Тысячи ветеранов Красной Армии уже давно встречают День Победы на новой Родине — в том числе в странах своих военных союзников. Несмотря на другую обстановку и окружение праздник 9 мая все так же важен и значим для них. Один из ветеранов, который отмечает праздник в США, еще до юбилея Победы отметил свой личный юбилей. В марте Николай Моисеевич Барер праздновал свое столетие.
Родной язык — идиш
Родился он в 1920 году в украинском селе Покотилово, неподалеку от Умани, важного религиозного центра для евреев — ставшего впоследствии местом паломничества для хасидов. Уже в начале 20 века жители местечка начали уезжать в самые отдаленные уголки, в том числе и в Америку. Николаю Моисеевичу этот маршрут предстояло пройти лишь в начале 90-х.
Село Барера было разделено на две части — украинскую и еврейскую. В раннем детстве ни украинского, ни тем более русского он не знал — говорил только на идиш.
Чтобы учиться, ему приходилось ходить в школу в соседнюю деревню. В 14 лет, при поступлении в техникум в Харькове, Барер все еще не говорил по-русски. Но поскольку основным экзаменом была математика, трудности с языком ему не помешали успешно пройти испытание. Он впоследствии вспоминал, что задачи экзаменатор писал в левой верхней части доски, а решал их Барер справа в самом низу: выше он не доставал. Из-за голода, который свирепствовал тогда на Украине, набирать ему было непросто не только знания, но и рост.
Погибли вообще все жители еврейской части его местечка — от детей до стариков. Застрелена была и бабушка Николая Моисеевича, ей тогда шел 102-й год
Малая еврейская родина Барера была стерта с лица земли в первые два года войны. Всех его родных, оставшихся в местечке, убили. Погибли вообще все жители еврейской части его местечка — от детей до стариков. Застрелена была и бабушка Николая Моисеевича, ей тогда шел 102-й год…
На линии огня
Призвали Барера в 1939 году, а начало войны он встретил в артиллерийской разведке. Вскоре после старта немецкого наступления его отряд попал в окружение, всех взяли в плен. В лагере уже через пару дней стало понятно, что долго выживать не получится. Очень быстро нашлись среди сослуживцев предатели, которые были готовы сдать и комиссаров, и евреев немецкому начальству. Выбор был прост: бегство или смерть.
Бареру и части других солдат удалось бежать из лагеря. Но пробившись к своим, он вновь оказался под угрозой расстрела: допрашивавший его офицер НКВД обвинил беглеца в предательстве. Спасся он лишь потому, что ему поверил начальник этого офицера, велевший Барера отпустить.
Вырвавшись из очередной западни, сержант продолжил службу в разведке артиллерии.
Бареру и части других солдат удалось бежать из лагеря. Но пробившись к своим, он вновь оказался под угрозой расстрела: допрашивавший его офицер НКВД обвинил беглеца в предательстве
Истории о своих военных приключениях он рассказывать не любил. В семье однако помнят об одном сражении 1941 года, которое ярко отпечаталось в памяти солдата. Поле сражения находилось между двумя холмами (высотами). Немцы прошли долину и взяли одну из высот, но потом по неизвестным причинам начали отступать. Решив, что это удобный момент для ответного удара, советский офицер решил повести людей в контратаку. Он закричал «За родину, за Сталина» и бросился вместе с частью солдат в долину. Барер остался — он получил приказ удерживать позицию. Его бегущих однополчан встретила вражеская артиллерия. В живых из этой группы никто не остался…
Война забрасывала Николая в самые горячие точки. Он участвовал в битве на Курской дуге, в знаменитом сражении под Прохоровкой…
Но вспоминать об этих боях не любил. Родные ветерана говорят, что он, как и другие фронтовики, мог подробно говорить об этом лишь с братьями по оружию — с теми, кто сам прошел через эту мясорубку.
Заканчивал войну в Праге. Побывал и в Берлине — и даже расписался на Рейхстаге. Его имя сохранилось на стене и хорошо видно на одной из знаменитых фотографий.
После войны
Еще одним символом окончания войны для Барера стал курьезный случай, произошедший уже после победы. В столице поверженного Рейха к нему подошел человек, который заговорил с ним на идиш и спросил, еврей ли он. Николай Моисеевич, конечно, подтвердил догадку незнакомца. И тут же получил неожиданное предложение: ехать в Палестину и строить новое государство — страну для евреев.
