Фото: ru.moscovery.com
Структура мирового православия в корне отличается от католической церкви: никакой всемирной иерархии нет, а существуют полтора десятка (в точном числе есть расхождения) взаимно признаваемых и считающихся каноническими православных церквей и некоторое количество непризнанных структур с различными организационно-правовыми статусами.
Священник, проживающий в Стамбуле и носящий громкий титул «Вселенский Патриарх» является главой церкви, которая открывает собой традиционный список канонических православных церквей, но при этом его возможности влиять на внутренние дела других церквей минимальны и о том, в какой степени они вообще существуют, сейчас идет спор между Москвой, Киевом и Стамбулом.
Раскол константинопольской элиты по отношению к союзу с католиками в значительной мере ускорил падение Константинополя: значительная ее часть искренне полагала, что «лучше турецкий тюрбан, чем папская тиара»
История вопроса
Почему у католиков существует единая иерархия во главе которой находится Римский Папа, по совместительству являющийся и светским главой государства Ватикан, а у православных церквей несколько и носитель титула «Вселенский Патриарх» живет в Стамбуле и в лучшем случае считается первым среди равным? Причины следует искать в истории.
Католицизм в современном виде начал свое формирование на руинах Западной Римской Империи, где никакой сильной и единой иерархии светской власти не существовало.
Православие же формировалось в Восточной Римской Империи и там были совершенно иные условия. Во-первых, в поздней Античности и раннем Средневековье Восток был гораздо богаче и культурнее Запада.
Во-вторых, именно в восточной части Римской Империи исторически формировались самые влиятельные идейные центры христианства, такие как Александрия, Антиохия и Иерусалим со всеми его святынями.
В-третьих, никакой нужны в строгой духовной иерархии на востоке империи не было потому, что ее роль исторически исполняла имперская администрация: с тех пор, как император Константин (306–337) взял курс на христианизацию своей империи, именно светская власть обеспечивала организационное единство православной церкви и ее фактическое подчинение константинопольскому патриарху, который именно с тех пор и носит диковинно звучащий на русском языке титул «Вселенский».
Дальнейшие исторические события превратили формальную децентрализацию православной церкви в фактическую: ряд исторических православных территорий были завоеваны мусульманами, и проживающие там православные христиане оказались оторванными от византийской властной вертикали. Византии удалось увеличить зону своего влияния на Севере и Западе за счет обращения в свою веру тюрок-болгар и славян, но в итоге и эти территории оказались вне власти Константинополя, со своими отдельными православными церквями, которые в разное время и при разных обстоятельствах вселенские патриархи были вынуждены признавать.
Константинополь, еще до превращения в Стамбул, далеко не всегда был твердыней православия. В последние годы перед турецким завоеванием (1453 год) императоры принудили церковь заключить унию с католиками, очевидно надеясь получить таким образом помощь в борьбе с турками.
Между прочим, именно отказ признавать унию с католиками стал догматическим обоснованием появления независимой православной церкви в Москве. Раскол константинопольской элиты по отношению к союзу с католиками в значительной мере ускорил падение Константинополя: значительная ее часть искренне полагала, что «лучше турецкий тюрбан, чем папская тиара».
Насколько тюрбан оказался лучше, многие очень быстро почувствовали на себе. Тем не менее, турки действительно закончили историю с унией и возрожденный при их согласии Вселенский Патриархат, переехавший из центра города в район Фанарион (Фанар), догматически вернулся к православию и антикатолицизму. Интерес турок понятен: они стремились изолировать своих многочисленных православных подданных от влияния из вне и заручиться их лояльностью.
Так началась история коллаборационизма Вселенского Патриархата с Османской империей в интересах султанской власти. Православный патриарх был этнархом, то есть отвечал перед султаном за православных подданных его империи, прежде всего греков, и обеспечивал их лояльность. Поэтому греческое национальное восстание и последовавшее провозглашение независимости Греции от Османской империи (1821 год) греки-фанариоты встретили вовсе не с восторгом и отношения с Элладской православной церковью были далеко не идиллические — первые 17 лет своего самостоятельного существования православная церковь Греции тоже считалась «схизматической», то есть незаконно отколовшейся.
В той или иной степени, подобная история повторялась много раз. В итоге сформировалась современная структура мирового православия, в котором исторические восточные патриархии, носящие громкие титулы, малочисленны, зависят от местных властей и существуют главным образом по милости диаспор, в то время как многолюдные и действительно живые православные церкви сравнительно молоды — они возникли на руинах Османской империи: Греческая, Болгарская, Сербская, Румынская, Албанская.
Примечательна история 1948 года, когда тогдашний вселенский патриарх Максим Пятый, отказывавший занимать твердую антисоветскую и антикоммунистическую позицию, был низложен и его место занял патриарх Афинагор, которого доставил в Турцию личный самолет президента США Гарри Трумэна
Вселенский патриархат в современном мире
Несмотря на то, что Османская империя прекратила свое существования в 1923 году, зависимость константинопольского патриархата от турецких властей не уменьшилась и даже наоборот: с одной стороны, в силу целенаправленной политики Турции на выдавливание греков из страны, численность греческого населения упала до нескольких тысяч, с другой — турецкие власти продолжают настаивать на том, что занять пост «вселенского патриарха» может только гражданин Турции и это правило соблюдается: нынешний вселенский патриарх Варфоломей турецкий гражданин и в молодости проходил обязательную воинскую службу в турецкой армии.
