С некоторых пор среди тех, кто наблюдает за российской политикой, чуть ли не каждое публичное проявление разногласий в среде российского правящего класса принято характеризовать как «раскол элит» по идейным основаниям, который будто бы служит сигналом о предстоящем крахе режима. Гиркин публично критикует ход СВО — «раскол элит», Собянин публично не высказывается про СВО — «раскол элит», etc., etc. Это представление выглядит неадекватным. «Раскол элит» на конкурирующие фракции возможен в режимах, предполагающих коллективное руководство. Примером такого рода в советской истории может служить неудачная попытка «антипартийной группы» Молотова, Маленкова и Кагановича свергнуть Хрущева в июне 1957 года (несмотря на большинство оппозиционеров в президиуме ЦК КПСС, ЦК в целом выступил на стороне Хрущева). Однако в персоналистских режимах такие коллективные действия невозможны по причине отсутствия «президиума ЦК» (и самого ЦК), который принимает коллективные решения. Что бы ни говорили аналитики про «Политбюро 2.0», реальность принятия решений в Кремле совершенно иная, о чем можно судить хотя бы по трансляции заседания Совета безопасности России в феврале 2022 года накануне начала СВО. Поэтому организованным фракциям в составе политического руководства оказывается попросту неоткуда взяться, а коллективные действия со стороны отдельных представителей элит оказываются крайне затруднены. Скорее речь идет о неформальных кликах, которые на время вступают в альянсы и конфликты ad hoc по конкретным вопросам. Ближайшим аналогом таких неформальных клик здесь могут служить многочисленные придворные «партии» в период начала войны 1812 года в России, столь ярко описанные в «Войне и мире». Персоналистские лидеры, в свою очередь, умело пользуются разобщенностью своих подчиненных и действуют по принципу «разделяй и властвуй».
А что до публичных разногласий, то они сами по себе вовсе не являются критерием упадка персоналистского режима, а тем более — его предстоящего краха. Более того, публичное озвучивание различных позиций таким режимам в известной мере полезно, выступая средством выпускания пара, с одной стороны, и усиливая позиции лидеров, с другой. Это не значит, что коллективные действия тех или иных элит в таких режимах невозможны в принципе. Просто чаще всего они приобретают совершенно иные формы, нежели организованное противостояние идеологически организованных фракций. Работы Сволика и Геддес-Райта-Франц показывают, что наиболее распространенный формат краха персоналистских режимов — это военные и государственные перевороты. Однако к «расколам элит» по идеологическим основаниям такое развитие событий не имеет отношения, а уж тем более ожидать его в России в ближайшем будущем было бы преждевременно.
