«Акт Клишаса» об «уважении к власти» создал в России ситуацию спонтанного теста на самоцензуру. По сути, в стране начался общероссийский эксперимент по изучению спроса на свободу слова и мысли. Содержание этого акта из уважения к праву не позволяет называть его законом и не оставляет сомнений в том, что это фактический запрет на критику власти.
Суть эксперимента в том, как отреагируют СМИ, блогеры и в целом люди, которые пишут тексты и комментарии в сети. Набор возможных реакций на очередную пощечину со стороны власти очевиден. Вот они.
Очередной митинг за свободу СМИ и интернета. Дело нужное и правильное. Но с точки зрения противодействия «акту Клишаса» — вполне бесполезное.
Яблочники придумали проект закона об ответственности власти за неуважение к обществу. Остроумно и по сути правильно. Осталось предложить его внести в Госдуму Клишасу или Яровой.
Главным ответом на очередной вызов власти должно стать содержание СМИ и публикаций в интернете. «Акт Клишаса» — хороший повод дать арьергардный бой за остатки свободы слова.
Никакое приглаживание текстов не убережет от проблем, если текст остается критическим, а изданию или автору захотят эти проблемы создать
Сторонники включения самоцензуры в ответ на «акт Клишаса» призывают к осторожности, мотивируя это стремлением сохранить оставшиеся независимые СМИ, уберечь их от разгрома. Ссылаются на опыт проскакивания между струйками Главлита в советские времена. Предлагают приглаживать тексты, уверяя что «наш читатель» легко вспомнит опыт чтения между строк. В этой на первый взгляд разумной и взвешенной позиции есть несколько изъянов, которые делают ее в целом ошибочной.
Во-первых, никакое приглаживание текстов не убережет от проблем, если текст остается критическим, а изданию или автору захотят эти проблемы создать. Вот прямо в ближайшее время, уже 2.04.2019 года в Краснодаре будут судить главного редактора агентства «Свободные медиа» Владислава Янушкина по статье «за осуществление деятельности нежелательной организации». «Правонарушение» Янушкина в том, что в ролике о нехватке школ в Краснодаре был показан логотип «Открытой России». Никого не смущает, что это — не та зарубежная организация, которая почему-то была признана «нежелательной» и к тому же уже вроде бы ликвидирована. Неважно, что дистанция между демонстрацией логотипа и «осуществлением деятельности» больше, чем между случайной встречей на улице и созданием семьи. «Прикопаться» можно при желании к уличному столбу, обвинив его в ущемлении чести и достоинства тени, которую он отбрасывает.
«Цена, которую надо платить за свободу, падает, когда растет спрос», — сказал Станислав Ежи Лец, фактически сформулировав закон ценообразования свободы
Во-вторых, именно опыт сопротивления советской цензуре убеждает, что только «забегание за флажки» позволяет сохранить какое-то пространство свободы благодаря поддержке единомышленников. Тут работает принцип, похожий на «закон Жданова», который описал французский мыслитель Пьер Бурдье на примере анализа коллаборационизма французских писателей во время Второй мировой войны: чем выше уровень специфического капитала писателя, основанного на авторитете среди коллег, тем выше его склонность к сопротивлению и ниже готовность к соглашательству. Бурдье назвал эту закономерность именем сталинского наркома, поскольку даже в самые мрачные сталинские времена писателям с именами позволялось чуть больше, нежели их менее авторитетным коллегам. Именно так работала избирательная гласность и во время оттепели и перестройки.
Наконец, третье и самое главное. «Цена, которую надо платить за свободу падает, когда растет спрос», — сказал Станислав Ежи Лец, фактически сформулировав закон ценообразования свободы. В конце 60-х спрос на свободу в советском обществе был невелик, поэтому участники «демонстрации семерых» 25 августа 1968 года расплатились за свою приверженность к свободе по высоким расценкам: годами психушек и лагерей, потерянным здоровьем. К 1990 спрос на свободу вырос, что нашло выражение в массовых митингах, в том числе за отмену 6-й статьи Конституции, и эта ключевая статья, одна из главных опор режима, была отменена без каких-либо потерь в рядах поборников свободы.
«Акт Клишаса» — идеальный повод для организации гражданского неповиновения, основная идея которого — бойкот этого вполне позорного действия власти. Если ведущие блогеры-миллионники и тысячники, а также редакторы нескольких известных СМИ публично заявят о своем непризнании этого «закона», поскольку он прямо противоречит Конституции РФ, то это может стать стартом успешной акции гражданского неповиновения. У прокуратуры и Роскомнадзора не хватит сил, чтобы контролировать все пространство интернета, поэтому издержки для участников акции будут невелики.
Роскомнадзор уже получил щелчок по носу от Telegram, который безуспешно пытался заблокировать. Только что прилетело еще четыре щелчка от владельцев VPN-сервисов, которые отказались выполнить требования Роскомнадзора подписаться на реестр запрещенной информации. Цензурному ведомству России отказались подчиняться VPN Unlimited, TorGuard, VyprVPN и OpenVPN.
К сожалению, сторонникам свободы слова в России не хватает организующего центра. Когда-то, когда Союз журналистов России еще не стал конторой по обслуживанию власти, а организовывал, например митинги в защиту НТВ, была практика в случае каких-то особо гнусных действий власти, угрожающих свободе слова, издавать в знак протеста спецвыпуск «Общей газеты», в которой публиковались логотипы тех СМИ, которые участвуют в протесте. Сегодня, когда упоминание СЖР в этом контексте выглядят издевательством, есть смысл подумать о декларации протеста, которая могла бы быть опубликована в каком-либо независимом издании. Сбор подписей под такой декларацией может стать своего рода изучением реального спроса на свободу слова в России…
Коллаж: Алексей Баранов
