Главное, чего нам не довелось увидеть и услышать на этом процессе, — показания главного свидетеля обвинения (Игоря Сечина. — NT). Их не было, как и самого свидетеля. А это противоречит как Европейской конвенции, так и некоторым положениям Верховного суда России.
Дело в том, что защита имеет полное право допрашивать свидетеля обвинения. И если его нельзя было допросить в процессе следствия или на суде, то вывод следует один: его показания нельзя использовать вообще. Показания с чужих слов — это плохие показания, они требуют обращения к первоисточнику. В данном случае получается, что показания — это пересказ того, что сказал кто-то другой, которому рассказал кто-то третий. Все это ставит под большое сомнение правомерность вынесенного приговора.
«Слишком уж разный у Улюкаева и Сечина политический вес, чтобы первый мог вымогать взятку у второго»
Аббас Галямов, политолог:
Никто из тех, кто разбирается в российских политических реалиях, не поверил в то, что Улюкаев действительно вымогал взятку у Сечина. Слишком уж разный у Улюкаева и Сечина политический вес, чтобы первый мог вымогать взятку у второго.
Вместе с тем «продать» приговор как борьбу с коррупцией массовому избирателю вполне можно. Потому что массовому избирателю — чем жестче приговор, тем лучше.
Впрочем, то, что приговор Улюкаеву вынесли день в день с назначением Cовфедом даты голосования за нового президента (18 марта 2018 года. — NT), — это, на мой взгляд, простое совпадение. Те, кто занимается выборами, и те, кто организует уголовные дела и судебные приговоры, — разные люди. И вряд ли они координируют свои действия.
«Даже в условиях России слабые доказательства приводят к смягчению наказания. А тут — 8 лет строго режима»
Павел Чиков, юрист, председатель Межрегиональной правозащитной ассоциации «АГОРА»:
Наказание, назначенное бывшему министру экономического развития Алексею Улюкаеву, соответствует тяжести преступления и сложившейся судебной практике.
Самая яркая аналогия, которая приходит на ум, — это бывший директор ФСИНа Александр Реймер: он получил столько же за преступление такой же тяжести. С другой стороны, виновность Реймера вызывала меньше сомнений, и потому приговор ему вызвал меньше возмущения.
А вот то, что Улюкаев совершил преступление, — не доказано. Рассмотрение дела в суде прошло с изъянами, которые в правовом государстве не позволили бы вынести приговор вообще. Да и в условиях России слабые доказательства приводят к смягчению наказания. А тут — 8 лет строгого режима. Поэтому приговор Улюкаеву и вызвал такой резонанс.
На мой взгляд, дело Улюкаева — следствие провокации. На это указывали защита и подсудимый, но это не было принято во внимание судом.
Наконец, не выдерживает никакой критики тот факт, что ключевой свидетель обвинения не явился в суд, несмотря на неоднократные вызовы. Фактически, защита была лишена возможности допросить главного свидетеля, и уже одно это могло служить препятствием для вынесения обвинительного приговора.
«В том, что жесткий приговор связан с выборами — президент хочет показать себя борцом с коррупцией, — сомнений быть не может. Причем в данном случае ему явно не жалко бывшего главу Минэкономразвития, в отличие, например, от Евгении Васильевой и бывшего министра обороны Сердюкова»
Игорь Бунин, президент Фонда «Центр политических технологий»:
Улюкаев получил минимальный срок за коррупцию, предусмотренный законодательством. Суд признал это дело коррупционным. Это значит, что суд вынужден дать хотя бы минимальный срок.
Учитывая то, что прокуратора требовала 10 лет, а в итоге приговорили к 8 годам, становится ясно: власть решила перед выборами устроить показательную порку.
Не думаю, что Улюкаев отсидит все 8 лет. Скорее всего, будут искать какую-то возможность его выпустить. Когда, через какое количество времени — это, конечно, вопрос.
В том, что оглашение приговора и объявление даты выборов специально были назначены на один день, я не уверен. Но в том, что жесткий приговор связан с выборами — президент хочет показать себя борцом с коррупцией, — сомнений быть не может. Причем в данном случае ему явно не жалко бывшего министра экономического развития, в отличие, например, от Евгении Васильевой и бывшего министра обороны Сердюкова.
Опрос провела Елена Теслова
