Фото: lawlinks.ru
Чего ждать от переизбранного на новый срок Владимира Путина, почему миллионы проголосовали за статус-кво, есть ли тем не менее надежды на реформы, ожидать ли нового витка закручивания гаек? На вопросы The New Times ответили президент фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов, президент Центра политических технологий Игорь Бунин, руководитель Центра политико-географических исследований Николай Петров, руководитель исследовательской группы «Меркатор» Дмитрий Орешкин и политик, экс-депутат Госдумы Дмитрий Гудков.
NT: Почему десятки миллионов вновь проголосовали за Путина, несмотря на экономическую депрессию, затянувшуюся войну в Сирии и надоевшие за 20 лет лица во власти?
Михаил Виноградов: У значительной части жителей России есть запрос на комплементарную оценку российского прошлого и настоящего. И нередко они отождествляют Путина и Россию. Видят в нем капитана или тренера российской сборной.
Игорь Бунин: Причина, почему они голосуют за Путина, простая: люди боятся неопределенности, крупных изменений и не верят, что кто-то из других кандидатов способен обеспечить сохранность той системы, которая есть. Люди буду голосовать за одного кандидата из-за страха перед изменениями. Путин в массовом сознании является единственным, кто способен руководить страной. Ни Жириновский, ни Явлинский, ни Грудин, ни Собчак такого чувства не вызывают. Проблема чисто психологическая.
Николай Петров: Если не говорить о технических причинах (контроль над телевидением, отсутствие реальных альтернатив в плане получения информации), есть политические — у нас в стране только один единственный политик, которого люди видят и знают. Плюс у людей есть ощущение, что жизнь при Путине, по крайней мере, до последнего времени налаживалась. И боязнь перемен, которые, как помнят наши граждане, ударяют в первую очередь по ним и оказываются негативными, а не позитивными.
Дмитрий Гудков: Нет никаких выборов, выбор очень ограничен, возможности оппозиции и кандидатов ограничены, нет дебатов. Навального не допустили, из-за этого выборы стали многим неинтересны. Нельзя говорить о конкуренции на выборах, когда один фаворит получает несколько часов на телевидении в рамках своего послания Федеральному собранию, а остальные получают по несколько минут, всех перекрикивают и не могут изложить свою программу.
Дмитрий Орешкин: Путин сумел абстрагироваться от экономических проблем. За экономику отвечает Медведев, губернаторы, даже Госдума, и все они непопулярны. А Путин отвечает за геополитику, за «подъем России с колен», за идеологию. Он грамотно использует неудовлетворенный запрос на величие. За него голосуют не потому, что жить стало лучше, а потому, что он якобы перестал подчиняться «диктату Запада», единственная защита от Запада. Отсутствие позитивных стимулов для поддержки компенсируются негативными. А кроме того, российская провинция, голосующая в основном за Путина, практически не изменилась — живет по-старому, в советских пятиэтажках. Поэтому Большая Россия с таким энтузиазмом откликается на советскую риторику Путина, который больше, конечно, похож на помолодевшего Брежнева, чем на Сталина.
ОРЕШКИН: «РОССИЙСКАЯ ПРОВИНЦИЯ, ГОЛОСУЮЩАЯ В ОСНОВНОМ ЗА ПУТИНА, ПРАКТИЧЕСКИ НЕ ИЗМЕНИЛАСЬ — ЖИВЕТ ПО-СТАРОМУ, В СОВЕТСКИХ ПЯТИЭТАЖКАХ. ПОЭТОМУ БОЛЬШАЯ РОССИЯ С ТАКИМ ЭНТУЗИАЗМОМ ОТКЛИКАЕТСЯ НА СОВЕТСКУЮ РИТОРИКУ ПУТИНА, КОТОРЫЙ БОЛЬШЕ, КОНЕЧНО, ПОХОЖ НА ПОМОЛОДЕВШЕГО БРЕЖНЕВА, ЧЕМ НА СТАЛИНА»
NT: Что ждать от четвертого срока Путина, учитывая последние события в Великобритании и его ядерные угрозы США в послании?
