потому что Путин все последние месяцы говорил о консолидации общества, и вдруг оказывается, что вся силовая вертикаль провалилась. Вам не кажется, что это прямой удар по путинской власти?
Юрий Федоров: Я пытаюсь найти такую версию, которая если не всё объясняет, то дает ответ на максимальное количество вопросов, которые задают люди, которые пытают разобраться в том, что произошло.
Евгения Альбац: А зачем это эфэсбешникам, даже если предположить, что они совсем потеряли берега и хотят наводнить страну еще большим страхом? Что это дает?
Юрий Федоров: Давайте попробуем разобраться в логике этой позиции. Первое — реакция общества на такой теракт может быть использована для того, чтобы минимизировать влияние так называемых умеренных в российском истеблишменте. Умеренные — это те, кто как-то пытается остановить войну в Украине, при этом вовсе не потому что война кажется им негуманной, преступной и т. д., а просто потому что она поглощает ресурсы, которые необходимы для модернизации армии, восстановления ее, модернизации военной промышленности. Достаточно много информации, хоть и очень противоречивой, что такие группы в российском военном командовании и в бюрократии существуют. Их логика понятна: нужно завершать эту авантюру и всерьез заниматься военным строительством, создавать армию, способную противостоять НАТО или по крайней мере более или менее сопоставимую.
Второе объяснение — такой теракт дает возможность организовать вспышку джингоизма, шовинизма и на сочувствии жертвам теракта, а на самом деле на экстремистски-националистических, черносотенных идеях сплотить общество. Зачем им это нужно — не знаю, возможно, какие-то резоны у них есть. Плюс борьба между различными спецслужбами: между военной разведкой, ФСБ, военными в целом, между МВД и чекистами. Ведь вполне можно предположить, что кто-то пытается свалить вину на конкурента, этого конкурента прижать и выиграть в аппаратной склоке, бюрократической борьбе.
Пройтись по пунктам
Евгения Альбац: Известно, что на всю операцию у тех, кого сейчас подозревают в том, что они исполнители, ушло меньше 20 минут. Мы видели, с какой невероятной скоростью все происходило. Неужели четыре человека, которых нам показали, могли осуществить теракт такого масштаба?
Давид Шарп: Безусловно, думаю, могли. Более того, могли действовать, если бы они были более подготовленные, гораздо эффективнее с террористической точки зрения. Они пришли, взяли автоматы в руки и заходили, стреляя по этой смехотворной охране, которая не призвана давать отпор террористам. Они делали силовой прорыв, помешать им было в буквальном смысле некому. Я не исключаю, что где-то поблизости находились полицейские или кто-то с оружием, однако этот кто-то либо не видел, что происходит, либо не знал и не понял, либо решил воздержаться от вмешательства, так сказать, во избежание проблем для себя самого. Так что было четыре вооруженных человека, как минимум четверо вооруженных автоматическим оружием, имеющих навыки работы с ним. Кстати, не стоит преувеличивать их навыки, я слышал, что они были «прям как спецназовцы» или еще что-то подобное, никаких причин так считать нет. Однако навыки были. Более того, они шли, методически отстреливали людей, помешать им было некому.
Если бы они не задержались, не отстреливали одиночек — они бы могли еще быстрее добраться до толпы в зале, и тогда бы от их стрельбы погибло больше людей. Далее, насколько можно судить, следует то, что является следствием подготовки заранее: они хотели атаковать массовое скопление людей и хотели поджечь здание. Они принесли с собой зажигательную смесь, по свидетельствам зрителей и тех, кто видел происходящее, разлили ее в зале и подожгли. Пожароопасность такого рода заведений весьма серьезная, и если осуществляется умышленный поджог в нескольких точках, то это очень-очень уязвимо для такого дикого возгорания. Даже неумышленные пожары в торгово‑развлекательных центрах и концертных залах приводили к тяжелейшим последствиям. Так что здесь мы видим элементы плана, террористы не действовали спонтанно, как это бывает у тех же активистов «Исламского государства», но приписывать им уровень каких-то Джеймсов Бондов или архитеррористов экстра-класса тоже не стоит. Бывали в истории гораздо более продуманные и жестокие с точки зрения результата теракты.
При этом всё, что можно объяснить халатностью, неподготовленностью и глупостью, на мой взгляд, стоит объяснять именно этими факторами, а не многоходовочкой и заговорами. В данном случае меня абсолютно не удивляет то, что они сделали. Если бы они в обыкновении многих террористов остались бы на месте подольше и решили бы дождаться силовиков, то они бы могли нанести еще больший ущерб, но почему-то они решили уйти. По каждому из пунктов можно пройтись: по прибытию силовиков на место, по реакции, и т. д.