Фото: arika-prime-jxl4.squarespace.com
Говоря, по правде, то, что православный центр в стамбульском районе Фанар все еще существует, возможно только благодаря политическому давлению на правительстве Турции со стороны стран Запада и прежде всего США. США опекали и продолжают опекать стамбульский патриархат в пику попыткам советского (а теперь и российского) правительства использовать православие в качестве «мягкой силы» для продвижение своих интересах.
Примечательна история 1948 года, когда тогдашний вселенский патриарх Максим Пятый, отказывавший занимать твердую антисоветскую и антикоммунистическую позицию, был низложен и его место занял патриарх Афинагор, которого доставил в Турцию личный самолет президента США Гарри Трумэна и который, впервые за много веков, не был турецкоподданным, но стал таким только прибыв в страну. Закрывать глаза на эти факты и считать «вселенскую патриархию» самостоятельной силой, преследующей лишь духовные цели, весьма опрометчиво.
Болгарский прецедент
Кризис, вызванный желанием украинцев получить свою церковь и нежеланием руководства РПЦ МП согласиться с этим, любопытным образом перекликается с кризисом в отношениях константинопольской патриархии с Болгарской православной церковью. Казус в том, что в этом конфликте позиция российской православной церкви на протяжении нескольких десятилетий (начиная со времен Александра Второго и кончая временами Иосифа Сталина) была совершенно противоположной ныне декларируемой.
Суть истории в том, что во второй половине ХIХ века болгары стали требовать для себя отдельной от греков православной церкви. Россия встала на сторону болгар и как могла поддерживала их стремление к независимости от Вселенского Патриархата и признание де-факто существующей Болгарской церкви в качестве канонической.
Вселенский Патриархат сопротивлялся до февраля 1945 года, когда все-таки признал уже давно существую самостоятельно болгарскую церковь как каноническую и независимую. Не обошлось без организационного и финансового участия тогда уже советской Москвы, что в очередной раз наводит нас на мысль о важности и даже приоритетности политической составляющей в церковных делах.
Исходя из истории с болгарами многое становится понятнее. Во-первых, разделение церкви в силу политической надобности по национальному признаку может быть и противоречит каким-то древним канонам, но на практике уже вполне сложившаяся практика: как только какой-то народ начинает ощущать себя единым и отдельным от окружающих, и тем более как только дело доходит до национального государства, удержать его в рамках наднациональной церковной структуры становится невозможно.
Во-вторых, когда это каким-то образом выгодно властям России или ей самой, русская церковь поддерживала церковных сепаратистов и давила на Константинополь, цинично пользуясь бедственным и зависимым положением тамошних иерархов.
В-третьих, болгарская история только одна из множества болезненных для константинопольского патриархата тем, а потому не стоит удивляться, что там пользуются благоприятным стечением обстоятельств для мести Москве, тем более что стечение обстоятельств в 2018 году действительно уникальное: Россия не может надавить на Константинополь ни через США, ни через Турцию, ни через Украину.
Первые попытки создать на Украине национальную православную церковь начались сразу после революции 1917 года: пока в Москве восстанавливали патриаршество, в Киеве искали способы обзавестись своей национальной церковью
Украина и Россия
Почему на Украине до сих пор нет своей национальной православной церкви, которая бы признавалась остальные православными церквами, то есть была бы канонической? Ответ прост: потому что Украины как суверенного государства не существовало вплоть до 1991 года, когда она выделилась из СССР в своих нынешних границах (если не брать в расчет всю недавнюю историю с Крымом).
История Киевской Руси — отдельная тема, но даже в период ее расцвета речи о создании юридически отдельной и самоуправляемой церкви не шло: во-первых, Константинополь еще оставался столицей мирового православия, во-вторых, до века национализма было очень далеко и принадлежность к вселенской церкви казалось достоинством, а не недостатком.
К тому времени, когда Константинополь перестал быть православной столицей, Киев тоже переживал не лучшие времена. Сначала он оказался в составе Великого Княжества Литовского, которое потом объединилось с католической Польшей, а потом — в составе набиравшего могущество Московского царства.
Как уже было сказано, константинопольские патриархи находились в полной зависимости от турецкой власти и даже в смысле физического выживания зависели от присылаемых с из России подарков и пожертвований. Не удивительно поэтому, что в конце XVII века московский патриарх получил право назначать митрополита в Киев. И чем крепче становилась власть Московского государства, а потом и Российской империи, тем меньше оглядывались в Москве на Стамбул и тем более на Киев: в первом за пожертвования готовы были на что угодно, а второй не являлся политическим субъектом вообще.
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершает Божественную литургию в кафедральном соборном Храме
Христа Спасителя в Москве, 1 февраля 2016 года Фото: eparh.info
Православная церковь России изначально формировалась не как этническая, а как многонациональная — что и сыграло с ней злую шутку в XX веке: развал империи поставил на повестку дня вопрос разделения церкви в соответствии с новой политической реальностью.
