Утро понедельника

Я лег накануне поздно ночью и, вый­дя на кухню, увидел жену, набирающую телефонный номер. — Доброе утро, — сказал я. Она подняла глаза, и я понял, что сказал что-то не то. Добрым утро не было. Оно началось с эсэмэски нашей дочери о том, что она жива. Жена открыла интернет, прочла, ахнула — и надолго села на телефон. В эти часы — вместе с ней — обзванивали своих друзей и близких сотни тысяч москвичей. И среди звонящих и ждущих со сдавленным сердцем желанного ответа — «у нас все живы» — не было ни одного из тех, кто привел к этой трагедии. Ни одного из тех, кто развязывал эту войну и нагнетал патриотическую истерию, кто пилил финансирование и получал новое, кто вздувал рейтинги и плодил кровников, кто не давал узнать правду и множил ложь, кто десятки раз докладывал о победе над терроризмом и получал звезды Героев России… Путин, Патрушев, Устинов, Чайка, Ястр­жембский, Добродеев, Бортников, Лужков, Нургалиев… далее везде… — они сами, их жены, дети и внуки, их друзья и близкие не ездят в метро. Самая смелая фантазия не представит никого из этой рублево-куршевель­ской стаи стоящим в давке на платформе — ни в 7.57 утра, ни в любое другое время… Эта беда не могла коснуться этих людей. Они живут в другой стране. Беда могла бы хоть как-то отразиться на их жизни, если бы в стране, которой они рулят второй десяток лет, работали механизмы обратной связи — свободная пресса, независимый суд, политическая конкуренция… Тогда общество могло бы взять их за горло, уволить, судить, наконец, — за коррупцию, тупость, непрофессионализм, ложь, убийства… Но придя к власти, они первым делом разломали эти механизмы, и теперь спросить с них не то чтобы некому — нечем. Вот еще история этого утра. Молодая москвичка, вырвавшись из подземной давки наверх, бежала по улице: как и все в то утро, она опаздывала на работу. Мимо ехала кавалькада с мигалкой на первой машине. Женщина ее пропустила и ступила на «зебру», чтобы перейти на другую сторону. Машина сопровождения не затормозила, а демонстративно газанула, и женщина еле успела отпрыгнуть на тротуар. Через открытое окно на нее полился мат. Содержательная часть звучала так: — Иди-иди, .., я тебя с удовольствием задавлю на х..! Эта утренняя встреча на «зебре» и взрывы в метро связаны между собой. Это — далеко расположенные звенья одной причинно-следственной цепочки. Охамевшая, оторвавшаяся от всякой ответственности власть уже не видит краев. И если посреди Москвы, наводненной адвокатами и какой-никакой прессой, хозяева жизни могут позволить себе вот так, опричным образом, топтать человечес­кое достоинство, то прошу представить встречу этой властной машины с электоральной пылинкой на фоне стандартов военного времени да с чеченским коэффициентом… Уверяю вас, этого вы представить не можете. Но если у вас крепкие нервы, попробуйте полистать многотомную хронику чеченского ужаса, собранную правозащитным обществом «Мемориал»* * «Здесь живут люди» («Мемориал», 2003–2010)  — с именами, явками и паролями, как просил г-н Путин… Может быть, после этого вам не покажется, что в шахидки идут от неудавшейся личной жизни, как прилюдно заявил в утро теракта один идиот, по совместительству представитель президента в Сибирском округе. Кровь возвращается к нам. Мы — печальное среднее арифметическое между властными подонками и тысячами распыленных, иногда в буквальном смысле слова. Обитатели бронемашин с мигалками не видят своей ответственности перед нами, мы, идущие по московским бульварам, не видим своей — за драму двух последних десятилетий Кавказа… Пока не увидим — все это будет продолжаться. Мы — печальное среднее арифметическое между властными подонками и тысячами распыленных…