Краткий курс истории fake news

Среди терминов, постоянно используемых для описания современной российской внешней политики, часто применяется термин «активные мероприятия» (active measures), который отсылает нас ко временам Холодной войны и практики подобных мероприятий в действиях советской политической разведки за рубежом.

«Активными мероприятиями» называют и предполагаемое вмешательство в американские президентские выборы 2016 года, и антиукраинскую пропаганду, развернувшуюся после Евромайдана, и контакты российских структур с евро-скептиками, популистскими и радикальными партиями в странах ЕС, и подозрительные операции ГРУ в балканских странах. В общем, можно сказать, что большинство нестандартных действий российских внешнеполитических акторов (и отчасти – масс-медиа) вносится в категорию «активных мероприятий 21-го века».

Именно из материалов Рабочей группы по активным мероприятиям мы знаем, например, об «Операции Инфекция», построенной на фальшивом обвинении США в создании HIV-вируса в лаборатории Пентагона

Все придумано до нас

Историки (и практики) Холодной войны, благодаря работе которых термин из глубин советской политической разведки стал популярным, определили «активные мероприятия» как совокупность открытых и скрытых действий разведки и согласованно с ней работающих других организаций, которые могут оказывать влияние на события и мнения в иностранных государств. Среди инструментов, использовавшихся советской разведкой в рамках «активных мероприятий» 1950-1980 годов, были сети агентуры (как настоящих агентов, так и «агентов влияния»), фальшивки и дезинформация, которая «сливалась» в зарубежные СМИ, деятельность подставных и скрывающих свое назначение международных организаций, созданных и финансируемых СССР (начиная с Всемирного Совета Мира до разного рода религиозных организаций).

Основным организатором «активных мероприятий» была Служба «А» Первого главного управления (разведка) КГБ СССР, существование и функции которой стали известны на Западе после побега Станислава Левченко , работавшего в Токио под «крышей» корреспондента журнала «Новое время» (отдаленного предшественника The New Times, от которого нам достался логотип, но не осталось даже архива. — NT). Долгие годы Службу «А» возглавлял генерал-лейтенант Сергей А. Кондрашов, важный разведчик, среди достижений которого, например, работа с Джорджем Блейком, «кембриджской пятеркой» и организация целой сети агентов в среде западногерманских социал-демократических политиков. Кондрашов был интеллектуалом, свободно говорил на нескольких европейских языках и до конца жизни (он умер в середине 2000-х) сохранял репутацию англофила и эстета. Мне, как журналисту, удалось несколько раз разговаривать с ним в начале 1990-х по совершенно удивительному поводу: руководитель дезинформационной службы входил в советскую делегацию на переговорах по Хельсинкскому соглашению 1975 года с его знаменитым «третьим пакетом», касающимся прав человека (это, как мне кажется, иронично показывает уровень цинизма советской системы).

Настоящие тайны Службы «А» (и ее предшественника Отдела «Д» — дезинформации ) он унес с собой в могилу, однако некоторое количество информации у нас все-таки есть – прежде всего благодаря десятилетним усилиям Рабочей группы по активным мероприятиям (Active Measures Working Group, AMWG), уникальной межминистерской организации, созданной в США в 1981 году. 

Рабочая группа включала в себя старших руководителей всех ведомств, отвечавших за внешнюю политику США – Государственного департамента, ЦРУ, военной разведки, Информационного агентства США (USIA) и некоторых других. Задачей группы было выявление «активных мероприятий» , анализ советских усилий, разоблачение как самих фальшивок, так и причин, по которым СССР прибегал к использованию компромата, пропаганды и откровенного обмана, и работа с СМИ и политическими силами в тех странах, где «активные мероприятия» проводились и достигали успеха.

Именно из материалов Рабочей группы по активным мероприятиям мы знаем, например, об «Операции Инфекция», построенной на фальшивом обвинении США в создании вируса СПИД в лаборатории Пентагона в Форт Детрик (штат Мэриленд). Но об этом – чуть позже.

