Дальнобойщику Игорю из компании «Совтраставто» слегка за 40, короткая стрижка, разноцветная футболка и флисовая кофта. На новый белый тягач MAN Игорь пересел относительно недавно, когда четыре месяца назад сменил место работы. Но территорию уже «пометил» — под стеклом кабины табличка в виде автомобильного номера с надписью «Гарик». За водительским сиденьем — спальное место и еще одна откидная полка для попутчика, как в поезде. Но пользуются ею редко — дальнобойщик ездит с напарником, если надо доставить какой-нибудь скоропортящийся груз.
Свой MAN Игорь гонит порожняком в Польшу. Там загрузится косметикой и вернется в Москву: на все про все — одна неделя. «Это короткий рейс, — говорит водитель. — А частенько европейские грузы приходится везти в Сибирь или Среднюю Азию, тогда неделями живем в машине». Все необходимое у него с собой: телевизор с DVD-плеером, газовая горелка, запас еды, вода в канистрах.
Игорь за баранкой с начала 90-х. Тогда работа была опасной — дальнобойщиков частенько грабили в белорусских лесах, приходилось сбиваться в колонны. «У нас убили парнишку одного, всего 25 лет ему было, — вспоминает шофер. — Сейчас на белорусском направлении грабежей нет, поговаривают, что на фуры иногда нападают в районе Челябинска, но никто из моих знакомых с этим лично не сталкивался. А воровать — воруют. Спокойно могут на стоянке запаску снять или слить бак солярки».
Кабина у Игоря без особых водительских украшений, только над пассажирским сиденьем небольшая картинка с двумя пьяницами и риторическим вопросом: «Третьим будешь?» Игорь достает бутылку водки и предлагает выпить, сам — ни-ни, трезвость за рулем — святое. «Если вдвоем едем, то мы часто так делаем — один ведет, другой выпивает», — делится Игорь-Гарик.
Можайск. Второй час в дороге
«На 145-м километре пост, аккуратнее», — предупреждает по рации идущий навстречу дальнобойщик, и Игорь сбавляет газ. Ограничение скорости на трассе — 70 км в час, и соблюдать его — значит гарантированно опоздать, сорвать загрузку. Но компании-перевозчики озабочены только одним: доставить товар до места как можно скорее, поэтому скоростной режим нарушают все, а гаишники этим пользуются: за восемь часов пути до белорусской таможни в Красной Горке нам встретилось не меньше шести сотрудников ГИБДД с радарами. «Такая строгость только у нас и в Польше, — говорит Игорь. — По белорусской трассе грузовик спокойно может ехать под 100 км в час, на знаменитых немецких автобанах для фур — 80 км в час на трассе и 89 — при обгоне». Водители заранее предупреждают друг друга о дорожных засадах по рации. Она есть у каждого дальнобойщика — это первый предмет, который покупают для нового тягача. За российскими, украинскими и белорусскими водителями зарезервирован 15-й канал, свои частоты у прибалтов, поляков. По рации можно связаться с любым коллегой в радиусе трех километров: поздороваться со встречным приятелем, договориться, как разъехаться на стоянке, спросить дорогу в незнакомом месте и просто поболтать, чтобы не скучно было в пути. Время от времени в канал вклиниваются приятные женские голоса — рекламируют автосервисы, мойки и кафе, иногда в стихах.
Ярцево. 3 часа в дороге
М1 — широкая трасса, по всей длине две полосы в каждую сторону. Поэтому фура идет быстро, а за окном проносятся развалившиеся элеваторы и новенькие вышки сотовой связи. Тут и там попадаются выбоины, и машину заметно трясет, особенно это чувствуется, когда фура идет без груза. Водитель рассказывает, что дороги лучше всего, конечно, в Германии, хуже всего — на Украине. Игорь хвалит шоссе в Хакасии, ругает Ленобласть — зимой там плохо чистят дороги. «Многое зависит от местных начальников, — убежден водитель, — а иначе как объяснить, что смоленский участок М1 убирают от снега заметно лучше, чем подмосковный?»
Вскоре встречается пара бульдозеров, разгребающих придорожные завалы. «Когда сильный снегопад, мы снег только к обочине убираем, а обочины чистим уже потом, — рассказывает небритый бульдозерист с помятым лицом. — У нас участок 30 км. На то, чтобы убрать его с обеих сторон, нужно шесть машин и три часа работы. В снегопад приходится сразу идти на второй круг». На вопрос, почему шоссе на Смоленщине — сплошные ямы да ухабы, отвечает: «Ямочный ремонт по всем правилам надо делать летом. А деньги из бюджета выделяют только осенью, под конец года, вот и приходится класть асфальт зимой».
