В январе в Монголии по инициативе 46-летнего президента-демократа Цахиагийна Элбэгдоржа введен мораторий на смертную казнь. «Мы должны двигаться в направлении, каким следует большинство стран мира», — заявил президент, выступая в парламенте, где большинство депутатских мест принадлежит оппозиционной Монгольской народно-революционной партии (МНРП). А они встретили нововведение в штыки. Да что там оппозиция — даже действующий глава МВД Нямдорж Цэндийн назвал мораторий «рискованным политическим шагом». Между тем для Элбэгдоржа мораторий — первый шаг на пути к принятию закона о полной отмене смертной казни: он опасается, что в случае его проигрыша на следующих выборах мораторий будет отменен. О чем все это говорит? Только о том, что в Монголии нормальная политическая жизнь и демократическая форма правления, которую, согласно опросам, поддерживает 80% населения. Здесь есть свободные честные выборы и нет преемников. Понял ли это бывший «большой северный брат», некогда контролировавший в Монголии все и вся? Похоже, нет.
«Архи»-страна
«Курица не птица, Монголия не заграница», — говорили в советское время. Действительно, даже авиарейсы из Иркутска и Улан-Удэ в Улан-Батор считались внутренними. А уж о прозрачности границы между двумя странами рассказывали анекдоты. Например: советские альпинисты, путешествуя по Туве, заходят в магазин и удивляются: отчего все вчетверо дороже? Продавцы на хорошем русском языке объясняют: потому что наш тугрик — это 22 ваши копейки, вы же в Монголии. Впрочем, все это отнюдь не означало единой торговой политики: например, в разгар антиалкогольной кампании в СССР в середине 80-х годов прилавки монгольских магазинов ломились от местной водки «Архи» — и никаких тебе очередей.
Минувший год окончательно похоронил иллюзии о том, что Монголия — нечто «почти наше», вроде единокровной монголам Бурятии. Своеобразной рубежной чертой стали президентские выборы в соседней стране, состоявшиеся 24 мая 2009 года. За 10 дней до этой даты в Улан-Батор по пути из Японии залетел Владимир Путин. Наши СМИ наперебой принялись рассказывать и о намерениях «Росатома» построить в монгольских степях АЭС, и о якобы достигнутых договоренностях по поводу российского участия в разработке двух перспективных месторождений: медно-золотого Оюу-Толгой и угольного Таван-Толгой. Правда, оппозиционная монгольская пресса в качестве основной выдвигала другую причину визита Путина: он-де связан исключительно с поддержкой кандидата в президенты от МНРП Намбарына Энхбаяра. Занятно, что и в Москве не особо это скрывали. «Мы едем в Монголию, в том числе чтобы и поддержать», — заявил в одном из интервью замруководителя аппарата правительства, бывший посол РФ в США Юрий Ушаков.
Охота за золотыми яйцами
Тем не менее на выборах победил Элбэгдорж — кандидат от Демократической партии Монголии (ДПМ). После чего могучие планы российско-монгольской интеграции пошли наперекосяк: контракт на разработку Оюу-Толгой монголы неожиданно отдали транснациональным корпорациям Rio Tinto и Ivanhoe Mines. Оставался Таван-Толгой: на него нацелилась российская «РЖД», возжелавшая создать с монголами СП по строительству железных дорог к неосвоенным месторождениям на юге Монголии в обмен на лицензию на освоение Таван-Толгоя. Говорят, бывший монгольский премьер Санжийн Баяр, выпускник юрфака МГУ, лично пообещал главе «РЖД» Владимиру Якунину содействие в реализации контракта. Но в октябре 2009 года Баяр, считавшийся самым лояльным Москве представителем монгольского руководства, неожиданно ушел в отставку «по состоянию здоровья», что стало сокрушительным ударом по российским бизнес-интересам. Почему это случилось? «Российские акулы капитализма слишком уж напористо пытались прикарманить «золотые яйца» монгольской экономики, — заметил в разговоре с The New Times монгольский политолог Сономын Бямбасурен. — Это и вызвало закономерную защитную реакцию». Прежде всего со стороны президента Элбэгдоржа и его ближайшего окружения. «Они были недовольны сепаратными договоренностями премьера с Москвой», — пояснил политолог. На посту главы кабинета министров Баяра сменил Сухбаатарын Батболд, тоже выдвиженец оппозиционной МНРП. Однако Москве, полагают эксперты, не следует ждать от Батболда лояльности Баяра. Новый премьер — сторонник максимальной прозрачности экономических сделок и уже заявил о намерении «проводить открытую политику». Приоритеты Батболда почти не оставляют Москве шансов заполучить месторождение Таван-Толгой, полагают эксперты.