Поскольку СССР был государством, в котором ничто не происходило без «руководящей и направляющей роли Коммунистической партии», то и активные мероприятия не проводились только по желанию резидентов и начальников разведки. Цели им ставил Международный отдел ЦК КПСС. Именно там, среди примерно 300 сотрудников и консультантов Международного отдела зарождались идеи активных мероприятий — «где бы и как бы побольнее ударить по империалистическому Западу?» — естественно, не без учета мнения других отделов ЦК, руководства КГБ СССР и МИДа.

Часть активных мероприятий прямо вытекала из заявленных целей внешней политики СССР: многие фальшивки и «сливы» относились к проблеме размещения американских баз, вооружений и, особенно, ядерного оружия для противостояния советским планам неизбежного, по мнению генералов, столкновения в Европе. Например, сфабрикованные в Москве и Праге (чешская разведка СТБ вообще часто помогала КГБ в этой работе, как рассказал перешедший на Запад полковник Ладислав Биттман, отвечавший за многие активные мероприятия конца 1960-х) «документы» Пентагона по нейтронному оружию четко вписывались в открытую борьбу СССР с этой модернизацией американского арсенала.

Активка «Борьба за мир»

Советские фальшивки оказались влиятельным «вбросом», который прекрасно совпал с акциями Всемирного Совета Мира (проклинавшего антигуманное нейтронное оружие, которое якобы убивает только людей, оставляя нетронутой недвижимость и бесценные для подлых капиталистов ресурсы социалистических стран), шумными демонстрациями Европейского Движения за ядерное разоружение (в котором было полно агентов влияния КГБ) и даже миротворческими организациями ученых, которые проклинали создателя идеи нейтронной бомбы Сэмюеля Коэна и исключали его из своих рядов.

Справедливости ради стоит сказать, что кампания против нейтронного оружия оказалась эффективной – довольно быстро США решили отказаться от развития этого направления, тем более что европейские союзники по НАТО жестко отказали в размещении «антигуманного оружия» на своей территории.

Весной и летом 1985 года, в основном в передачах Радио Москвы на страны Африки, появляются некие «мысли комментаторов» о том, что Америка ведет разработки «расово специфического биологического оружия», способного убивать только представителей не-белых рас

Активка «AIDS Hoax»

Активные мероприятия можно было условно разделить на стратегические, тактические и фоновые. Например, фальшивки, на основании которых США был обвинен в создании вируса СПИД, были, без сомнения, стратегическим мероприятием – для советской разведки было важно подогревать антиамериканизм в странах Третьего мира, и именно там особенно активно продвигалась выдумка Службы «А». Исходная публикация «вброса» состоялась в июле 1983 года в индийской газете Patriot (ее, как стало известно позже, КГБ содержала много лет, в том числе и для таких операций). Между тем, в феврале 1985 года, на основании разведывательных данных, США обвинили СССР в продолжении программ разработки биологического оружия, от которого все страны мира отказались после конвенции 1972 года – как мы знаем теперь, совершенно обоснованно, потому что комплекс НИИОХТ в Шиханах и его филиал на Аральском море продолжали эксперименты со смертельными вирусами и ядами чуть ли не до середины 1990-х годов). Это обвинение стало спусковым крючком для активного мероприятия, обвинившего США в создании вируса иммунодефицита человека. Весной и летом 1985 года, в основном в передачах Радио Москвы на страны Африки, появляются некие «мысли комментаторов» о том, что Америка ведет разработки «расово специфического биологического оружия», способного убивать только представителей не-белых рас.

