Профессор Сэм Грин: Реакция граждан России и Беларуси на репрессии

Более мягкая, чем в Беларуси, система контроля над СМИ в России обеспечивала в предыдущие два десятилетия большее проникновение прогосударственных медиа и их повесток в обществе и создавала «серую зону», которая не была ограждена от оппозиционного контента, но в то же время позволяла Кремлю доносить свой месседж до широкой и более независимо настроенной публики. Полностью выталкивая независимую журналистику из легального поля, Кремль движется к ситуации жесткой поляризации, в которой его влияние ограничивается лишь априорно лояльными контингентами, а независимая журналистика радикализуется. Впрочем, такая эволюция методов медиаконтроля лишь отражает общую логику эволюции режима, по тем или иным причинам вынужденного все более отказываться от стратегий кооптации в пользу стратегий насилия, которые отнюдь не являются более эффективными в долгосрочной перспективе, как показывает, в частности, опыт лукашенковской Беларуси.

Средства массовой информации в России, да и на большей части постсоветского пространства, сейчас менее свободны, чем когда-либо с момента распада Советского Союза. Авторитарные режимы используют множество инструментов, чтобы ограничить доступ населения к информации и сузить поле восприятия и интерпретации доходящей до него информации. Некоторые СМИ подвергаются гонениям и маргинализации, другие и вовсе закрывают. Самих журналистов таскают по судам, выталкивают в эмиграцию, а иногда убивают. Все это, увы, не ново — процесс установления жесткого контроля над СМИ начался в России еще в начале 2000-х, а в некоторых соседних странах советская система контроля над медиа никогда и не была ослаблена. Тем не менее скорость и свирепость, с которыми репрессии против медиа наращивались в последние месяцы, заслуживают особого внимания и могут иметь совершенно неожиданные последствия.

Контроль над СМИ имеет ключевое значение для любого автократа. Без такого контроля он не может создать в обществе представление о своей компетентности и своем политическом доминировании, не может сформировать социальный консенсус в свою пользу, исказить результаты выборов и предотвратить или разогнать уличные протесты. Без цензуры нет автократии. В то же время из постоянно растущего числа работ по теории «информационной автократии», разработанной Сергеем Гуриевым и Дэном Трейсманом — в основном на российском материале, следует, что современные авторитарные правители в деле контроля над СМИ предпочитают скорее стратегии убеждения и кооптации, чем жесткое принуждение. В этом контексте российский поворот последнего времени в пользу жесткого принуждения может показаться удивительным и вызывающим вопросы относительно его эффективности и возможных последствий.

Данные проведенных в России и Беларуси опросов показывают, что наибольшая эффективность в продвижении потребления прорежимных новостей и наращивании доминирования в информационном пространстве достигается автократами именно тогда, когда их вторжение в информационное пространство менее деспотично. Когда же правители решаются на полное уничтожение негодного СМИ, граждане чаще ищут новые источники новостей, идеологически похожие на те, которые подверглись репрессии. Из этого следует, что, чем больше Кремль будет прибегать к репрессиям против медиа, тем менее эффективными будут попытки доминировать в российском информационном пространстве.