Бунин: Мы вступаем в первоначальный этап Холодной войны. Она может проходить на разных скоростях, может быть спокойной. У Путина есть желание провести технократические реформы, изменить состав элиты. Как это будет происходить с ухудшением отношений с Западом — непонятно. Я думаю, эти две тенденции будут плохо совмещаться.
Гудков: Ждать нужно продолжения стагнации, продолжения точечных репрессий, оттока капитала. Реформ ждать не стоит, и, скорее всего, единственное позитивное, чего мы можем ожидать, — это раскол элит, которые понесут убытки из-за западных санкций.
Петров: Я бы от четвертого президентского срока ждал некой трансформации режима, чтобы Путин избежал превращения в хромую утку. Это будет подготовка передачи власти от Путина-президента к Путину-лидеру. Правительство будет сильно переформатировано, функционально оно будет другим, так как будет действовать в тяжелых социально-экономических условиях. Возможно, будут сделаны какие-то попытки наладить отношения с Западом, но вряд ли они будут эффективными в краткосрочной перспективе. И поэтому экономика будет в трудном положении. Тяжелое экономическое положение выльется в рост протестов и усиление репрессивного характера режима. Это самая реальная перспектива.
Орешкин: Путину важно, чтобы Запад с ним говорил, но сейчас единственный способ повлиять на Запад — это постоянно его шантажировать, как действует и режим КНДР. Хотя это не то, что Кремлю бы хотелось. Поэтому Путин обречен все больше внимания уделять военной составляющей, все меньше — медицине, образованию.
NT: Может ли Путин пойти на реформы? И если да, то какие?
Виноградов: Вариант запуска реформ не исключен, но вероятность его сегодня не кажется выше 20-процентной. Показателен прошлогодний пример ожиданий от программы Алексея Кудрина как импульса реформам. Ожидания длились несколько месяцев, однако к официальному сроку программа даже не была опубликована.
Бунин: Я думаю, что Путин пойдет на технократические реформы, оптимизацию социально-экономической сферы и некую смену элиты. Сомневаюсь, что будут проводиться какие-то политические реформы, но не исключаю, что будут проведены какие-то реформы судебной системы.
Петров: «Все ресурсы сохранения системы неподвижной без проведения серьезных реформ уже исчерпаны. И неважно, по кому они будут проводиться — по Кудрину, по Глазьеву или по кому еще. Система, которая была неподвижна 15 лет, должна будет куда-то двигаться»
Гудков: Системных реформ не будет. Строительства настоящих политических институтов, независимой судебной системы, парламента, нормальной политической конкуренции — этого ничего не будет. Но могут быть разумные меры бюджетной политики со стороны правительства — когда они будут где-то экономить, быть более гибкими, чтобы сразу все не обрушить. Но это не защитит ни от какой стагнации, это поможет Путину продлить стагнацию на больший срок. Медленней будем падать.
Петров: Путин не может не пойти на реформы, вот в чем особенность ситуации. Хочет он или нет, он не может не провести каких-то изменений. Все ресурсы сохранения системы неподвижной без проведения серьезных реформ (которые с 2004 года не проводились) уже исчерпаны. И неважно, по кому они будут проводиться — по Кудрину, по Глазьеву или по кому еще. Система, которая была неподвижна 15 лет, должна будет куда-то двигаться. Механизмы, связывающие как отдельные блоки, так и центр с регионами, либо нарушены, либо устарели и не работают. Систему ждет много локальных кризисов, и она будет развиваться, усложняться. Развитие будет турбулентным, но альтернативы нет. Либо система в состоянии проводить модернизацию, либо она утратит свой контроль, и на ее место придет другая.
Орешкин: Наверное, Путин и хотел бы пойти на реформы, чтобы выйти из экономического ступора, но не сможет. Для привлекательного инвестклимата нужны независимый суд, гарантии неприкосновенности частной собственности. Надо ослабить прессинг вертикали, которая решает, кому заниматься бизнесом и каким, а кому нет. Но такие меры ослабили бы его позиции восточного правителя, а это для Путина недопустимо.
NT: Следует ли ожидать новой волны закручивания гаек после Чемпионата по футболу-2018?
