Сокращенный перевод интервью в Bloomberg
Владимиру Путину несказанно повезло. К моменту его прихода к власти, начиная с 1999 года, цены на нефть после резкого падения начали неуклонно подниматься. До того российская нефтегазовая отрасль испытывала трудности, унаследованные еще от Советского Союза, но ситуация на нефтяных рынках помогла повысить производство и доходы и способствовала стабилизации всей экономики.
Российская экономика представляет из себя, по сути, огромную машину по переработке ренты. Понимая это, Путин занялся консолидацией управления отраслью, передав ее в руки госкорпораций. Одновременно он предпринял ряд шагов, которые укрепили устойчивость российских финансов. Он создал консервативную, очень профессиональную команду финансистов. Некоторые из них прошли обучение на Западе, другие вышли из его команды в мэрии Санкт-Петербурга. Эти люди применяли очень современные подходы к бюджетной, фискальной и монетарной политике.
Вплоть до самого кануна войны Путин заслуживал довольно высоких оценок, учитывая, что он получил в наследие нефтегазовую отрасль в очень плохом состоянии
Особенно впечатляющими были результаты модернизации газовой сферы. Начиная с 2006 года Россия вложила порядка $200 млрд в развитие целой новой газовой территории на Крайнем Севере. Было построено пять новых экспортных трубопроводов для обслуживания европейского рынка. Плюс к этому — развитие инфраструктуры СПГ, которое Путин поддерживал лично.
В нефтяную отрасль были приглашены западные компании. Кроме крупнейших добывающих корпораций большой вклад внесли и такие нефтесервисные компании, как Schlumberger. Они внедрили в России три инновационных технологии: гидроразрыв пласта, горизонтальное бурение и 3D-визуализация в режиме реального времени. Эти три метода остановили падение добычи нефти в стране и позволили добиться впечатляющих результатов.
Традиционный советский подход был настроен на получение максимальной отдачи за весь срок службы месторождения и не брал в расчет краткосрочную прибыль. Метод гидроразрыва пласта, наоборот, снижает общую нефтеотдачу, но позволяет быстро достичь высоких результатов. Впервые в России Schlumberger внедрил этот метод на месторождениях ЮКОСа, затем все остальные увидели, какую огромную прибыль это принесло, и так метод стал общепринятым в России.
Еще более сложная технология — многоступенчатый гидроразрыв пласта: скважина бурится не вертикально, а горизонтально, и через каждые несколько десятков метров делается гидроразрыв. Это значительно увеличивает выход, но чтобы иметь возможность сделать это, необходимо проводить 3D-визуализацию и следить, чтобы скважина проходила вдоль нефтяного пласта и никуда не отклонялась.
В целом при Путине наблюдалось масштабное укрепление сырьевого сектора, модернизация нефтяной и газовой промышленности, были развернуты проекты атомной энергетики и в угольной промышленности. Ранее эти отрасли обслуживали в основном внутренний сектор, теперь все было переориентировано на экспорт
Однако за консолидацией отрасли последовала консолидация политического контроля в руках государства
Повышение доходов от продажи энергоносителей при Путине повлияло и на политическую систему. Сначала была создана группа поддержки среди так называемых «олигархов» — хотя фактически эти люди ему подчинялись. Затем была выстроена система социального обеспечения во всем обществе, что придало всей структуре стабильность. Наконец, нефтегазовые доходы стали использоваться как средство коррупции, покупки влияния на бизнесменов и политиков в Европе, особенно в Восточной Европе. Россия использовала нефть, газ и другие виды энергии для влияния на политику своих соседей — методами кнута и пряника. При этом до вторжения Россия почти не использовала кнут, потому что пряник был достаточно вкусным и эффективным средством.
Оглядываясь назад, можно обвинить ЕС и особенно немцев в трех основных ошибках. Во-первых, ЕС слишком верил в силу своих механизмов регулирования рынка. Во-вторых, немцы были слишком уверены в реализации программы Energiewende — перехода на новые источники энергии. Они думали, что вскорости смогут отказаться от ядерной энергетики, а в конечном итоге от угля, и увеличить количество возобновляемых источников энергии — и затем, по прошествии времени, сократить свою зависимость от газа. Поэтому вплоть до недавнего времени они отмахивались от всех разговоров о строительстве терминалов СПГ в Германии.
В-третьих, в европейском деловом сообществе, особенно в Германии, господствовал чрезмерный оптимизм. Еще с советских времен в Германии существовала сильная вера в силу Wandel durch Handel, или «Перемены через торговлю», и эту религиозную веру разделяла большая часть немецкого политического истеблишмента. Там верили, что хорошие деловые отношения будут способствовать переходу России к «нормальной» политической системе. Глубина этих отношений с Россией была необычайной. Есть целое поколение людей и институтов, вся деятельность которых в Германии была построена на партнерстве. Они просто не могли поверить, что Путин может совершить газовое самоубийство.
Их ошибка заключалась в том, что они слишком долго придерживались этих трех принципов своего credo. Хотя уже с середины нулевых годов сам Путин и российский истеблишмент начали переходить от сотрудничества, кооперации и дружбы на позиции враждебности. Ключевой датой является 2007 год, когда Путин произнес свою знаменитую Мюнхенскую речь и выступил с обвинениями в адрес США и Европы. Это должно было стать тревожным сигналом.
