Мэр Екатеринбурга Александр Высокинский заявил, что строительство храма в сквере напротив Театра драмы будет приостановлено до окончания опроса, который и должен определить судьбу проекта. Решение провести опрос приняли после того, как с соответствующим предложением выступил президент Владимир Путин на форуме ОНФ в Калужской области. Отвечая на вопрос корреспондента екатеринбургских «Вечерних ведомостей» о возможности выхода из сложившейся ситуации, он заявил: «Есть простой способ — провести опрос. И меньшинство должно подчиниться большинству». Сейчас мэрия Екатеринбурга занимается организацией опроса и консультацией с экспертами, в город уже прибыл директор ВЦИОМ Валерий Федоров и сказал журналистам, что может провести опрос в кратчайшие сроки.
Тем временем продолжаются суды над активистами, протестовавшими против строительства храма. Многие из них были приговорены к срокам от 2 до 15 суток ареста в предыдущие дни, а сегодня должно быть принято решение в отношении ещё нескольких десятков задержанных.
Корреспондент NT опросил ведущих политических консультантов и экспертов — что означает эта приостановка строительства и может ли екатеринбургская история стать моделью для развития и разрешения конфликтов в других регионах.
NT: Что означает приостановка строительства?
Аббас Галлямов: Это не более чем тактическая заминка, связанная с необходимостью перегруппировать силы и начать новое – более качественно подготовленное – наступление. С точки зрения Путина местное руководство ничего плохого не совершило. Вместе с уважаемыми людьми решили построить уважаемое заведение, а тут какие-то бузотёры вмешались. Сами они (местные начальники) ни в чем не виноваты.
Константин Калачев: Очевидно, что городская и областная власть будет продавливать строительство на том месте, из-за которого начался спор. Предложение президента об опросе жителей даёт повод для того, чтобы решить вопрос не в пользу протестующих. Ведь непонятно, кто и как будет его проводить?
Уличный опрос – это несерьёзно, можно сразу спрашивать казаков и активистов клуба единоборств. Кроме того, опрос можно проводить в рамках всего города или только конкретно этого микрорайона, где живут поимущественно состоятельные граждане, и располагается административный аппарат.
С точки зрения Путина местное руководство ничего плохого не совершило. Вместе с уважаемыми людьми решили построить уважаемое заведение, а тут какие-то бузотёры вмешались
Формулировки вопросов тоже принципиальны: в уже проводившемся исследовании ВЦИОМ можно найти признаки вопросов, формирующих мнение, подводящих к определённому результату.
Наконец, главный вопрос – доверие к исследованию. Люди обычно доверяют исследованиям ровно в той степени, в какой они подтверждают их правоту. Если моё мнение расходится с результатами опроса, я скажу, что его нарисовали на коленке, это не настоящие цифры, а манипуляции. Это ключевая проблема.
Слова Путина обеспечивают передышку и дают надежду как той, так и другой стороне. Но они не гарантируют, что в результате удастся достигнуть компромисса между властями и протестующими. Так что история только начинается. Будет тайм-аут, но за ним последуют новые вызовы и угрозы.
Леонид Радзиховский: Это символические уступки, шаг вперёд – два шага назад. Власть всё-таки знает несколько действий, а не «только вперёд». Но нет сомнений в том, что в конечном итоге они построят храм там, где хотели. Другое дело, что там сразу не будет каких-то развлекательных центров, ради которых, согласно СМИ, вся эта история и затевается, так как местной епархии нужны деньги. Может быть, их построят позже. Но то, что в принципиальном вопросе власти не отступят, нет никаких сомнений.
NT: Станет ли эта история моделью для развития подобных конфликтов?
Леонид Радзиховский: Вне всякого сомнения, эта ситуация «модельная» для всей России. Именно по этой причине Путин лично «дожмёт» её до конца. Это символический конфликт, который создаст прецедент. И Путин ни в коем случае не допустит, чтобы это был прецедент того, что власть отступила.
В Петербурге ведь вопрос Исакиевского собора так и не решён. С одной стороны, он вроде бы не передан РПЦ, но с другой стороны, разговор об этом подвешен, окончательная точка в нём не поставлена и не может быть поставлена. А степень раздражения власти выразилась в том, что Толстой прямо перевёл стрелки на евреев – это крайнее раздражение, которое они уже не знали, как проявлять. Но тогда у Путина хватило осторожности в это дело лично не влезать.
Эта ситуация «модельная» для всей России. Именно по этой причине Путин лично «дожмёт» её до конца. Это символический конфликт, который создаст прецедент. И Путин ни в коем случае не допустит, чтобы это был прецедент того, что власть отступила
А здесь он практически лично положил первый камень в основание храма. И поэтому дорога к этому храму будет построена. Это будет храм единства, неделимости и непоколебимости российской власти. А никаких других храмов у вас, ребята, не будет.
Константин Калачев. Протестующие, прекрасно понимая риски, во всяком случае, на уровне тех людей, которых можно назвать активистами и лидерами общественного мнения, настаивают, что их протест не политический и связан только с темой сквера. Понятно, что это делается, в том числе, чтобы избежать обвинений в том, что за ними кто-то стоит. Но готовность такого количества людей выйти и защищать сквер связана с высокой степенью раздражения в обществе. Этим людям навязали Куйвашева в качестве губернатора, отменили выборы мэра, есть усталость от местной региональной власти. Всё это раздражение долго копилось и искало выход.
Кроме того, важно общее низкое социальное самочувствие. В Екатеринбурге, как в любом мегаполисе, много свободных людей, там не только несчастные забитые бюджетники. Но кроме городских проблем они ощущают общероссийские тенденции, связанные с ухудшением экономической ситуации и низким социальным оптимизмом. Всё это способствует протестным настроениям.
Власть больше не может прогнозировать протесты. Триггером может оказаться всё что угодно. Руководство страны исходило из того, что протесты могут быть вызваны поводами, связанными с социально-экономическими проблемами: низким уровнем жизни и трудовой занятости. Но оказалось, что поводом может быть всё что угодно.
Станет ли этот конфликт прецедентом? Возможно, особенно если протестующим удастся добиться своего. Но надо учитывать, что Россия – страна большая и очень разная. В мегаполисах или на русском Севере, где никогда не было крепостного права и распространено ощущение, что «дальше не сошлют», одна история, а есть территории, где люди бояться высказывать своё мнение, если оно отличается от мнения начальства.
Но самое главное: власть больше не может прогнозировать протесты. Триггером может оказаться всё что угодно. Руководство страны исходило из того, что протесты могут быть вызваны поводами, связанными с социально-экономическими проблемами: низким уровнем жизни и трудовой занятости. Но оказалось, что поводом может быть всё что угодно.
Аббас Галлямов: Активистов в других городах история этого противостояния обязательно вдохновит. На власти же она произведёт двоякое впечатление. Те губернаторы и мэры, что поумнее, будут более аккуратно относиться к общественному мнению, стараясь его не провоцировать. Те, кто более дуболомен, укрепятся во мнении, что с горожанами миндальничать нельзя, а протест надо давить на корню.