Виноградов: Пока ближайшая актуальная для элит точка — это май (формирование правительства и возможность перефоматирования отдельных органов власти), дальше стараются не заглядывать. При большом желании ЧМ-2018 не является помехой для закручивания гаек — примерно как в 1979–1980 годах начался очередной виток конфронтации и закручивания, не дожидаясь Олимпиады-80.
Бунин: Российский режим не кровожадный, а травоядный. Если у системы не будет никаких угроз, то система останется в стационарном состоянии. Если у системы возникнут реальные угрозы, то могут быть приняты контрмеры.
Орешкин: «И до Чемпионата мира мы увидим некоторое завинчивание. Тем более что отношения с Западом и так испорчены хуже некуда. Теперь нечего уже стесняться, руки развязаны, «режь последний огурец»
Гудков: Волны закручивания гаек ожидать не стоит, хотя такой вариант не исключен. Потому что Путин никогда не идет на избыточные меры. Думаю, будет продолжена практика точечных репрессий.
Петров: Какая-то новая волна закручивания гаек, видимо, будет даже раньше Чемпионата мира. Но в идеальном для власти сценарии после выборов можно будет послать какие-то сигналы и успокоить Запад и не предпринимать никаких резких шагов, чтобы не было волны социальных протестов перед ЧМ. А дальше, конечно, будет закручивание гаек, не потому что кто-то специально сейчас это планирует, а потому что экономическая ситуация, благополучие населения подорваны. Правительство предпримет шаги, которые население воспримет негативно, поэтому неизбежны протесты, и единственный способ, которым власти могут на них отвечать, — это репрессии.
Орешкин: Думаю, что и до Чемпионата мира мы увидим некоторое завинчивание. Тем более что отношения с Западом и так испорчены хуже некуда. Теперь нечего уже стесняться, руки развязаны, «режь последний огурец».
NT: Что ждет спарринг-партнеров Путина после выборов — Собчак, Грудинина, Жириновского, Явлинского?
Виноградов: Занимавшие непервые места кандидаты в президенты исторически мало чего добивались. Исключения в лице Лебедя и Жириновского остаются исключениями (Лебедь пробыл в федеральных органах власти менее полугода, триумф Жириновского был спустя два с половиной года после выборов-2001). Вполне естественно, что каждый сегодняшний кандидат исходит из того, что эти примеры — не про него.
Орешкин: «Грудинин — большая находка для Зюганова. Зюганов сделал удачный ход и нашел новое лицо. При этом продолжит контролировать все партийные ресурсы, а Грудинин сможет быть фронтменом партии»
Петров: Для Жириновского и Явлинского эти выборы — финальный аккорд их политической карьеры. Грудинин и Титов — не особенно и хотели бы делать ставку на политическую карьеру, отказываться от бизнеса. Собчак — это действительно интересный случай, и на этих выборах она играла роль провокативную. Не потому что подменяет Навального, а потому что, с одной стороны, демонстрирует всем, и в том числе Западу, что в России можно и лично президента критиковать, а с другой стороны, демонстрирует, что поддержка у этой позиции в стране крайне не велика. Она сознательно играет на сужение своей поддержки, своей электоральной базы. Вполне возможно, что Партия перемен (о которой заявили Гудков и Собчак) может стать такой силой, которая заменит и СПС, и «Правое дело», и другие праволиберальные проекты, а возможно, и «Яблоко».
Орешкин: Грудинин — большая находка для Зюганова. Зюганов сделал удачный ход и нашел новое лицо. При этом продолжит контролировать все партийные ресурсы, а Грудинин сможет быть фронтменом партии — демонстрировать более свежее и молодое лицо сегодняшних коммунистов. Явлинский мог бы поступить так же, как и Зюганов, сделать, например, фронтменом Гудкова. Но Явлинский менее циничный, чем Зюганов, больше зависит от старой партийной номенклатуры, не хочет никого обижать. В итоге для него и его партии эти выборы заканчиваются катастрофично, партия «Яблоко» окончательно потеряла лицо. Единственный интересный персонаж — Ксения Собчак, при всем понимании ее связей с Кремлем. Она новое лицо, яркая, языкастая, говорит правильные вещи. Что очень важно, она для многих — символ успеха, многие молодые люди хотят быть как она. Она более гибка, чем Явлинский, у нее есть какое-то будущее, хотя не очень определенное.