Евгения Альбац: Пройдитесь.
Давид Шарп: Я в данном случае поработаю адвокатом дьявола. Например, вопрос быстрого прибытия или неприбытия силовиков. Прежде всего тех, у кого специализация — антитеррор. Предполагаю, что речь о Центре специального назначения ФСБ, группы «Альфа», которые должны находиться на круглосуточном дежурстве. Тем более что было предупреждение от американцев. Даже если его не приняли всерьез, но тем не менее оно было, а тем более что всегда ждут диверсии от украинцев, беспорядков от противников режима. Так вот, есть такие силы, несомненно, и они не в Балашихе, а поближе. Предположим, даже если готовность у них — несколько минут, немедленный выезд, то до того момента, пока они не получили точное сообщение, что есть террористический акт, по объективным и субъективным причинам прошло немало времени, до десяти минут. А далее надо доехать. С учётом пробок это десятки минут.
Евгения Альбац: А вертолеты?
Давид Шарп: Допустим, десять минут до вылета на вертолете. Мы уже потеряли почти половину времени, которое террористы находились на месте. Далее вертолет еще должен долететь, даже если это 20 километров, и приземлиться в непосредственной близости к месту события.
Евгения Альбац: Еще одна вводная — штаб ОМОНа находился в 2,7 километра от «Крокус Сити Холла».
Давид Шарп: ОМОН — это изначально хоть и силовая структура, но не приоритетная в борьбе с террором. Насколько я понимаю, у них люди обязаны быть в полной готовности на выезд, чтобы отреагировать на ситуацию. Если у них вообще есть группа в полной готовности, то какова эта готовность — 5 минут или 15 минут? Это в принципе мало, а до сигнала о теракте прошло время. Пять, десять минут, но прошло. Добраться, с учетом пробок, может быть и пять минут, а может и двадцать. Они бы все равно не успели до того, как террористы ушли с места происшествия.
Мне было бы очень интересно знать реальное служебное время реакции с момента звонка, когда вам говорят — теракт или угроза теракта, боевая тревога. Пять минут? Семь, десять? Дальше надо добраться. Если я не ошибаюсь, тринадцать минут прошло с момента первой стрельбы до того, как террористы стрелять прекратили. Так что просто, видимо, не успевали по объективным обстоятельствам, если случайно кто-то не находился буквально поблизости и мог рвануться, причем ему бы указали точное место, куда надо ехать. А даже если бы приехали максимально быстро — и это тоже очень интересный момент, который знаком мне по израильским и по другим реалиям, — когда царит массовый хаос, пожар, тысячи людей, стрельба, приехавшим на место силовикам очень важна ситуационная осведомленность: где террористы, как не перепутать их с другими силовиками, в том числе в гражданском, которые тоже прибыли на дело? А можно легко пострелять кого-то из гражданских, которые в панике носятся вокруг. То есть даже прибыв на место, они бы вероятно столкнулись с серьезными проблемами. Впрочем, видимо, никто не прибыл вовремя, но определенные причины, почему они это не сделали, тоже есть. Вот я вам изложил примерно временну́ю лесенку.
Пятнадцатилетний мальчик, гардеробщик, выводит людей. При этом спецназ мнется у входа. А зачем тогда этот риск, которые на себя берут эти организации? Или у них все профессионалы находятся на фронте?
Евгения Альбац: Россия проходила за последние тридцать лет через целый ряд терактов, включая захваты больших помещений, как было с «Норд-Остом» или в Беслане. Должны же быть, наверное, какие-то стандарты реакции? Дальше. Когда туда прибыли пожарные и полиция, они не стали входить, потому что, как и сказал Давид, они не знали, что там и как внутри, и ждали прибытия спецназа. Они мнутся. А в это время мы, наблюдающие буквально в прямом эфире, знаем — там никого уже нет. У террористов не было никаких особых помощников? Есть фотография от седьмого марта, когда один из тех, кого подозревают в исполнении теракта, был в «Крокус Сити Холле», то есть они явно смотрели, где, что и как.
Юрий Федоров: Скорее всего тот или иной персонаж из этой группы действительно там был, да и не мог не быть, потому что нужно действовать достаточно слаженно и целенаправленно. Понятно также, и тут я абсолютно согласен с Давидом, что силовики тоже должны понять, куда им двигаться, кого ловить и что делать. У силовиков должны быть некие инструкции, протоколы, по которым они должны действовать в такого рода ситуациях.