Действительно: буквально через пару километров работает бригада ремонтников. Хотя до вечера еще далеко (час дня), все четверо рабочих уже лыка не вяжут и поддерживают себя в вертикальном положении, лишь опираясь на лопаты. Дорожники латают выбоины в покрытии прямо поверх только что выпавшего тонкого снега. «Да, в снегопад класть асфальт нельзя, но начальники заставили, — спокойно парирует бригадир. — Летом все опять переделывать будем». Но рабочие винят в плохом состоянии дороги не начальство, а фуры: дескать, сильнее всего портится покрытие на предназначенном для них втором ряду. «Что-то в Германии ничего не разваливается, — комментирует дальнобойщик. — Видел я, как там дороги чинят: подушку (утрамбованный грунт, на который укладывается дорожное покрытие. — The New Times) всю снимают, все заново укладывают, а потом не трогают лет 10. А у нас все просто: кладут новый слой асфальта и каждый год латают».
Каменка. 5 часов в дороге
У всякого водителя свои любимые забегаловки. У Игоря это кафе «Березка» в деревне Каменка. Еда того стоит: в простой столовской обстановке официантка подает огромную порцию лагмана, дымящиеся манты, пончики с пылу с жару, 250 рублей за все удовольствие. Хозяева — русская пара из Узбекистана, перебравшаяся в Смоленскую область в начале 90‑х. Муж — инженер-механик, жена — учитель начальных классов. В 1997 году поставили вагончик у дороги, продавали шашлыки и салат. Потом пристроили другой, третий. Выкупили землю, провели газ, воду, свет, замостили стоянку. Планировали убрать времянки и построить полноценный павильон, но тут начался кризис: «Живем мы благодаря дороге. Все, кто регулярно обедает, давно знакомые клиенты, но теперь поток снизился на две трети. Выживаем благодаря тому, что работаем с мужем по 15 часов в сутки», — говорит хозяйка кафе Галина Михайловна.
Красная Горка. 8 часов в дороге
Белорусская таможня проходится легко и непринужденно — российским машинам даже в очереди стоять не надо. Несколько минут, и начинается совсем другая дорога: ровное покрытие, по обочинам ни единой мусорной кучи, организованные бесплатные стоянки с туалетами и крытыми беседками, телефоны экстренной связи. Автоматические камеры фиксируют нарушителей скорости.
«Широкую дорогу, пронизывающую всю Белоруссию с запада на восток, от Бреста до Красной Горки, построили к московской Олимпиаде, мы ее так и называем «олимпийкой», — говорит Игорь. — Раньше она была бетонной, а пару лет назад положили асфальт». Для всех, кроме белорусских легковушек, трасса платная. Въезжать надо через пропускной пункт, до Бреста их будет еще три. На каждом иностранные легковые машины платят по 22 российских рубля, а грузовики — 612 рублей. Деньги, как утверждают «сборщики подати», идут на поддержание дороги. Еще одна причина того, что дорога хорошая, — установленный здесь температурный режим. Игорь рассказывает о нем с ненавистью: летом, когда термометр показывает выше 25 градусов по Цельсию, груженым фурам разрешается ездить по белорусским магистралям только ночью. Сидеть весь день в раскаленной кабине — сомнительное удовольствие. Зато асфальт страдает меньше и служит дольше. Порядок же не в последнюю очередь объясняется жесточайшими белорусскими штрафами: за выброшенный из окна машины мусор придется заплатить от 35 тыс. до 70 тыс. белорусских рублей (по нынешнему курсу — 358–715 российских). Для сравнения: $300 по белорусским меркам — очень приличная зарплата.
Столбцы. 12 часов в дороге
В Столбцах Игорь объявляет привал. Ехать без остановок водитель не имеет права. Специальная аппаратура записывает, когда машина работает, а когда стоит на месте, и если график труда и отдыха нарушен, шофера штрафуют. Даже если в кабине двое, не меньше восьми часов в день придется простоять на месте — таковы требования безопасности. Для ночевки Игорь выбирает знакомую автозаправку с кафе на противоположной стороне дороги. Там же останавливается Сергей, его старый товарищ по прошлой работе. Прямо в кабине варят на горелке пельмени. Белорусская водка, домашнее сало, телевизор. А на откидной верхней полке в кабине тягача спится не хуже, чем в купе поезда. С утра — завтрак здесь же в придорожном кафе: глазунья из трех яиц стоит на наши деньги 20 рублей, солидная порция драников — всего 16.