Выждав два года, Служба «А» запустила фальшивку в дело, организовав сначала статью Валентина Запевалова в «Литературной газете» ("Паника на Западе // Что скрывается за сенсацией СПИД") в октябре 1985 года, а потом – перепечатки в изданиях социалистических стран. ТАСС, АПН и Радио Москвы на множестве языков передали содержание статьи Запевалова, как говорится, «донесли в самые дальние уголки мира». В 1986 году, под крышей восточногерманской Штази, биофизик Яков Сегал якобы «доказал» искусственную природу вируса СПИД и написал об этом несколько академических статей и книгу, которые были оперативно переведены на нужные – прежде всего, африканские – языки и «вброшены» уже с поддержкой научного авторитета. Качество и мощность «Операции Инфекция» были таковы, что вопрос добрался до личных встреч Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева с Рональдом Рейганом и госсекретарем США Шульцем. После того как материалы Рабочей группы по активным мероприятиям оказались в руках у Горбачева, он, по свидетельству Шульца, вспылил и раздосадованно бросил: «Не следует эту историю делать публичной, это осложняет наши отношения». Однако советская дезинформация уже была разоблачена, и представительства USIA вели активную работу со СМИ Третьего мира, чтобы развернуть вспять антиамериканскую истерию.

В конце 1987 года, как по мановению волшебной палочки, продвижение «AIDS Hoax» (как называют это на Западе) прекратилось – видимо, до Службы «А» дошел приказ отменить операцию. Однако фальшивка оказалась живучей – многие люди в мире до сих пор верят как в искусственное происхождение ВИЧ, так и в целом в какие-то страшные американские программы биологического оружия, «перепрограммирования наций» и другую чепуху, впихнутую дезинформаторами из Службы «А» в удачную операцию 1983-1987 годов.

Тактические операции в рамках активных мероприятий ПГУ чаще всего решали конкретно-политические вопросы – например, дискредитации конкретного политика или партии, чьи взгляды не нравились Международному отделу ЦК КПСС (или представляли угрозу для советских интересов). С точки зрения сегодняшнего дня, это была просто публикация подлинного или сфабрикованного компромата. Служба «А» также регулярно использовала сфабрикованные «секретные документы» ЦРУ, Пентагона, Совета национальной безопасности США,  для того чтобы советским послам и представителям КГБ было проще агитировать африканских и латиноамериканских политиков перейти на сторону «социалистического выбора». Конечно, подобными методами пользовались (и пользуются) и другие разведки мира, но только советская система поставила работу на широкую ногу, с использованием СМИ, движения за мир и ядерное разоружение, деятелей науки и культуры, вовлеченных не просто в пропаганду «советского образа жизни», но фальшивок и сознательной дезинформации.

Дезинформация прикрытия

Иногда – и чаще всего без особенного успеха – Служба «А» и ее агентура использовалась для совсем срочных дел, прежде всего – опровержения фактов и создания «дымовой завесы» лжи вокруг реальных преступлений советского режима. В частности, примером такой неудачи служит краткосрочная (и крайне неуспешная) операция по вбросу «альтернативных версий» трагедии южнокорейского Боинга-747, сбитого осенью 1983 года советскими ПВО над Охотским морем. «Мутить воду» и рассказывать откровенную ложь Международный отдел ЦК и Служба «А» отрядили свои золотые кадры, включая Генриха Боровика. Однако количество обвинительной информации было столь велико (американцы даже располагали аудиозаписью переговоров пилота советского Су-17 с землей), что это активное мероприятие свернули, едва начав.

Фоновые операции дезинформации – наиболее сложные в обнаружении и особенно в части доказательства их связи с СССР – были фирменным блюдом Международного отдела ЦК КПСС, и тут Служба «А» выступала не столько творческим коллективом, сколько экспертной группой, обладавшей региональной и страноведческой экспертизой. Такие операции ставили целью «создание атмосферы», в которой оперативным подразделениям советской разведки было проще вербовать агентуру, в особенности среди сотрудников противостоящих им разведок.

Дезинформаторы выпили немало крови и у советских диссидентов, отказников и перебежчиков – на каждого из них из Службы «А» выливался ушат помоев

Штирлиц на службе управления «А»

Фоновые операции включали и такие акции, как «формирование положительного образа советского разведчика», которыми занимался лично глава КГБ Юрий Андропов (начиная с фильмов «Щит и меч», «Семнадцать мгновений весны» и, особенно, «Мертвый сезон»), содержания – в том числе за счет Службы «А» — небольшой, но влиятельной группы журналистов и писателей, свободно перемещавшихся по миру и являвшихся самоназначенными экспертами по миру советской разведки (тот же Генрих Боровик, ну и прежде всего — Юлиан Семенов). Понятно, что основной эффект от таких акций был внутри СССР, но «внешний фактор» тоже учитывался.