Мировой опыт террористических актов и действий силовиков должен изучаться в подразделениях спецслужб, которые занимаются антитеррором. Они должны понимать, что если события происходят в большом торгово‑развлекательном центре, они должны делать то-то, то-то, то-то и то-то. Видимо, квалификация у тех людей, которые первыми прибыли на место происшествия, была недостаточной. Представьте себя на место спецназа: естественно, что должно было пройти какое-то время, прежде чем они поняли, куда идти, что делать и кого ловить.
Фото: Вячеслав Прокофьев / ТАСС. «КРОКУС СИТИ ХОЛЛ». Сотрудники МЧС ищут пропавших под завалами
Евгения Альбац: Но это люди, чья работа — спасать людей! Спасение людей, безопасность — это общее благо. Это то немногое, что государство обязано давать людям, мы за это платим налоги. Это просто азбука. Вы говорите — представьте себя на место спецназа. Мама родная, там кричат люди! Там паника, люди сбивают друг друга с ног. Пятнадцатилетний мальчик, гардеробщик, выводит людей. При этом спецназ мнется у входа. А зачем тогда этот риск, которые на себя берут эти организации? Или у них все профессионалы находятся на фронте, и тут остались какие-нибудь безусые, которые ничего толком не умеют? Эту логику я еще могу понять. Но не представлять себя на месте спецназа...
Юрий Федоров: В теории абсолютно правильно. Вся система недостаточно подготовлена для того, чтобы действовать грамотно в критической ситуации, только и всего. Значит, они плохо понимают то, что должны делать, плохо знают протоколы, которыми обязаны руководствоваться в такой ситуации.
Евгения Альбац: То есть мы можем заключить, что еще одно следствие войны в Украине — это мало того, что они убивают там людей, мало того, что десятками тысяч гробят собственных солдат и офицеров, но они еще обрушили всю систему безопасности в стране.
Юрий Федоров: Если она была.
Евгения Альбац: Вы сказали — спецслужбы. Юрий Евгеньевич, в России никаких спецслужб нет. В России есть политическая полиция. Они ловят террористов в лице Жени Беркович и Светланы Петрийчук. Так они борются с исламским терроризмом. Они девочек обвиняют в том, что они сделали спектакль, который якобы продвигает идеи «Исламского государства». Вот оно, исламское государство, у них под носом. Конечно, если у вас все силы брошены на то, чтобы, как кто-то написал, на похоронах Навального*** рядом с каждым, кто пришел проститься с Алексеем Анатольевичем, было по полицейскому, если вы заняты исключительно инакомыслящими, то когда же бороться-то с террористами?
Юрий Федоров: А это означает только одно: оценку работы спецслужб дают по результатам борьбы с мальчиками и девочками, которые позволяют себе посты куда-то там перепостить, ну и прочие невинные действия. А то что борьба с терроризмом, с экономической преступностью, с коррупцией важна для государственных интересов — да, наверное какие-то отчеты поступают в администрацию президента и Путину. Но там достаточно, что вот есть некая бумага, где написано, что разоблачили такие-то группы террористов... ну, халтура и есть халтура.
Стандарты и опыт
Евгения Альбац: Я думаю, что это не халтура. Я настаиваю на том, что это системная проблема. В стране, в которой чекисты находятся у власти, они перестают заниматься тем, чем они должны заниматься, а именно, государственной безопасностью. Они начинают заниматься исключительно политикой. Это неизбежная история. Это история, которая была и в Советском Союзе, и она сейчас точно так же повторилась и здесь.
Давид Шарп, вопрос к вам. Какие стандарты, какие нормативы в Израиле? Если совершается теракт, через сколько должна прибыть спецгруппа, которая борется с террористами?
Давид Шарп: Есть нормативы для разных подразделений, кто где находится, однако, цифры — они для служебного пользования. Есть разного уровня подразделения, которые могут иметь отношение к освобождению заложников и реакцию на теракт. Безусловно, наиболее приоритетным является спецподразделение полиции ЯМАМ, национальное антитеррористическое подразделение, бойцы которого находятся в приоритетной готовности 24/7 и готовы отреагировать немедля, разными способами. Однако цифры я вам приводить не смогу.