Вторжение в Украину стало невероятно саморазрушительным с точки зрения российских национальных интересов
Путин фактически всадил пулю в сердце российского газового бизнеса в Европе. И в то же время он привел в движение процесс, который через санкции в конечном итоге приведет к снижению конкурентоспособности всей российской нефтегазовой индустрии в долгосрочной перспективе.
Уход сервисных компаний, прекращение поставок, оборудования, уход западных крупных нефтедобывающих компаний — все это будет сдерживать способность российской нефтяной промышленности продолжать модернизацию. Первоначальный ресурс постепенно исчерпывается, необходимо переходить ко все более мелким возможностям разработки, постоянно используя новые технологии.
Традиционное ядро нефтяной промышленности в Западной Сибири сейчас явно находится в упадке. Поэтому Путин, вероятно, хочет сосредоточиться на любимом проекте главы «Роснефти» Игоря Сечина «Восток Ойл». В свое время Сечин пообещал Путину: «Если вы окажете полную поддержку государства, то к 2030 г. мы будем добывать сто миллионов тонн нефти в год с «Восток Ойл» — два миллиона баррелей в день — и будем продолжать это делать дальше».
Нужно понимать, что «Восток Ойл» — это конгломерат разных месторождений, и они находятся на полуострове Таймыр. На некоторых из них, таких как Ванкорское месторождение, уже ведется добыча. Но «Восток Ойл» — это куча проблем. Это неразведанная территория. Нужно строить новую портовую систему, чтобы иметь возможность экспортировать нефть в Азию танкерами. А это связано с темпами глобального потепления. Приходится строить целую инфраструктуру со зданиями, которые должны быть укреплены против таяния вечной мерзлоты. Например, для зданий на «Ямал СПГ» компании «Новатэк» пришлось вбить в землю 60 000 свай.
Затем понадобится целая сеть нефтепроводов, чтобы доставлять нефть в новый порт на арктическом побережье. Но ни этих трубопроводов, ни порта еще не существует. Для строительства нужно привлечь предположительно до ста тысяч рабочих. И становится понятным, что все это требует инфраструктуры и инвестиций.
На что санкции окажут прямое воздействие – это на строительство нефтяных танкеров. До вторжения этим занимались южнокорейские судостроители. Теперь они приостановили строительство, и проект отстает от графика. Правда, у Сечина есть план и на этот счет. Он непосредственно отвечает за развитие новой верфи под названием «Звезда». Нет «Звезды» — нет танкеров, нет танкеров — нет «Восток Ойл». Но «Звезды» пока еще нет.
Вторжение уничтожило российский газовый рынок в Европе. Трудно построить сценарий, при котором бизнес «Газпрома» в Европе возродится. За этим последует вероятное сокращение экспорта российской нефти в Европу, поскольку эмбарго вскоре вступает в силу, вынуждая Россию соглашаться на скидки при поставках нефти на другие рынки. Оба эти фактора повлияют на доходы России на годы вперед.
Было много разговоров о том, что санкции не работают, потому что скачок цен более чем компенсировал любое снижение объемов экспорта. Действительно, непосредственным результатом скачка стало увеличение валютной выручки России, но это оказалось для Москвы неоднозначным благом, вызвавшим укрепление рубля. Это неудобно, если нефть продается в долларах, но поскольку рубль переоценен, то в итоге получается меньше рублей. А доходы российского бюджета исчисляются в рублях. Таким образом, страна получает косвенные финансовые удары, ставшие результатом вторжения и санкций.
Надежды на то, что компенсацией потери рынка Европы может стать Китай, на сегодня преувеличены
Отчасти это вопрос инфраструктуры. Мощностей у газопроводов пока нет. Да и политической воли, по всем признакам, тоже нет, несмотря на все заявления о дружбе между Си Цзиньпином и Путиным. Контрольный вопрос заключается в том, будет ли реализован предлагаемый газопровод «Сила Сибири-2». Россия планирует провести его из Западной Сибири через Монголию в Китай. И регулярно появляются пресс-релизы «Газпрома», в которых говорится: «Ура, мы уже в пути».
Однако не слышно ни слова от китайцев. Пока первую трубу не положат на землю, говорить о перспективах серьезного поворота российского газового экспорта на восток бессмысленно. В лучшем случае до этого еще 10 лет, а возможно и больше. (Как с неудовольствием признает Путин, китайцы — жесткие переговорщики).
У Путина была огромная возможность использовать консолидированное и модернизированное производство энергии и пустить доходы от него в экономику. Перестроить ее в современном направлении, исправить перекосы советской экономики, чью структуру российская экономика повторяет и сегодня.
Ничего из этого не было сделано. Вместо этого Путин только поощряет инвестиции в дальние прибрежные рубежи Северного Ледовитого океана, и это только усугубит дисбаланс. С экономической точки зрения за время своего правления Путин упустил все огромные возможности, предоставленные энергетическим фондом, не говоря уже о тяжелом геополитическом наследии, которое он оставит.
Тэйн Густафсон (Thane Gustafson) — норвежский специалист по энергетике Советского Союза и России, профессор политологии Джорджтаунского университета в Вашингтоне.