Барановичи. 26 часов в дороге
Ближе к полудню — снова в путь. У поворота на Слоним с Игорем приходится расстаться. По дороге он не пропустил ни одного магазина запчастей, но так и не нашел нужного светодиода для перегоревшего габаритного огня. Впереди — образцово-показательная таможня, и машины даже с минимальными повреждениями через нее не пускают, надо искать другую, менее придирчивую. Путь через Брест для него закрыт.
Свой MAN Игорь гонит порожняком в Польшу. Там загрузится косметикой и вернется в Москву: на все про все — одна неделя. «Это короткий рейс, — говорит водитель. — А частенько европейские грузы приходится везти в Сибирь или Среднюю Азию, тогда неделями живем в машине». Все необходимое у него с собой: телевизор с DVD-плеером, газовая горелка, запас еды, вода в канистрах.
Игорь за баранкой с начала 90-х. Тогда работа была опасной — дальнобойщиков частенько грабили в белорусских лесах, приходилось сбиваться в колонны. «У нас убили парнишку одного, всего 25 лет ему было, — вспоминает шофер. — Сейчас на белорусском направлении грабежей нет, поговаривают, что на фуры иногда нападают в районе Челябинска, но никто из моих знакомых с этим лично не сталкивался. А воровать — воруют. Спокойно могут на стоянке запаску снять или слить бак солярки».
Кабина у Игоря без особых водительских украшений, только над пассажирским сиденьем небольшая картинка с двумя пьяницами и риторическим вопросом: «Третьим будешь?» Игорь достает бутылку водки и предлагает выпить, сам — ни-ни, трезвость за рулем — святое. «Если вдвоем едем, то мы часто так делаем — один ведет, другой выпивает», — делится Игорь-Гарик.
Можайск. Второй час в дороге
«На 145-м километре пост, аккуратнее», — предупреждает по рации идущий навстречу дальнобойщик, и Игорь сбавляет газ. Ограничение скорости на трассе — 70 км в час, и соблюдать его — значит гарантированно опоздать, сорвать загрузку. Но компании-перевозчики озабочены только одним: доставить товар до места как можно скорее, поэтому скоростной режим нарушают все, а гаишники этим пользуются: за восемь часов пути до белорусской таможни в Красной Горке нам встретилось не меньше шести сотрудников ГИБДД с радарами. «Такая строгость только у нас и в Польше, — говорит Игорь. — По белорусской трассе грузовик спокойно может ехать под 100 км в час, на знаменитых немецких автобанах для фур — 80 км в час на трассе и 89 — при обгоне». Водители заранее предупреждают друг друга о дорожных засадах по рации. Она есть у каждого дальнобойщика — это первый предмет, который покупают для нового тягача. За российскими, украинскими и белорусскими водителями зарезервирован 15-й канал, свои частоты у прибалтов, поляков. По рации можно связаться с любым коллегой в радиусе трех километров: поздороваться со встречным приятелем, договориться, как разъехаться на стоянке, спросить дорогу в незнакомом месте и просто поболтать, чтобы не скучно было в пути. Время от времени в канал вклиниваются приятные женские голоса — рекламируют автосервисы, мойки и кафе, иногда в стихах.
Ярцево. 3 часа в дороге
М1 — широкая трасса, по всей длине две полосы в каждую сторону. Поэтому фура идет быстро, а за окном проносятся развалившиеся элеваторы и новенькие вышки сотовой связи. Тут и там попадаются выбоины, и машину заметно трясет, особенно это чувствуется, когда фура идет без груза. Водитель рассказывает, что дороги лучше всего, конечно, в Германии, хуже всего — на Украине. Игорь хвалит шоссе в Хакасии, ругает Ленобласть — зимой там плохо чистят дороги. «Многое зависит от местных начальников, — убежден водитель, — а иначе как объяснить, что смоленский участок М1 убирают от снега заметно лучше, чем подмосковный?»
Вскоре встречается пара бульдозеров, разгребающих придорожные завалы. «Когда сильный снегопад, мы снег только к обочине убираем, а обочины чистим уже потом, — рассказывает небритый бульдозерист с помятым лицом. — У нас участок 30 км. На то, чтобы убрать его с обеих сторон, нужно шесть машин и три часа работы. В снегопад приходится сразу идти на второй круг». На вопрос, почему шоссе на Смоленщине — сплошные ямы да ухабы, отвечает: «Ямочный ремонт по всем правилам надо делать летом. А деньги из бюджета выделяют только осенью, под конец года, вот и приходится класть асфальт зимой».
