Встреча президента РФ Владимира Путина с рабочими Казанского авиационного завода имени С.П.Горбунова
и пилотами самолета Ту-160М Фото: kremlin.ru
«Военная тема» была обречена стать главной в избирательной кампании Владимира Путина. Достижения в экономике и социальной сфере, мягко говоря, неочевидны. Зато за шесть лет, как ни крути, случились аж два военных триумфа — аннексия Крыма, в которой решающую роль сыграли «вежливые зеленые» люди (их «подвиг» был увековечен памятником в Симферополе), а также уничтожение ИГИЛ* в Сирии и сохранение у власти диктатора Башара Асада. С конца 2017 года Путин, ожидаемо, стал посещать предприятия оборонно-промышленного комплекса (ОПК), где обещал увеличение зарплат, которое неизбежно последует после подписания им новой программы вооружений. Он участвовал также в конференциях, формально посвященных изучению военными сирийского опыта, но обреченных стать местом безмерного восхваления полководца Путина В.В. Однако ситуация резко изменилась после разгрома в Сирии батальонной тактической группы наемников «Вагнера». Говорить о победе стало как-то не с руки. И Путин замолчал на пару недель.
Бойцы группы «Вагнера» Фото: defence.ru
Если завтра в поход…
Но другой повестки, кроме милитаристской, у Кремля не было. И тогда вместо победы в Сирии ядерному электорату Путина была предложена виртуальная победа над Америкой. Главная тема президентского послания Федеральному собранию — описание невиданных доселе ядерных вооружений, которые созданы в России. Месседж, который следует из послания, был ясен и прост как оглобля: вопреки попыткам «сдержать» ее, Россия добилась военного превосходства над США.
Государственная пропаганда немедленно стала поднимать новую милитаристскую волну, которая должна повторить, пусть и в абортивном виде, крымский восторг 2014 года. Верховный главнокомандующий стал неназойливо, но регулярно упоминать о своей ключевой роли в этой победе над злокозненными американцами.
Государственная пропаганда немедленно стала поднимать новую милитаристскую волну, которая должна повторить, пусть и в абортивном виде, крымский восторг 2014 года. Верховный главнокомандующий стал неназойливо, но регулярно упоминать о своей ключевой роли в этой победе над злокозненными американцами
То, что Путин выбрал милитаризм в качестве главной темы президентской кампании, глубоко закономерно. За минувшие шесть лет Вооруженные силы превратились в важнейший политический инструмент.
Реформа, опередившая Кремль
В 2012 году Владимир Путин и новый министр обороны Сергей Шойгу получили в свое распоряжение армию, прошедшую болезненную военную реформу, в ходе которой число частей и соединений в Сухопутных войсках было уменьшено в 11 раз, а количество офицерских должностей сокращено на 150 тыс. Анатолий Сердюков, который и провел мучительную модернизацию, без сожаления отказался от концепции массовой мобилизации, лежавшей в основе российского военного строительства более 130 лет. Воинские соединения, укомплектованные по штатам военного времени, отныне не должны были, получив приказ выдвигаться, ждать пополнения из резервистов.
В результате реформы российская армия получила качество, которым никогда не обладала: способность к быстрому, в течение нескольких часов, развертыванию. Что и было продемонстрировано 26 февраля 2014 года
В результате российская армия получила качество, которым никогда не обладала: способность к быстрому, в течение нескольких часов, развертыванию. Что и было продемонстрировано 26 февраля 2014 года, когда после приказа президента более 40 тыс. военнослужащих в течение полутора суток разместились на российско-украинской границе. Это качество было многократно усилено за счет введения Сергеем Шойгу практики «внезапных проверок», что дало России возможность манипулировать положениями Венского документа. По этому соглашению, во внезапной проверке (в отличие от обычных учений) может участвовать до 38 тыс. военнослужащих.
Кроме того, у Вооруженных сил есть и еще одно важнейшее преимущество: быстрота принятия решений. У российского президента нет нужды консультироваться ни с парламентом, ни с союзниками перед принятием судьбоносных решений в военной сфере. Так, Совету Федерации потребовалось десять минут, чтобы разрешить Кремлю использовать войска в Сирии. Эта быстрота принятия решений нашла и технологическое воплощение в создании Национального центра обороны РФ, который способен в считанные секунды довести до воинских частей приказ главковерха и обеспечить его выполнение.