Зато я могу вам сказать, что получил во время нашей беседы сообщение от знающего человека касательно реакции группы «Альфа», что были времена и обстоятельства, когда норма для прибытия бойцов «Альфы» на антитеррористические мероприятия внутри МКАДа была десять минут. Происходило это благодаря тому, что меньше минуты требовалось на старт группы готовности с места базирования. И в некоторых случаях действовали мобильные группы на разных точках, но тут я не могу знать, было ли это в рутинных обстоятельствах или когда повышенные меры безопасности, наличие которых позволяло прибыть на эти точки либо их, либо тех, кто поднимается чуть ли не за минуту, то есть буквально сидит с оружием и в бронежилетах, и стоит заведенная машина. Однако это старые нормы. Не факт, что они соблюдались в реальности, и всегда надо учитывать пробки внутри МКАДа, и вопрос, было ли это прямо в любое рутинное время или нет — я не знаю.
В общем, израильские данные я вам не приведу, но могу лишь сказать, что география тоже имеет значение, и например, в свое время в самом южном городе Израиля Эйлате, который отдален он центра, притом что Израиль страна небольшая, было очевидно, что туда вовремя, в случае чего, бойцы главного специального подразделения полиции не успеют быстро по объективным причинам, это сотни километров от центра. И там было создано резервистское антитеррористическое подразделение из местных жителей, которые прошли службу в очень серьезных структурах и которые постоянно тренировались на объектах города. То есть отрабатывали на каждом конкретном объекте каждый сценарий, и главное, они были и являются жителями этого города с оружием, у которых быстрая реакция в случае, если что-то произойдет.
Пытки в прямом эфире
Евгения Альбац: В ночь после теракта был задержан автомобиль «Рено» с подозреваемыми. Одному из них отрезали ухо и заставили его жевать, он пришел на суд весь в крови. Другого пытали с помощью тока. Еще один после избиения оказался в больнице и практически невменяем. Все они избиты. Кто-то говорит — так всегда бывает, и во всех странах мира. Это действительно так? Они уже схвачены, уже безоружные. Это нормально?
Изуверские пытки, а тем более выкладывание этого на всеобщее обозрение — вне нормы силовых структур цивилизованных стран
Давид Шарп: Иногда чего только не бывает, однако есть определенные стандарты в разных странах — и в спецслужбах, и в вооруженных силах. Изуверские пытки, а тем более выкладывание этого на всеобщее обозрение — вне нормы силовых структур цивилизованных стран. Есть один очень важный момент. Понятно, что есть ненависть к террористам и боевикам, совершившим массовую изуверскую бойню, и у кого-то даже возникнет желание предать их мучительной смерти и заставить почувствовать, как умирают, или что-то в этом роде. Однако это входит в противоречие с оперативными приказами и с тем, как необходимо действовать с формальной точки зрения.
Методы допроса, особенно когда нужно получить информацию о грозящей опасности, должны быть и будут жесткими, однако изуверские пытки и вот такого рода садистские издевательства скорее присущи охранкам арабских государств наподобие Сирии. Меры жесткого воздействия на подозреваемых в теракте, безусловно, неизбежны с точки зрения обеспечения безопасности общества. А садизм, примитивный садизм, здесь и не нужен. Есть отработанные меры воздействия, когда информацию можно выбить очень быстро без всякого откровенного садизма. Когда мы видим садизм в качестве самоцели, а мы видим множество подтвержденных случаев садистских убийств на войне с Украиной и с участием вагнеровцев, и с российскими военными, и с вагнеровцами в Сирии — мы видим, что это системный подход, что люди, которые принимают участие в такого рода событиях, по своим качествам недалеко ушли от тех террористов, с которыми они вроде как должны бороться.
И тут еще одна угроза: садистские проявления, отсутствие дисциплины, выкладывание этого в сеть и тому подобное — влияют на боеготовность, боеспособность и оперативную дисциплину тех, кто должен решать боевые задачи. По этим случаям, которые мы видели, никто не собирается, как я вижу, предпринимать никаких мер. А в случаях с издевательствами над украинскими военнопленными, причем с изуверскими издевательствами, я ни разу не слышал, чтобы, несмотря на визуализацию, были приняты какие-то меры. Это характеризует нынешних российских силовиков и нынешнюю российскую власть самым конкретным образом.
Евгения Альбац: Наоборот, Путин наградил командира, который командовал изуверами и насильниками в Буче, этой дивизии, по-моему, присвоили звание гвардейской.