Однако в ответ сионист услышал твердое «нет». На фронте Барер вступил в партию и чувствовал себя уже настоящим коммунистом…
Демобилизовался он в 1946 году в чине сержанта, в общей сложности в рядах Красной Армии он отслужил около 7 лет. Возвращаться в прошлый мир ему было очень сложно — родных уже почти не было, места, в котором он родился, и вовсе не существовало (точнее, осталась только украинская часть местечка). Да и с ним самим война обошлась жестко — он был много раз ранен и контужен, однако уцелел…
В том же 1946 году он открыл новую главу своей жизни — московскую. Демобилизовавшись, Барер поступил в МХТИ. Во время учебы он женился, но семейная жизнь не помешала ему закончить институт с отличием. Он всегда учился на одни пятерки и удостоился Сталинской стипендии.
Но помехой для карьеры был его не слишком покладистый характер — прямота и откровенность молодого ветерана. Получить сразу работу в Москве он не смог — свой путь в качестве дипломированного химика-технолога Барер начинал в Новосибирске. И лишь через пару лет вернулся в столицу.
Москва стала его родным городом, здесь он прожил почти пять десятилетий — однако не последним.
За океаном
В 1993 году Николай Моисеевич вместе со всей семьей отправился в США и поселился в Бруклине. С тех пор живет на пособие от США. До 99 лет он обходился без значительной помощи со стороны государства. Правда, медицина для него бесплатна, однако особых льгот и денег, которые причитаются американским ветеранам, Барер не получал.
Ветераны американских вооруженных сил могут претендовать на особые жилищные кредиты и технику для здоровья. Обеспечением ветеранов занимается специальное министерство, располагающее сотнями больниц и поликлиник.
Несмотря на значительный даже по американским стандартам возраст Барера добиваться помощи от страны его семье пришлось в суде (в специальной инстанции, где рассматривают социальные вопросы). Дело в том, что сиделку ему готовы были предоставлять только на пару часов в день. Единственной опцией, которую предложило государство — переселение в дом престарелых. Однако переселяться туда он не хотел, а помощь с конца прошлого года ему нужна уже круглосуточная. Свое право на сиделку семье отстоять удалось…
Память о войне
О войне Николай Моисеевич вспоминал в клубе для ветеранов, куда многие годы ходил. Но постепенно публика там сменилась, он часто сетовал на то, что его поколение уже почти в полном составе ушло. Ушла и его жена. Неизменным с тех времен остался День Победы — праздник для всей его разросшейся семьи.
Российские ленты и медали не долетели до Николая Моисеевича даже в его день рождения — 100-летний юбилей. Посольство о нем не вспомнило. Зато лично поздравил представитель администрации Бруклина
А вот официальные торжества, которые устраивает российское посольство в США и консульства, всякий раз обходят стороной Николая Моисеевича (разве что иногда из посольства приходят почетные грамоты). Торжества эти год от года становятся все более масштабными. Так, в прошлом году в Нью-Йорке в акции «Бессмертный полк» приняло участие около 2 тысяч человек. Помимо этого, в разных городах волонтеры с благословения официальных чиновников из РФ до последнего года (до пандемии) разъезжали по городам, вручая ветеранам памятные медали. Особо гордились чиновники из бывшей страны Советов огромной георгиевской лентой длиной 33 метра. Она должна была пролететь по улицам Нью-Йорка, напоминая о Победе.
Ленты и медали, однако, не долетели до Николая Моисеевича даже в его день рождения — 100-летний юбилей. Зато лично поздравил представитель администрации Бруклина.
Мечты сбываются
Была у Николая Моисеевича давняя мечта, которая родилась еще с того памятного разговора в освобожденном от фашизма Берлине в 1945 году. Реализовал он ее лишь 55 лет спустя.
В 2000 году Барер побывал в Израиле. Как он рассказывал родным, по сути он посетил родину своей юности, так как увиденное посчитал «деревней», но уже «большой»… Услышал и родной идиш, и подзабытый язык уманьских синагог — ставший, в немного измененном виде, официальным языком государства Израиль.
Чуть позже сбылась и другая его мечта. Нью-йоркский «второй фронт» в 21 веке открыл его американский правнук Давид. Он говорит по-английски, а также немного по-русски. И знает, что его столетний прадедушка выиграл войну в далеком 1945-м…
О том, как отмечают нынешний юбилей в России, читайте здесь
Фото из семейного архива Николая Барера
