Накануне митинга, знакомый актер: «Знаешь, у меня намётан глаз. Я каждый день вижу перед собой зал в тысячу человек или в шестьсот, например. И когда я выхожу на демонстрацию против «закона Димы Яковлева» и вижу 50 залов, а МВД мне говорит, что нас 5 залов, понимаешь, как меня обманывают. У меня глаз не врет!»
В ОВД за день до митинга. Заезжаю по делу, в ожидании пропуска слушаю, как читают друг другу мессенджер охранники:
— Слышал? Было плохо — стало все равно (по… — по мужскому средству воспроизводства. — здесь и далее цензура NT в соответствии с требованием Роскомнадзора).
— Не, не слышал.
— Вот ведь, …ь, было плохо — стало все равно (по…). (смеются)
Следователи бросают монетки в кофейный аппарат. Народу полно. Люди часами ждут, когда подзовут к окну дежурки. За кофе диалог сотрудников:
— А чо их по окраинам-то с митингов развозят?
— Чтоб, когда отпустят через три часа, назад не возвращались. Так народу меньше.
— А ну да, это правильное решение.
— А в центр только уголовку, если серьезное что.
— Ну правильно, да.
Сегодня можно верить только своим глазам и камере. Всю ночь заряжаю гаджеты, собираюсь. Утром идет дождь. Москва 10-го августа в глубокой осени, то ли разгоняют, то ли загоняют облака и их же с нами. В 8:30 утра начались звонки друзей, чаще всего слышу в трубку «береги себя», «подумай головой» и «я боюсь одна». Выходим с родителями и друзьями в 13:30.
От Красных Ворот, по Мясницкой и Орликову, стягиваются вереницы людей. Со стороны трех вокзалов толпа похожа на пассажиров, прибывших единовременно всеми поездами. Сомневающихся лиц нет. Люди идут уверенно, рядом, останавливаются на красном пешеходном переходе синхронно. Проезжающие машины сигналят в поддержку. Вдоль гостиницы «Ленинград» стоят автобусы, обклеенные изнутри черной пленкой. Подхожу снять юные лица росгвардейцев — отворачиваются от камеры.
Перед рамками начинаем уплотняться. Идем уже в полшага и плечом к плечу. Ко мне подходит радикального вида пацан:
— Пресса? Дайте ваши контакты.
— Я не раздаю контакты. Представьтесь.
— Совхоз имени Ленина.
Совхоз так совхоз. Подходим к линии «космонавтов» с детскими лицами, которые запускают людей на площадь порциями, раз в пять минут.
Получаю в руки листовку «тебя опять поимели на выборах. Призываем не голосовать, не собираться и не наблюдать».
Люди кричат: «Допускай! Допускай! Допускай!»
Стоим перед линией «космонавтов», за нами прибывают люди. Наступает момент волнения, что нас начнут давить на тех, кто стоит сзади. Ждем три минуты. Проходим.
На рыбацкой табуретке, спиной к трибуне, с плакатом «хватит нам врать» пенсионер: «Делать нужно что должно. Должно протестовать, значит надо протестовать. Бояться не надо. Я был на акциях и 27-го (июля) и 3-го (августа), на моих глазах задержали человек двадцать пять, у них хватательный приступ был (улыбается). Я Тверскую прошел всю 27-го (июля, в день несанкционированной акции) и дошел до Мозгоризбиркома. Мне не страшно, я тридцать лет на митингах, подходите — берите, но никто не берет».
Люди уплотняются, а на сцене начинает сбоить звук, толпа скандирует: «Дайте звук! Дайте звук!». Площадь переполнена до отказа. Залезаю на подземный переход, чтобы увидеть масштаб, толпа растекается за пределы проспекта Сахарова, на тротуары и близлежащие улицы. Мы не все поместились, проспект нам мал.
Вижу Виктора Рыжакова с друзьями, режиссёра нашумевшего спектакля Театра наций «Иранская конференция»: «Надо жить счастливо и двигаться к целям, которые нас объединяют. Ведь есть же человеческие ценности: вот их отстаивать. И не бояться. Преодолевать. Ведь форма нашего страха перерождается в некое тоталитарное правление, потому что мы это позволяем. И прежде всего во мне должны быть эти качества. Начни с себя. И если здесь собирается такое количество людей, значит мы здоровы. И у нас есть серьезное здоровое будущее. Жить надо. Жить. Не бояться ничего».
Между автозаками мелькает новая форма: привезли военных. Сворачиваю в Кривоколенный, оказываюсь на пересечении Маросейки и Большого Златоустинского переулка. Нас замыкают автозаками и замаскированными шеренгами с двух сторон. Молодых людей начинают вязать. В церковь Святителя Николая, во время службы, набиваются мирные, безоружные люди и бегущие за ними «космонавты».
Двигаюсь по Златоустинскому в сторону «Пропаганды», слышен громкий хлопок, толкаю двух зазевавшихся мам с детьми в арку, с криком «убирайте только детей отсюда!» Бегу дальше. Будем жить!