Служба «А» внимательно мониторила американские и европейские СМИ в поисках журналистов, критически настроенных к спецслужбам и вообще к политике своих стран – равно как и для выявления «горячих тем», в которых мог бы обнаружиться свой профит и для советских спецслужб или для политики КПСС. Дезинформаторы выпили немало крови и у советских диссидентов, отказников и перебежчиков – на каждого из них из Службы «А» выливался ушат помоев, как только тот или иной персонаж «говорил что-то антисоветское». Поскольку некоторые диссиденты только и делали, что говорили антисоветское, то кампания по их очернению – как в СССР, так и за границей – не останавливалась ни на минуту.

Антикитайские активки

Особой любовью Службы «А» пользовалось китайское направление – с 1966 года, когда противодействие маоизму и растущему весу Китая в Азии, Африке и Движении неприсоединения стало центральной проблемой Международного отдела ЦК КПСС. Надо сказать, что все известные антиамериканские активные мероприятия меркнут по сравнению с тем, сколько усилий было приложено для дискредитации Китая и, как сообщал Станислав Левченко, предотвращения возникновения (после 1973 года) воображаемой «оси зла» — Вашингтон-Токио-Пекин. Все агенты того же Левченко прежде всего работали против любого потепления между Японией и Китаем (и добились вполне ощутимого успеха).

Но все-таки необходимо еще раз подчеркнуть две важные особенности советских активных мероприятий:

(1)  это был только один из инструментов внешней политики ЦК КПСС, и далеко не главный; хотя затраты на некоторые обнаруженные активные мероприятия были значительными (например, Рабочая группа оценивала бюджет «Операции Инфекция» в  $100 млн), это были сущие копейки по сравнению с теми суммами, которые СССР открыто вкладывал в удержание социалистических стран в своей орбите и вовлечение в нее новых сателлитов);

(2)  активные мероприятия всегда были встроены в общую идеологическую конструкцию, задаваемую партией, опирались на идейные и организационные связи партии и управлялись партийной линией; «творческие решения» разведчиков-дезинформаторов не были и не могли быть – в силу устройства советской системы – полностью самостоятельными, они проходили процесс утверждения, а результаты придирчиво оценивались в Международном отделе.

Активки 21-го века: сходства и различия  

Первое из трех основных отличий сегодняшней российской внешнеполитической конструкции, к которой почти прилепились ярлыки «активных мероприятий» и «гибридной войны»,  состоит в том, что СССР был строго организованным вертикальным партийным государством, в котором ничто не могло случаться без ведома и контроля партии. Современная Россия – это «сложносочиненное» государство, в котором множество частных и корпоративных интересов влияют как на открытую, так и на разведывательную стороны ее внешней политики. Хотя по Конституции и в рамках политической традиции внешнюю политику страны полностью определяет президент, степень автономии разных ведомств, так или иначе проецирующих Россию на внешний мир,  высока (особенно в сравнении с СССР).

Второе из важнейших отличий состоит в том, что СССР был идеологическим государством, с жесткой и малоподвижной коммунистической идеологией, которая не давала возможностей быстрого маневра ни дипломатии, ни разведке. Более того, именно в силу идеологической заряженности советской политики у спецслужб (в том числе у дезинформаторов из Службы «А») было множество проблем и ограничений. Современная Россия (правильнее было бы сказать – путинский Кремль) представляет из себя идеологическое Нечто, стремящееся в Ничто. Центральным элементом путинской идеологии является отрицание самого существования политических принципов (ибо люди, с точки зрения контрразведчика Путина, слабы и склонны к предательству), следовательно, то, что можно – с большим приближением – считать принципами режима, основывается на посыле «можно всё».

