Фильмы вашей кинокомпании хвалят критики, они получают призы на престижных международных фестивалях, но при этом в российские кинотеатры на них приходят по 10–15 человек. Значит ли это, что на высоком искусстве в нашей стране не заработать и вы выкидываете деньги на ветер?
Не все так плачевно. Да, прошлый год, когда у нас вышло три картины — «Волчок», «Сказка про темноту» и «Сумасшедшая помощь», — действительно был очень сложным: мы рассчитывали на одни цифры, но не получили их даже близко. Свое слово сказал кризис: рынок находился на самом дне, резко упали продажи DVD, меньше стало средств у телевидения. Если бы мы выпустили фильмы годом раньше, по части прибыли все было бы неплохо. До этого и «Коктебель», и «Простые вещи», и «Свободное плавание» приносили деньги. В этом году с фильмом Алексея Попогребского «Как я провел этим летом» все тоже хорошо: по рентабельности он может конкурировать со многими коммерческими проектами. Благодаря международному признанию прокатные права на него купила известная немецкая компания Bavaria Film, телевизионные права — Россия 1.
Можете привести конкретные цифры: сколько за время существования «Коктебель» потратил и сколько заработал?
Цифры озвучить не могу. Но любая картина — при условии поступательного развития кинокомпании и отсутствия финансовых махинаций — рано или поздно окупается. Причем неважно, что это — «Обитаемый остров» или «Волчок». Мой самый первый проект — фильм «Лицо французской национальности» — был снят в 2000 году. Он был не очень удачный плюс тогда были низкие цены на продажу прав (авиакомпании, например, их и вовсе не покупали), не было развито платное телевидение, не работал рынок DVD. Я думал, что никогда его не окуплю. Но по прошествии десяти лет все вернулось с лихвой. Поступательное движение открывало все новые и новые возможности, каждый последующий фильм «тащил» за собой предыдущие. Чем больше «обойма», тем легче продавать и окупать новые проекты, конечно, при условии, что все они качественные и ты, как продюсер или компания, не простаиваешь больше двух лет. Это своего рода пирамида, но она не рушится.
По данным компании Movie Research, в 2009 году прибыль принесли только три русские картины — «Любовь-морковь 2», «Любовь в большом городе» и «Каникулы строгого режима».
Статистике верить не стоит. В нашей стране точно вычислить прибыль от кинопроката невозможно — до 30% денег оседает в кинотеатрах, которые наглым образом воруют. Плюс никто не озвучивает затраты на рекламу. Хорошо если реклама простенькая, но в случае с фильмом «Любовь-морковь» она была дорогая. Никто не считает и траты на печать копий. Таких нюансов много, и в итоге сумма набегает приличная. О том, окупилась ли в прокате «Любовь-морковь», уверяю вас, знают всего несколько человек — Давлетьяров и его сопродюсеры. Другое дело, что судить о том, окупился фильм или нет, только по кинопрокату — вообще неправильно. Кассовые сборы — лишь верхушка айсберга. Самая стабильная статья дохода — продажа прав на телевидении, а это долгосрочная перспектива. Чем точнее картина попадает в определенную аудиторию, тем дольше и чаще она будет показываться по ТВ, а значит, собирать деньги. Второй наш фильм — «Коктебель», вышедший в 2003 году, до сих пор время от времени продается. За последние годы по телевизору его показали трижды. Так что в целом при грамотной работе доход принесет любой профессионально сделанный проект.
Культура в долгу
Почему ваша компания не попала в «кремлевский» пул?
Учитывая тематику фильмов, шансов у нас не было изначально.
Где же вы будете брать деньги на новые проекты? До этого поддержку вам оказывало Министерство культуры...
За исключением двух фильмов — да. Минкульт не давал больше миллиона долларов, и по договору этот миллион должен был составлять не более 70% от бюджета картины. Самый дорогой наш фильм «Как я провел этим летом» стоил $2,5 млн, и это уже не 70%, а меньше пятидесяти. Тем не менее это все равно существенная поддержка.
Она была чисто меценатской?
Да. Возвращать ничего не надо было.
