Главный герой картины, простой работяга шофер, попадает в разные передряги. На него нападают, чтобы обворовать машину, потом его бросают в тюрьму, позже на его глазах менты забивают насмерть человека, и тогда он берет пистолет и начинает стрелять всех подряд: и виновных, и невиновных.
Вы украинский гражданин, откуда вы знаете нашу глубинку?
Российскую провинцию я знаю прекрасно, потому что последние 15 лет провел, путешествуя по ней и снимая документальное кино. Гражданство в данном случае не имеет никакого значения.
То есть провокации здесь нет?
Провокация есть в том смысле, что зрителю предъявляется нечто, о чем ему не хочется думать. В России не очень любят говорить о важном, о том, что болит и тревожит, потому что считается, что сделать с этим все равно ничего нельзя.
А вы считаете — возможно?
Да. Но для этого необходимо очень большое внутреннее усилие.
Вы рассказывали, что писали сценарий, отталкиваясь от истории о какой-то цыганке, и поэтому назвали фильм «Счастье мое», по названию старого танго. В итоге же история с цыганкой стала просто эпизодом. Как так получилось?
Я хотел написать сценарий по мотивам истории, которую мне рассказал один бродяга: водитель-дальнобойщик сбился с пути и заблудился, его побили, он очнулся в доме какой-то женщины в глухой деревне. Они жили некоторое время, распродавая муку, оставшуюся у него в грузовике. Потом мука закончилась, и женщина его бросила. Это была такая «романтическая» история. Но когда я начал писать сценарий, в истории стали появляться разные второстепенные персонажи, которые заполонили все пространство и потеснили главную линию. В результате от первоначальной истории осталось всего лишь пять эпизодов и название.
На «Кинотавре» многие упрекали вас в том, что вы показали лишь темную сторону русской жизни.
Речь идет не о «черной» стороне, а о том, что в основе любого произведения искусства лежит какая-то проблема. Я отсекаю все ненужное, сфокусировавшись на выбранной теме. Понятно, что это не «вся жизнь». Весь мир в фильм вместить невозможно.
Время, в которое мы живем, многие уже окрестили «эпохой милицейского произвола». Ваш фильм это как будто бы подтверждает.
Он ничего не подтверждает и ничего не опровергает. Я думаю, что 70–80–90-е годы по сути своей сильно не отличаются. Я имею в виду отношения человека и закона, человека и власти. Даже в XIX веке эти отношения были похожи. В фильме речь идет об общественной жизни, о людях — в этом проблема. Основные понятия — закон и уважение к частной собственности — не заложены в основу российского менталитета. Их не существует, несмотря на то, что они прописаны в Конституции. Общество продолжает терять энергию и свой генофонд, не делая выводов из собственной истории. Во время Второй мировой войны соотношение погибших немцев и русских было, наверное, один к десяти. Что это означает? Солдат не щадили, противника просто забрасывали телами. Недавно были опубликованы «Воспоминания о войне» сотрудника Эрмитажа Николая Никулина. Там есть такие строки: «Бедные, бедные русские мужики! Они оказались между жерновами исторической мельницы, между двумя геноцидами. С одной стороны их уничтожал Сталин, загоняя пулями в социализм, с другой — Гитлер, убивая мириады ни в чем не повинных людей. Так ковалась победа, так уничтожалась русская нация — прежде всего душа ее». Эйзенхауэр говорил Черчиллю, что он не сможет занять Берлин в короткий срок, потому что эта военная операция потребует слишком много жизней американских солдат. А у нас, я думаю, с того времени в сознании ничего не изменилось: отдельная человеческая жизнь по-прежнему не является ценностью.
В картине есть эпизод, когда два гаишника забивают насмерть человека, потому что у его машины не работает одна фара. Вы заявляете, что фильм основан на реальных событиях. Не боитесь, что люди в погонах посмотрят «Счастье мое» и захотят вам отомстить?
Я надеюсь на другую реакцию. Мне бы хотелось, чтобы картину посмотрело как можно больше зрителей в России, чтобы возникла дискуссия, чтобы люди задумались. И потом необходимо все-таки отделять художественное произведение от жизни. Художественное произведение — это всегда модель. Если речь идет о жизни, то сотрудники милиции — тоже граждане. Они тоже часть народа. Сняв форму, они вполне могут оказаться в ситуации, подобной той, которая смоделирована в нашей картине. Я еще могу напомнить про НКВД: они приходили, забирали «врагов народа», а через некоторое время сами попадали в эти жернова. Простая мысль: нельзя отдельно одному сохраниться! Нужно извлекать из этого уроки.
Сергею Лознице 45 лет. Родился в Барановичах Брестской области (Белоруссия).
Фильмография
•Сегодня мы построим дом (1996) — «Бронзовый дракон» Краковского МКФ
•Жизнь, осень (1998)
•Полустанок (2000) — «Серебряный голубь» Лейпцигского фестиваля документальных фильмов
•Поселение (2001) — «Серебряный голубь» Лейпцигского фестиваля документальных фильмов
•Портрет (2002) — «Серебряный голубь» Лейпцигского фестиваля документальных фильмов, главная премия Фестиваля короткометражных фильмов в Оберхаузене
•Пейзаж (2003)
•Фабрика (2004)
•Блокада (2005) — премия «Ника», «Золотой дракон» Краковского МКФ
•Aртель (2006) — премия МКФ в Карловых Варах за лучший документальный фильм
•Представление (2008) — «Золотой рог» Краковского МКФ
•Северный свет (2008)
•Счастье мое (2010) — дебют в игровом кино. Приз за лучшую режиссуру на «Кинотавре»