Удивительным образом внешняя политика одного из самых «правых» нелиберальных режимов мира постоянно пользуется отсылками к советской модели и пользуется – несмотря на свою жестко капиталистическую, религиозную и социальную консервативность – вниманием и симпатиями европейских левых. Одновременно этот же режим, по официальным и полуофициальным каналам, прямо поддерживает ультраконсервативные, националистические, а местами просто фашистские политические организации – от Front Nacional во Франции и 5 Estrella в Италии до реальных фашистов СНС в Словакии .

Третье ключевое отличие 21-го века от времени Холодной Войны – это принципиально открытый мир. Падение Берлинской стены и, вместе с ней, «железного занавеса» открыло Россию миру, а мир – России. Распространение спутникового телевещания и особенно появление и взрывной рост интернета обеспечили принципиальное изменение всех элементов коммуникаций.

Интернет оказался одновременно и средой свободы, в которой почти невозможно ограничить информационный обмен, и источником разведывательной и медиа-опасности. Когда в середине 2000-х годов руководители России (по совместительству и руководители ее органов безопасности) что-то поняли про всемирную сеть, их традиционно охранительное воображение было потрясено.

С точки зрения разведчиков и контрразведчиков, объединение всего мира в единую сеть – это гипервозможности, но и гипер-опасность. Да, формально твой хакер может проникнуть в сети, хранящие секреты потенциального противника, или не слишком лояльного друга, или сомнительного соседа по планете – и натворить дел. С другой стороны, всё то же самое может произойти и в твоем «сегменте сети», который труднее контролировать, чем физическую реальность.

То, что кажется «российскими активными мероприятиями», имеет принципиально другое происхождение, чем легендарные фальшивки 1960-1980 годов. Это не согласованный и встроенный в партийное государство инструмент решения сложных вопросов во внешней политике, а скорее всего случайно складывающиеся сочетания многочисленных и далеко не всегда даже взаимосвязанных интересов различных групп и даже персоналий в «большом Кремле». Там больше нет «генерала Кондрашова», который отвечает за все активные мероприятия, и рычаги доступа к государственным и не очень ресурсам имеют многие люди – далеко не только Путин и Совет Безопасности (будем считать его аналогом Политбюро ЦК КПСС).

Первые прокремлевские интернет-бригады стал создавать еще Константин Рыков, стремясь увлечь этими идеями Владислава Суркова и других деятелей внутреннего политического фронта. Примерно в те же годы и СВР с ГРУ впервые серьезно стали интересоваться возможностями кибер-разведки и операций в информационном пространстве – сначала с точки зрения безопасности собственных систем, а примерно с 2006-2007 годов проявился интерес к наступательным операциям: взлому чужих сетей, массированным атакам на интернет-инфраструктуру и отдельные сайты.

Удивительным образом, основным «поставщиком» идей на этом направлении стали не старики-разбойники из Службы «А», а молодые и наглые пиарщики, стремившиеся пробраться к ресурсам УВП Администрации президента. Эти «молодые волки», выросшие в мире корпоративных войн без правил, информационного и политического рейдерства, постоянно носили в Кремль и другие российские организации, отвечающие за формирование внутренней (а также отчасти и внешней) политики проекты «информационного перехвата повестки дня» — у либеральных СМИ, у иностранных СМИ, у оппозиционных политиков. Под «перехватом повестки дня» как раз и понимались активные информационные мероприятия (то есть вброс компромата, фальшивок, ложного контекста) – только на своей, домашней территории, дополняемые, естественно, акциями «карманных» общественных организаций, на роль которых подходили всякие «Наши», «Местные», да и нацисты с футбольными фанатами тоже годились.

Выход за пограничные столбы

В 2007 году Эстония первой попала под информационный пресс российской интернет-атаки: на электронные ресурсы балтийского государства, которое не слишком уважительно, по мнению России, отнеслось к памятнику советским солдатам-освободителям, была организована страшной силы DDoS-атака , большинство государственных сайтов были взломаны и уничтожены. Параллельно в русскоязычном сегменте Живого журнала шли баталии «рыковских» с либерально настроенной тусовкой (тоже со взломами и атаками), а боевики-хулиганы из «Наших» поехали «решать вопрос на месте», устроив, как смогли, беспорядки в Таллине.