Полное дежавю
Очевидный провал российской экспансии в 2009 году оставляет ощущение дежавю. Ведь до этого Москва уже дважды пыталась «вернуться» в Монголию. Три года назад тогдашний премьер Михаил Фрадков во время визита в Улан-Батор предлагал монголам передать под российский контроль Эрдэнэтский комбинат — крупнейшее предприятие страны. Попутно российские «Северсталь», «Русал» и Уральская горно-металлургическая компания (УГМК) уговаривали отдать им месторождения цветных металлов и угля по низким ценам. Аргументация была простой: в Монголии ведь нет ни инфраструктуры, ни специалистов, да и рабочей силы не хватает, все равно задорого никто у вас ничего не купит. Визит Фрадкова провалился, никаких соглашений заключить не удалось. Еще раньше, в 2002-м, премьер Михаил Касьянов сулил монголам российские инвестиции, но только в том случае, если те заплатят советский долг в размере $10 млрд. Монголы не ответили, и ясно почему. Монголия, во-первых, таких денег заплатить никогда не смогла бы, а во-вторых, она и сама может выставить России счет за использование земель под военные базы и неравноправную торговлю с 1921 по 1991 годы. Плюс — бесплатные поставки в СССР в 1941–1945 годах полушубков, лошадей, мяса, валенок...
Почему же Москва в контактах с Улан-Батором наступает на одни и те же грабли? Главная ее беда — пребывание в плену у старых советских представлений о Монголии как «16-й республике» СССР. Мол, дикая страна, с которой можно вести себя, как где-нибудь в Замухранской волости. Между тем в политическом и, как это ни парадоксально звучит, в экономическом плане за два десятилетия, прошедших после крушения социализма, Монголия ушла вперед гораздо дальше, чем большинство республик бывшего СССР. Западные, китайские, японские компании становятся в очередь, чтобы получить доступ к богатствам монгольских недр: в ближайшие годы иностранные инвестиции должны составить не меньше $20 млрд.
Во-вторых, российские чиновники исходят из выдуманной ими самими дихотомии «пророссийская МНРП — прозападная ДПМ». В действительности же всем политическим силам Монголии приходится балансировать между Москвой и Пекином. Разве что демократы чуть более активно пытаются уравновесить их влияние привлечением американских, европейских, японских и корейских инвесторов. Но важно понимать, что главный экономический партнер и спонсор Монголии — все же Китай. Причем уже давно. Китайцы строят здесь целые поселки и городские кварталы. Китайская одежда, обувь, машины и оборудование, стройматериалы и все прочее полностью господствуют на монгольском рынке. Россия предложить все это просто не в состоянии. А господство на рынке — это и политическое влияние. Оно куда весомее, нежели визиты высокопоставленных лиц из Москвы.
«Синяя» угроза
В то же время без солидного «противовеса» в лице России огромный Китай легко поглотит трехмиллионную Монголию. История монголо-китайских отношений очень тяжела, сотни лет войн и конфликтов не забыты. Жители степей отчаянно сопротивляются китайской экспансии, понимая, что в один прекрасный день могут превратиться в нацменьшинство на собственной земле. Эти страхи уже внесли свои штрихи в монгольский политический пейзаж. Помимо традиционных «красных» (МНРП) и «белых» (ДПМ) все громче дает о себе знать третья политическая сила — «синие». Так в Монголии называют три группировки — «Вся Монголия», «Синяя Монголия» и Монгольский национальный союз, объявившие себя… последователями Гитлера. На улицах Улан-Батора все чаще маршируют молодые монголы в эсэсовской форме. При этом «монгольский нацизм» однобок, его главная цель — борьба с китайским влиянием, любая агитация против русских в нацистской среде строго-настрого запрещена. Но властям от этого не легче: влияние «нацистов» среди молодежи Улан-Батора растет со скоростью степного пожара. Сейчас власти озабочены тем, как бы успокоить китайских инвесторов и не отпугнуть западных.
Нет уважения — нет дружбы
Как бы то ни было, Монголия почти за сто лет, минувших с момента провозглашения ее независимости от Китая в 1911 году, совершила невозможное: небольшое, отсталое племя смогло выстроить современное, жизнеспособное государство — с армией и полицией, банками и университетами, заводами и больницами. А ведь в 1923 году здесь было только 4% грамотных, да и те сплошь ламы. Монголия заслуживает уважения, которое только и способно стать надежной основой для сотрудничества.
Президент Монголии Цахиагийн Элбэгдорж в 1983–1988 годах учился на Украине — во Львовском высшем военно-политическом училище, по окончании которого получил диплом военного журналиста. В конце 80‑х — начале 90-х стал одним из первых «младодемократов». В 1990-м стал издавать газету «Демократия». В июне 1990-го в возрасте 27 лет впервые был избран в парламент. В апреле 1998 года возглавил кабинет министров Монголии. В начале 2000-х годов уехал на учебу в США, где окончил Школу государственного управления имени Джона Кеннеди при Гарвардском университете, получил степень магистра государственного управления. В 2002–2003 годах работал в программе ООН «Задачи по развитию тысячелетия» и был консультантом в руководящем совете проекта «Свободная пресса» в Вашингтоне. В марте 2006-го избран председателем Демократической партии Монголии. В том же году назывался экспертами и источниками в дипломатических кругах одним из возможных кандидатов на пост Генерального секретаря ООН вместо уходившего в отставку Кофи Аннана.