Фото: putininfo.com
Секретное перевооружение
Одновременно за шесть лет Россия вложила не меньше 15 трлн руб. в перевооружение армии. Сделать это было необходимо: к 2008 году основные вооружения — танки, бронетранспортеры, артиллерия, самолеты и вертолеты — были произведены 30–40 лет назад. Однако, судить, насколько эффективным было это перевооружение невозможно. Бравурные доклады минобороновских чиновников, которые постоянно путаются в цифрах, не вызывают никакого доверия. Так, данные, приведенные в декабре 2017-го на итоговой коллегии военного ведомства никак не стыкуются с планами, которые были оглашены за год до этого и были объявлены потом успешно выполненными.
К примеру, Минобороны предполагало закупить в 2017 году 905 танков и боевых машин. Закуплено лишь 184. Военное ведомство должно было получить пять стратегических бомбардировщиков — получило три. Такие нестыковки без труда обнаруживаются в любых докладах Министерства обороны. Есть все основания предполагать, что, сделав всю информацию по оборонному заказу секретной, Кремль стал заложником вранья собственного военного ведомства. Постоянной неразберихой и нестыковкой данных и можно объяснить то, что раз в полгода президент стал устраивать многодневные совещания по вопросам реализации оборонного заказа.
Сделав всю информацию по оборонному заказу секретной, Кремль стал заложником вранья собственного военного ведомства: это объясняет то, что раз в полгода президент стал устраивать многодневные совещания по вопросам реализации оборонного заказа
модернизацией истребителя Су-27
Фото: Twitter
Можно с высокой долей вероятности предположить, что, несмотря на хвастливые заявления о поступлении в войска «невиданных» и «не имеющих аналогов» систем вооружения, военное ведомство делает основной упор не на выпуск суперновых вооружений, а на модернизацию старых. Наиболее успешными считаются, например, танк Т-72Б3 (прототип был принят на вооружение почти полвека назад) или самолеты Су-34 и Су-35, которые являются фактически глубокой модернизацией замечательного истребителя Су-27, который начал поступать в войска в 1982 году. При этом серийное производство истребителя пятого поколения Су-57 и новаторского танка «Армата» явно откладывается до лучших времен. Можно считать, что за шесть лет российской армии удалось наполовину обновить парк военной техники. При этом по большей части речь идет о новой (в смысле — недавно изготовленной), но отнюдь не современной военной технике.
Прототип танка Т-72Б3 был принят на вооружение почти полвека назад Фото: ammokor.ucoz.ru
Новая холодная война
Таким образом, в результате реформ российская армия получила абсолютное военное превосходство на постсоветском пространстве, практически по всему периметру границ, за исключением границы с Китаем. Однако, успешная военная реформа сыграла с кремлевскими начальниками злую шутку. Эффективная военная модернизация, предпринятая в отсутствие общих демократических реформ, неизбежно оборачивается подъемом милитаризма. Когда высшее начальство, испытывающее необыкновенный восторг перед военным путем решения всех проблем, ставит перед вооруженными силами все новые, все менее исполнимые задачи. Так случилось в Германии в начале прошлого века. Немецкий генштаб создал гениальный план одновременной войны на два фронта — против России и Франции. Его автор — Альфред фон Шлиффен — с математической точностью рассчитал переброску соединений с западного фронта на восточный. Но при этом демонстративно игнорировал экономические и демографические возможности Германии.
У Кремля нет ни экономических, ни человеческих ресурсов для военного противостояния Западу. Остается лишь прямая угроза всеобщего ядерного уничтожения
Замечательные военные успехи Москвы в ходе украинского кризиса, обернувшиеся приращением территории (чего в Европе не случалось уже лет 80), привели к прямому военному противостоянию с Западом. И вот в этом противостоянии у отечественного Генерального штаба нет иного выхода, как вернуться к концепции массовой мобилизации. За четыре года, прошедшие после аннексии Крыма, российское военное ведомство сообщило о создании нескольких десятков новых соединений. Только вот для укомплектования всех этих соединений нет необходимого количества солдат. Волей-неволей страна возвращается к «бумажным» дивизиям, состоящим из нескольких сотен офицеров и нескольких десятков солдат. При этом вот уже два года численность контрактников (385 тыс.) не растет, а количество солдат-срочников падает (этой осенью оно уменьшилось на 14 тыс.).
Очевидно, что спустя шесть лет после успешного завершения реформы российское военное строительство зашло в тупик. У Кремля нет ни экономических, ни человеческих ресурсов для военного противостояния Западу. Остается лишь прямая угроза всеобщего ядерного уничтожения. Которая была явственно произнесена Путиным в очередной соловьевской агитке: «Зачем нам такой мир, если не будет России?»
* ИГИЛ, ИГ, «Исламское государство» — организация, запрещенная в России как террористическая