Хотя с «Бронзовым солдатом» ничего не получилось и эстонцы настояли на своем решении переместить монумент из центра столицы на кладбище в пригороде, результаты первой гибридной операции показались кому-то в Кремле интересными.

Пропаганда (полу) военного времени

Когда Евромайдан в Киеве закончился бегством президента Януковича и установлением откровенно антироссийского временного режима, с российскими активными мероприятиями что-то случилось.

Если до этого они носили, все-таки, характер разрозненной любительщины по мотивам произведений советской разведки,  то операции в Крыму, на Донбассе, в Сирии и – как вишенка на торте – предполагаемое вмешательство в выборы президента США в 2016 году – по крайней мере, кажутся операциями более высокого уровня (а если задуматься над предполагаемыми последствиями – то и результативности).

Чуть раньше этих событий на арену выходит Агентство исследований Интернета, быстро получившее ярлык «фабрики троллей» — организация, связанная с компанией «повара Путина» Евгения Пригожина, о которой много и подробно писали и в России, и за рубежом.  Уже в 2012 году, на волне протестов после сфальсифицированных выборов в Думу и возвращения Владимира Путина в Кремль, «ольгинские тролли» начинают активно участвовать в англоязычных дискуссиях, сначала в комментариях к статьям в британских и американских СМИ о России, а потом (видимо, после изучения «поляны») и в специализированных форумах, в частности Reddit и 4Chan.

«Ольгинские тролли» быстро учились, благо у них были две группы «преподавателей». Первые, из старых кадров уже упомянутого Константина Рыкова, «опытные колумнисты» — стали работать «целеуказателями» и «поставщиками смыслов». Они находили – при помощи кремлевского и, возможно, разведывательного мониторинга — особенно неприятные темы и строчили многочисленные «колонки», в которых разоблачались циничные приемы западной русофобии (именно тогда этот термин набрал свою силу), или фокусировалось внимание на проблемах американского, прежде всего, общества. Следующие уроки они получили от западных журналистов, работающих на телеканале Fox News и разного рода alt-right сайтах (например, Breitbart). Конечно, это были не мастер-классы и не личное общение – но вполне способные к чтению по-английски «ольгинские» быстро распознали технологию упаковки вредной, «токсичной» темы внутрь невинной новости, осознали силу конспирологического сознания и, возможно, ознакомились с мемами – одним из излюбленных оружий правого консервативного дискурса в борьбе с унылым и вечно правильным прогрессивным направлением в американской политике.

Военная пропаганда – это не тонкий, не дополнительный и не осторожный инструмент. Это мощный рупор, главная задача которого – внести смятение в ряды противостоящего противника, посеять зерна мятежа и неподчинения, страха перед твоим врагом и сомнений в справедливости войны, оборонительной или наступательной, которую ведет твоя страна.

Военная пропаганда не прячется и не заметает следы, что необходимо в темных тенях мира активных мероприятий. В отличие от тонкой и, зачастую, более опасной стратегической дезинформации, военная пропаганда – это оперативный предмет, которому в СССР обучали офицеров-политруков и военных журналистов. Она необходима для психологического разложения войск и гражданского населения противника, для политического и информационного контроля над захваченными территориями и для поддержания боевого духа собственных сил.

Разраставшийся в начале 2014 года конфликт с Украиной потребовал включения режима военной пропаганды – сильно подзабытой со времен последней войны, в которой Советская Армия обращалась к ее инструментам (афганской). Однако отличие военной ситуации от мирной как раз в том, что грубые и радикальные приемы работают почти всегда – тогда как тонко придуманные фальшивки и изящное их внедрение могут давать сбои.

Ранней весной 2014 года почти во всех российских государственных СМИ появились «спецпредставители» — те самые военные пропагандисты, уполномоченные Кремлем и военным ведомством на проведение соответствующих мероприятий. Целей у них было изначально две: собственное российское население, которому следовало внушить гордость и восторг от возвращения Крыма, и вторая цель - внушить отвращение к новым киевским властям и осторожную надежду на дальнейший раскол Украины (что полностью соответствовало военно-стратегическим планам Кремля). 