Юрий Федоров: Почему в спецслужбах цивилизованных государств запрещены, за отдельными исключениями, меры физического воздействия, то есть пытки. Потому что под пытками человек может сказать всё то, что хочет от него услышать следователь или пытающий, но это совершенно не обязательно будет правдой. Если вы хотите получить правдивую информацию, нужно действовать другими методами, а вовсе не выколачивать из подозреваемого или задержанного то, что вам хочется от него услышать — за одним исключением, если нужно срочно получить информацию о, допустим, заложенной бомбе, которая может взорваться через несколько минут или что-то подобное. А так это просто непрофессионально и нецелесообразно, помимо гуманистических соображений. Очевидно, что в данном случае из подозреваемых просто хотят выколотить указания на «украинский след».
Другой вопрос, могут ли они это сделать достаточно убедительно. Для внутренней аудитории, наверное, не обязательны серьезные аргументы, просто нужно сказать по телевидению, что во всем виноваты Украина и Запад, вообще кто угодно, кроме Кремля. Но для того чтобы выстроить версию, убедительную для Запада, а в этом, я думаю, гораздо бОльшая заинтересованность в Кремле, то тут возникают большие сложности, потому что Запад уже высказал свою позицию. И у Москвы вполне может быть опасение, что у американцев могут быть достаточно убедительные фактические данные, показывающие, что это действительно ИГИЛ. И выслушав то, что будет говорить Кремль, Госдеп может сказать: «А мы вот публикуем материалы, вот что мы знаем». И тогда вся эта российская версия по поводу следа из Украины летит к чертовой матери.
Чего ждать?
Евгения Альбац: Как вы считаете, стоит ждать усиления волны террора со стороны ИГИЛа? Или это было скорее одиночное действие?
Юрий Федоров: Я думаю, что есть все основания ждать, что ИГИЛ будет мстить, во‑первых, за жестокое обращение с этими людьми, которых они признали своими членами, а второе — Москва, Россия, как показали эти события, достаточно уязвимая цель для ИГИЛа. Спецслужбы слабы или не готовы к тому, чтобы бороться всерьез. И третье: в России большое количество выходцев из Центральной Азии, в том числе из Таджикистана и Узбекистана, где в основном вербуют своих членов и ИГИЛ «Хорасан», и другие экстремистские организации и исламские радикалы. Плюс есть таджикское население Афганистана. Попробуйте в Москве или где-то в России отличить таджика из Афганистана от таджика из Узбекистана. Есть масса достаточно привлекательных с точки зрения ИГИЛа черт и особенностей, которые будут подталкивать их к тому, чтобы продолжать это дело.
Давид Шарп: Потенциал действий для исламистского террора в России всегда присутствовал. Более того, в свое время он был гораздо более высоким. Не удивлюсь, если в ФСБ уже посчитали, что эта опасность в заметной степени снижена, и ресурсов на противостояние этой угрозе выделялось меньше. Потенциал есть, есть многочисленная мусульманская община в России. Это касается и граждан России, и гастарбайтеров, и новых граждан России. Среди них всегда есть какое-то количество сторонников радикальных исламских движений. Несмотря на то, что это относительно сошло на нет, и возможно в ФСБ и в Кремле считали, что может быть только где-то на Кавказе имеет место противостояние с местными силовиками, но до Москвы это не докатывается. Однако предпосылки к тому, чтобы это докатилось до Москвы, были всегда, и нынче очередное напоминание.
У «Исламского государства» широчайший перечень врагов, Россия не в первых рядах, но среди них. Поводы, причины — а это идеология исламского государства и других структур подобного типа — никуда не делись, а значит попытки будут происходить. Для сторонников ИГИЛа важен пример. Когда совершается резонансный успешнейший теракт, а именно к таким относится «Крокус Сити», то и сама организация, те кто в ней отвечает за подобного рода мероприятия, и многочисленные сторонники по всему миру заражаются этим примером. В Израиле это уже четко отслежено. Успешный теракт, совершенный одиночкой, очень часто влечет за собой цепочку терактов других одиночек, которые уже созрели для этого решения. Россия еще несомненно столкнется с исламистским террором, в том числе и от этого филиала «Исламского государства», или от каких-то других организаций подобного типа.
Евгения Альбац: В заключение я хочу выразить соболезнования семьям погибших и тем, кто ранен и по-прежнему находится в больницах, и кто уже вернулся домой. Дай бог, чтобы все-таки продолжения этого страшного теракта не случилось...
* Евгения Альбац, Юрий Федоров, центр «Досье» в РФ признаны «иностранными агентами».
** «Аль-Каида», «Исламское государство (ИГИЛ)» — террористические организации, запрещенные в РФ.
*** Алексей Навальный внесен в списки «террористов и экстремистов».
Фото: EPA / ТАСС, Вячеслав Прокофьев / ТАСС.