Первые попытки создать на Украине национальную православную церковь начались сразу после революции 1917 года: пока в Москве восстанавливали патриаршество, в Киеве искали способы обзавестись своей национальной церковью. Но как только советская власть достаточно укрепилась, все проекты церковного переустройства на территории бывшей Российской Империи (за исключением Грузии, которая в 1917 году вернула своей православной церкви независимость) оказались похороненными на много лет.
Борьба вокруг православной церкви Украины выглядит как спор вокруг документов XVI–XVII веков. А именно: навсегда ли константинопольский патриарх передал право назначать киевских первосвященников московскому патриарху или — нет, не навсегда?
Догматика и политика
Православие гордится своей верностью традициям, поэтому, создавая что-то новое, старается обставлять все так, будто речь идет о возвращении к каким-то старым нормам. Именно поэтому борьба вокруг православной церкви Украины выглядит как спор вокруг документов XVI —XVII веков. А именно: навсегда ли константинопольский патриарх передал право назначать киевских первосвященников московскому патриарху или — нет, не навсегда? Московский патриархат считает, что навсегда, а в Стамбуле и в Киеве — что это была временная мера и обставлена была она условиями, которые уже давно не соблюдаются назначенцами Москвы. Условие это курьезное и нецерковному человеку непонятное: вроде бы все это время православные верующие Украины должны были поминать в церковных службах константинопольского патриарха как своего главу, а они этого не делали и поминали в этом качестве московского патриарха, что и предлагается считать поводом для отмены тогдашнего решения и возвращением к положению дел, которое было в начале XVII века, когда киевского митрополита утверждали в Стамбуле, а не в Москве.
Интерес Киева прагматичен и политически обусловлен: руководство Украины и значительная часть духовенства и верующих хотят привести положение дел в церковных делах в соответствие с политической реальностью. Нельзя забывать, что в Украине скоро выборы президента, а обещание независимой церкви было одним из ключевых в предвыборных обещаниях Петра Порошенко.
Президент Украины Петр Порошенко на встрече с предстоятелями православных церквей Украины. Справа — Патриарх Киевский
и всея Руси-Украины Филарет. Фото: Facebook / Петр Порошенко
Интерес Стамбула тоже вполне очевиден: РПЦ слишком активно позиционирует себя как фактический центр мирового православия, что едва ли может нравится Вселенскому патриарху и его окружению. Появление же лояльной и не претендующей на особую роль в мировом православии автокефальной украинской церкви выгодно Стамбулу дважды: это и ослабление Москвы, и появление еще одного союзника.
Интерес Московской Патриархии всеми силами бороться против появления канонической и независимой от него украинской церкви тоже вполне прозрачен: утрата Украины ставит крест на притязаниях РПЦ на положение едва ли не всемирной структуры, обращая ее в пусть и большую, но одну их полутра десятков национальных церквей. Насколько это важно для духовной жизни православных верующих — отдельный вопрос, но для руководства РПЦ МП новая ситуация означает не только поражение на международной арене, но и понижение статуса внутри России: возможности использовать ее как «мягкую силу» во внешнеполитических интригах снижается, а значит, руководство страны будет недовольно — со всеми вытекающими.
В последние дни руководство РПЦ предприняло ряд демаршей, призванных передать всю степень возмущения и озабоченности происходящим в Украине. Меры эти имеют исключительно символическое значение и в практическом смысле едва ли способны остановить процесс, запущенный решением вселенского патриарха Варфоломея о создании в Украине канонической православной церкви.
В то время, как в Стамбуле были назначены два экзарха (личных представители вселенского патриарха), которые уже приступили к решению организационных задач по объединению украинских православных структур, желающих войти в новую церковь, в Москве решили перестать поминать Варфоломея в молитвах и вообще прекратить всякое организационное общение с единоверцами в Стамбуле.
Следующий шаг — разрыв евхаристического общения, что в переводе на понятный нецерковным людям язык значит, что Русская православная церковь вообще откажется считать согласных с Варфоломеем православными. Впрочем, чтоб обосновать такие суровые меры, необходимо доказать впадение оппонентов в ересь, то есть отказ от догматов, а с этим дело обстоит гораздо сложнее, чем с политикой. Но было бы желание — в ход уже пошли суровые для православия обвинения в отступлении от традиций и экуменизме. Даже если РПЦ решится на самые радикальные шаги, в практическом смысле это ничего не изменит ни для верующих в России, ни для верующих на Украине, ни тем более для всех остальных людей, особенно инаковерующих или неверующих вовсе.
Несмотря на большие ресурсные возможности РПЦ, в юридическом и богословском смысле она все-таки остается всего лишь одной из множества православных церквей и потому рано или поздно все успокоится: в России будет одна церковь, на Украине — другая, а в Стамбуле — Вселенский Патриарх с турецким паспортом. Пройдут годы, новые церковные лидеры помирятся и будут дальше наслаждаться евхаристическим общением и прочими тихими радостями, непонятными людям светским и нецерковным.