Военная пропаганда включилась в работу ненадолго (судя по некоторым косвенным признакам, уже к концу осени 2014 года ее эмиссары были отозваны), но произвела на сотрудников государственных СМИ небывалое впечатление. Они увидели (и поучаствовали) в операции, которая реально оказала влияние на ход конфликтов – что в Украине, что в Сирии. Военспецы «дали подержаться» за тот самый «маузер Дзержинского», о существовании которого вроде бы известно, но его никто давно не видел.

Как часто бывает, особенный интерес к запретному оружию проявили те, кто вообще случайно оказался в этом окопе – сотрудники того самого Агентства интернет-исследований, «фабрики троллей», созданной Евгением Пригожиным для решения каких-то воображаемых задач в период обострения внутриполитических проблем 2011-2012 годов.

Новая реальность

В ставшем знаменитом досье Кристофера Стила, резидента Ми-6 в Москве в 1990-е, а потом – частного разведчика, выполнявшего поручения как ЦРУ, так и ФБР, приводится некий фантасмагорический рассказ о «решении поддержать Трампа», которое Кремль (Путин) принял под давлением спецслужб и олигархов, считавших этот выбор выгодным для себя. Эти разведданные остаются на совести британского шпиона, но больше – увы – у нас нет вообще ничего, что свидетельствовало бы о стратегическом выборе Кремля в американских праймериз-2016.

Но вот что мы знаем довольно точно благодаря выдвинутым спецпрокурором Мюллером обвинениям https://newtimes.ru/articles/detail/147986/  -  примерно в это самое время, когда Путин вроде бы должен был выбрать «ставку на Трампа» на выборах 2016 года, пригожинское Агентство решает существенно усилить свое американское направление. Несколько сотрудников едут в рекогносцировочную поездку в Штаты, а их СМИ-коллеги налаживают плотное взаимодействие с сетями alt-right сайтов, причем не только для себя, но и «для того парня». С середины 2015 года, по мановению невидимой волшебной палочки, материалы RT становятся постоянными «звездами» консервативного агрегатора Drudge Report (300 миллионов месячных пользователей) и регулярно перепубликуются Breitbart (руководителем которого был Стивен Беннон, один из идеологов Трампа и его помощник после избрания).

Российские пропагандисты становятся активными участниками продвижения консервативных мемов и хэштэгов (от MAGA до LockHerUp), за что то ли симпатизанты, то ли алгоритм существенно увеличивает поддержку российских «тем» в Drudge Report (чтобы было понятно, трафик DR примерно сравним с Яндекс. Новости; если что-то поддерживается и продвигается этим агрегатором, то большая часть консервативно мыслящих американцев хоть раз, но увидят/услышат поддержанную новость или мнение).

Похоже ли это на активные мероприятия ПГУ КГБ? Безусловно. Но есть важное отличие: в открытом мире интернета фейки разоблачаются мгновенно – в том числе с применением средств, о которых Рабочая группа по активным мероприятиям не могла бы даже мечтать, вроде спутниковых карт или онлайн-баз данных.

НЕ-ВЫВОДЫ

Я специально оставляю финал открытым. Советская практика активных мероприятий – это факт истории, сложной и противоречивой. Действия, совершенные российскими структурами совсем недавно, легко назвать знакомым словосочетанием «активные мероприятия» — и, соответственно, отнестись к ним так же. Иногда тяжелая дубина из прошлого оказывается эффективнее изящных рапир современности. Достаточно ли этого знания, чтобы уверенно утверждать, что русские просто достали руководство времен Холодной войны и аккуратно им воспользовались? Возможно — да, тем более что у власти в стране выходцы из КГБ СССР, для которых оружие в виде «активок» доказало свою эффективность. Но возможно мы имеем дело и с  явлением, которое является естественным продуктом (пусть и со знаком минус) новый коммуникационной среды, и не всегда прекрасного мира соцсетей. Как говорится, думайте сами.