Вы считаете, это правильно?
Для авторского кино — безусловно. Это, если хотите, больше просветительская миссия, а не бизнес. Наши фильмы имеют прямое отношение к понятию «культура».
Деньги тратились государственные, а прибыль какую-никакую вы забирали себе...
Хорошо, я не буду зарабатывать, не буду этим заниматься — и кино просто перестанет выходить. Вы так хотите? К тому же зарабатываем мы совсем не те деньги, о которых вы думаете. Если разложить их на два года, в течение которых продюсер носится с картиной, то получится, что мы получаем среднестатистическую московскую зарплату. Там нет миллионов. Я вкладываю в производство и свои деньги от продаж зарубежного кино (Борисевич еще является главой дистрибьюторской компании CineMAX. — The New Times). Если бы компания «Коктебель» жила только на прибыль от производимых фильмов, то, поверьте, этим бы просто не имело смысла заниматься.
В таком случае, что вы собираетесь делать в новых условиях, когда Минкульт лишен права распределять деньги?
Не совсем так. Министерству культуры оставили гранты на дебюты и арт-кино. Наша компания как никакая другая попадает под эти статьи, поэтому я надеюсь, что нас и дальше будут поддерживать.
Допустим, вы себя уже зарекомендовали. А что делать остальным? Многие опасаются, что восьмистудийщина убьет молодое поколение, у которого просто не будет возможности снимать.
Такая опасность есть. Я сейчас чувствую себя виноватым, когда ко мне обращаются дебютанты с просьбой помочь. Потому что понимаю: даже если мне понравится проект, я буду не в состоянии его поднять — мне бы запустить тех, с кем уже работаю. Сейчас я имею на руках два готовых сценария: Бориса Хлебникова, написанный совместно с Александром Родионовым, и Василия Сигарева. Николай Хомерики и Алексей Попогребский находятся в процессе написания. Я думаю о них. А молодым могу посоветовать только одно: брать в руки камеру и снимать — невзирая ни на что. Когда я делал свою первую картину, мне тоже никто ничего не давал. Про меня говорили «вроде неплохой парень, но что умеет — непонятно». Плюс еще время было сразу после дефолта — 1999 год. И я напрягся, занял по знакомым $50 тыс. и запустился сам. Сделал картину, попытался пристроить ее на телевидение, выпустить на видео, но никто не хотел ее брать. Мне пришлось укрупнять пакет — купить ряд зарубежных фильмов и продавать вместе со своим. Влез в долги по уши. По счастью, одним из этих фильмов оказался «Такси-2» — тогда его можно было купить совсем за другие деньги, нежели сейчас. Телевидение неоднократно его показало, и я прилично заработал. Одновременно набил себе множество шишек, понял, как не надо снимать кино, и второй картиной стал уже «Коктебель». Минкульт дал на него 9 млн рублей (весь фильм стоил порядка 15). Да, первый опыт был не совсем гладким, но я показал людям, что умею доводить проекты до конца, и мне поверили.
„
Статистике верить нельзя. В нашей стране прибыль от проката вычислить невозможно
”
 |
|
«Как я провел этим летом»
|
 |
|
«Коктебель»
|
 |
|
«Волчок»
|
 |
|
«Сумасшедшая помощь»
|
Ваши подопечные вступили в альтернативный михалковскому Киносоюз. А вы?
Никогда ни в каких союзах не состоял. Недавно вступил в гильдию кинопродюсеров, и то до сих пор не понимаю — зачем.
И письмо против Михалкова, адресованное президенту РФ, вы не подписали?
Во-первых, мне никто не предлагал. А даже если бы предложил, я бы не стал этого делать. Продюсер, в отличие от представителей творческих профессий, человек прагматичный и циничный. Он обязан находить компромиссы, иначе грош ему цена. Если режиссер как раз, напротив, должен быть максимально категоричным, все время стоять в стойке и не прогибаться, то я должен по возможности со всеми находиться в хороших отношениях. Поэтому моя задача — сориентироваться и выжить в любых прилагаемых обстоятельствах. На сегодняшний день обстоятельства такие: восемь студий, делящие деньги, Союз, подчиненный Михалкову, — и я принимаю это как данность. Я вообще не могу понять, как что-то может помешать делать кино. Для меня непринципиально, есть Союз или его нет, два их или три, у кого во владении находится Дом кино, кому принадлежит фонд... К тому же это не михалковский фонд на самом деле. Он, безусловно, создан при его активном лоббировании, но, по моему ощущению, Никита Сергеевич является там свадебным генералом. Все решается на более серьезном и высоком уровне. Но опять же мне не сильно это интересно.