Действительно: буквально через пару километров работает бригада ремонтников. Хотя до вечера еще далеко (час дня), все четверо рабочих уже лыка не вяжут и поддерживают себя в вертикальном положении, лишь опираясь на лопаты. Дорожники латают выбоины в покрытии прямо поверх только что выпавшего тонкого снега. «Да, в снегопад класть асфальт нельзя, но начальники заставили, — спокойно парирует бригадир. — Летом все опять переделывать будем». Но рабочие винят в плохом состоянии дороги не начальство, а фуры: дескать, сильнее всего портится покрытие на предназначенном для них втором ряду. «Что-то в Германии ничего не разваливается, — комментирует дальнобойщик. — Видел я, как там дороги чинят: подушку (утрамбованный грунт, на который укладывается дорожное покрытие. — The New Times) всю снимают, все заново укладывают, а потом не трогают лет 10. А у нас все просто: кладут новый слой асфальта и каждый год латают».
Каменка. 5 часов в дороге
У всякого водителя свои любимые забегаловки. У Игоря это кафе «Березка» в деревне Каменка. Еда того стоит: в простой столовской обстановке официантка подает огромную порцию лагмана, дымящиеся манты, пончики с пылу с жару, 250 рублей за все удовольствие. Хозяева — русская пара из Узбекистана, перебравшаяся в Смоленскую область в начале 90‑х. Муж — инженер-механик, жена — учитель начальных классов. В 1997 году поставили вагончик у дороги, продавали шашлыки и салат. Потом пристроили другой, третий. Выкупили землю, провели газ, воду, свет, замостили стоянку. Планировали убрать времянки и построить полноценный павильон, но тут начался кризис: «Живем мы благодаря дороге. Все, кто регулярно обедает, давно знакомые клиенты, но теперь поток снизился на две трети. Выживаем благодаря тому, что работаем с мужем по 15 часов в сутки», — говорит хозяйка кафе Галина Михайловна.
Красная Горка. 8 часов в дороге
Белорусская таможня проходится легко и непринужденно — российским машинам даже в очереди стоять не надо. Несколько минут, и начинается совсем другая дорога: ровное покрытие, по обочинам ни единой мусорной кучи, организованные бесплатные стоянки с туалетами и крытыми беседками, телефоны экстренной связи. Автоматические камеры фиксируют нарушителей скорости.
«Широкую дорогу, пронизывающую всю Белоруссию с запада на восток, от Бреста до Красной Горки, построили к московской Олимпиаде, мы ее так и называем «олимпийкой», — говорит Игорь. — Раньше она была бетонной, а пару лет назад положили асфальт». Для всех, кроме белорусских легковушек, трасса платная. Въезжать надо через пропускной пункт, до Бреста их будет еще три. На каждом иностранные легковые машины платят по 22 российских рубля, а грузовики — 612 рублей. Деньги, как утверждают «сборщики подати», идут на поддержание дороги. Еще одна причина того, что дорога хорошая, — установленный здесь температурный режим. Игорь рассказывает о нем с ненавистью: летом, когда термометр показывает выше 25 градусов по Цельсию, груженым фурам разрешается ездить по белорусским магистралям только ночью. Сидеть весь день в раскаленной кабине — сомнительное удовольствие. Зато асфальт страдает меньше и служит дольше. Порядок же не в последнюю очередь объясняется жесточайшими белорусскими штрафами: за выброшенный из окна машины мусор придется заплатить от 35 тыс. до 70 тыс. белорусских рублей (по нынешнему курсу — 358–715 российских). Для сравнения: $300 по белорусским меркам — очень приличная зарплата.
Столбцы. 12 часов в дороге
В Столбцах Игорь объявляет привал. Ехать без остановок водитель не имеет права. Специальная аппаратура записывает, когда машина работает, а когда стоит на месте, и если график труда и отдыха нарушен, шофера штрафуют. Даже если в кабине двое, не меньше восьми часов в день придется простоять на месте — таковы требования безопасности. Для ночевки Игорь выбирает знакомую автозаправку с кафе на противоположной стороне дороги. Там же останавливается Сергей, его старый товарищ по прошлой работе. Прямо в кабине варят на горелке пельмени. Белорусская водка, домашнее сало, телевизор. А на откидной верхней полке в кабине тягача спится не хуже, чем в купе поезда. С утра — завтрак здесь же в придорожном кафе: глазунья из трех яиц стоит на наши деньги 20 рублей, солидная порция драников — всего 16.
Барановичи. 26 часов в дороге
Ближе к полудню — снова в путь. У поворота на Слоним с Игорем приходится расстаться. По дороге он не пропустил ни одного магазина запчастей, но так и не нашел нужного светодиода для перегоревшего габаритного огня. Впереди — образцово-показательная таможня, и машины даже с минимальными повреждениями через нее не пускают, надо искать другую, менее придирчивую. Путь через Брест для него закрыт.