У вас даже нет никакого личного мнения?
Наверное, все, что произошло, — это не совсем продумано и дальновидно. Пусть на старую схему распределения средств через Министерство культуры шли нападки, говорили про откаты... Но факт остается фактом: за последние десять лет у нас выросло полтора десятка крепких режиссеров, зарекомендовавших себя на престижных фестивалях — в Каннах, Венеции, Берлине. Значит, схема как-то работала, нельзя ее разом перечеркивать. Несложно посчитать, что с таким бюджетом на кино, как сейчас, — по $8 млн на компанию — это два-три коммерческих блокбастера от одной студии. А Министерство культуры на эти же деньги запустило бы восемь проектов!
Да, но за эти два-три проекта все деньги надо будет вернуть...
Ничего подобного. Эти восемь студий должны будут отдать какой-то процент от кинопроката, но прокат, как я уже говорил, лишь верхушка айсберга. Есть масса других статей дохода.
То есть кто-то просто положит себе огромное бабло в карман?
Так грубо нельзя говорить... Но в любом случае вызывает вопросы, почему государство дает деньги на блокбастеры, изначально предназначенные для развлечения и прибыли, а не на искусство, которое во всем мире дотируется и поддерживается — по-другому оно просто не выживет. Даже если говорить о пресловутом патриотизме, то лицо страны на международных фестивалях представляет арт-кино, а не блокбастеры. Режиссеры, вызывающие уважение на Западе, — это Сокуров, старший и младший Германы, Звягинцев, Попогребский... Да, безусловно, в Голливуде сейчас на волне Бекмамбетов, он там запускается с каким-то неимоверным количеством проектов. Но не думаю, что его фильмы по-серьезному останутся в памяти. А фильмы Звягинцева — останутся.
Если с авторским кино все так сложно, почему вы не уйдете в мейнстрим?
Мне нравятся фильмы, которые я делаю, и люди, с которыми работаю. Деньги можно заработать в других сферах, чем я и занимаюсь, продавая зарубежное кино. Вот там — исключительно коммерческий интерес. А производить хотелось бы все-таки другое кино. Большой вопрос, что в итоге стоит дороже: авторитет, имидж, вес и признание коллег или же тупое зарабатывание бабла? Я прихожу к выводу, что первое. Потом это можно конвертировать в гораздо большую выгоду, чем сиюминутная прибыль. Несколько лет назад мы с Лешей Попогребским общались с одним очень успешным французским продюсером. Он сказал: «Никуда не сворачивайте с выбранного пути. Он самый тяжелый, самый долгий, но самый правильный. Я вижу на вашем рынке множество продюсеров, которые сейчас зарабатывают большие деньги, но они вскоре сойдут, а на длинной дистанции выиграете вы». И сейчас я думаю: он был прав. На долгой дистанции мы победим.
Успехи «Коктебеля»
На сегодняшний день компания выпустила всего семь фильмов, но в сумме они завоевали более 50 призов на отечественных и международных кинофестивалях. Только в прошлом году на Западе картина «Волчок» была трижды признана лучшей — в Кельне, Цюрихе и Лиссабоне, «Сумасшедшая помощь» получила приз за лучшую режиссуру на фестивале в Висбадене, «Сказка про темноту» имела отменную прессу в Каннах, а фильм этого года — «Как я провел этим летом» — взял на Берлинале трех «Серебряных медведей»: за мужские роли и операторскую работу. Алексей Попогребский, Николай Хомерики, Борис Хлебников, Василий Сигарев — эти имена мы узнали благодаря «Коктебелю».
