В 1965 году в День Конституции (тогда он отмечался 5 декабря) на Пушкинской площади в Москве была проведена первая послевоенная политическая акция. У Митинга гласности были два простых лозунга: вышедшие на площадь требовали уважать Конституцию и обеспечить гласность стартующему процессу над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем. Эту акцию придумал сын великого поэта и сам поэт, а также математик и философ Александр Есенин-Вольпин. А осуществить задуманное ему помогла жена — Виктория Вольпина (Хаютина), вместе с мужем стоявшая у истоков правозащитного (диссидентского) движения в СССР и помогавшая выстоять ему, когда власть начала опробовать на бунтаре новый метод репрессий — карательную психиатрию. В преддверии очередного Дня Конституции, когда под схожими лозунгами по всей стране вновь выходят на площади несогласные, Виктория Вольпина поговорила с THE NEW TIMES о том, как была организована первая акция, как знание законов помогает в борьбе с произволом властей, какие параллели можно найти у дела Синявского-Даниэля с делом Кирилла Серебренникова и о роли правозащитных идей в современной России.
«Мы не сразу осознали, что Оттепель кончилась»
NT: Почему именно Александру Сергеевичу Есенину-Вольпину пришла в голову идея устроить политическую акцию, каковой не было в СССР уже лет 30?
Есенин-Вольпин, конец 1960-х годов
Фото: из семейного архива
Виктория Вольпина: Человек он был неординарный. Из породы гениев. Его точный математический ум позволял ему по-особому воспринимать действительность. Системно. Еще в 16 лет он дал себе слово никогда не лгать. И всегда придерживался этого своего решения. Он очень хорошо знал законодательство. В его библиотеке были Уголовный кодекс, Гражданский кодекс, процессуальные кодексы. Он все это знал. Досконально. Он считал, что у нас довольно хорошее, грамотное законодательство. Более того, он считал, что та конституция, которая у нас была, сталинская конституция, была хорошей. Именно на нее он ссылался, когда он выдвинул свой лозунг, призыв обеспечить гласность процессу Синявского-Даниэля.
NT: Именно этот процесс стал главным движущим мотивом выйти на площадь?
Да, безусловно. Это было еще начало брежневского времени, и арест писателей воспринимался знаковым. Причем взяли писателей, вся «вина» которых заключалась в том, что они под псевдонимами напечатали свои книги за границей. До этого, в брежневское время, напечатали свои книги за границей только два человека — писатель Тарсис и, собственно, Александр Сергеевич. Им обоим их поступок дорого обошелся, их помещали в психушки. Без суда. Есенин-Вольпин к 1965 году уже пострадал за подобное, поэтому хорошо знал и систему репрессий, и советские законы. Как бороться, он уже знал. Но удар с двойным арестом был сильным именно потому, что мы еще не осознавали, что Оттепель кончилась.
«Основным пунктом в нем был призыв к гласности. Тому самому слову, которое возьмет на вооружение много позже Михаил Горбачев»
NT: Как он отреагировал на арест писателей?
Вести он начал себя очень странно. Замыкался от меня и от матери. Что-то писал примерно месяц. А потом заявил мне: «Я все сделал». А написал он то самое «Гражданское обращение»*, которое и вывело людей на ту акцию. Причем основным пунктом в нем был призыв к гласности. Тому самому слову, которое возьмет на вооружение много позже Михаил Горбачев. Очень важно, что, будучи абсолютным законником, он не требовал, чтобы писателей выпустили. Многие кричали «Отпустить!» Он же считал, что так говорить мы не имеем права. Это должен решать суд. Понимая при этом, что суд советский. Его главным требованием было требование гласности!
Интеллигенция за Пушкина
NT: Кто и как распространял это обращение?
Тут мы переходим ко второму человеку в этой истории. К Валерию Никольскому. Муж нашей общей приятельницы Ады. Таким образом, мы его хорошо знали. Он был порядочным и надежным человеком. В нашей истории он был как Санчо Пансо. Именно ему Александр Сергеевич и поручил распространять текст. При этом ему была дана инструкция — как ее распространять. Никольский работал в научном институте, поэтому в его среде бумага быстро разошлась. Среди интеллигенции, как тогда говорили.
NT: Как было выбрано именно это место для акции? Почему именно памятник Пушкину?
Александр Сергеевич, во-первых, очень любил Пушкина как поэта и как человека. И он считал, что эта площадь в Москве самое литературное, интеллектуальное место. В какой-то мере эта акция была приношением Пушкину за нашу вольность. Причем именно вольность, а не свободу. Вольность это внутреннее чувство, личное. И это Есенин-Вольпин очень хорошо понимал. Как чувствовал, что дата, День Конституции, подходит для отстаивания ее положений.
Также он понимал, что Пушкин вне партий, вне разногласий. А место это — святое. И для него, и для всех тех, кто придет. Настолько точно было выбрано место, что и много позже Андрей Сахаров и другие тоже часто приходили на акции именно туда...
NT: Сколько человек в итоге собрались на акцию? Самая распространенная цифра сейчас — 300 человек...
«В какой-то мере эта акция была приношением Пушкину за нашу вольность. Причем именно вольность, а не свободу. Вольность это внутреннее чувство, личное»
Эта цифра сильно преувеличена, думаю. На площади в тот день оказались около 100 человек. Есенин-Вольпин заботился о каждом участнике акции, поэтому все лозунги (и главный — о гласности) должны были быть частью общего призыва к уважению своих же правил. В «Гражданском обращении», помимо прочего, призывалось не оказывать сопротивления правоохранительным органам и разойтись по их первому требованию. Александр Сергеевич так подробно сформулировал требования и правила поведения участников, чтобы они были неподсудны.
NT: То есть эта акция не должна была быть вызовом для властей?
Эта акция должна была быть призывом, попыткой обратить внимание на отсутствие гласности — привлечь к этому внимание и населения, и власти. Насколько мне известно, это была первая общественная протестная акция после выступления троцкистов в 1927 году.
NT: А как и кем готовились плакаты?
Автором текстов был Александр Сергеевич. А плакаты делал муж нашей знакомой, Юрий Титов. Он был художником-абстракционистом. Титов писал лозунги на бумаге. Этот материал себя не оправдал, так как правоохранителям и чекистам было совсем не сложно наши плакаты порвать. Что и случилось тогда. Позже мы перешли на использование ткани. Ткань так просто не порвешь!
«Отпустили благодаря несопротивлению и законности лозунгов»
NT: Как вы лично готовились к акции?
Я очень боялась, но когда стало понятно, что Митинг гласности состоится, я поняла, что важно предотвратить преждевременное задержание Александра Сергеевича. Потому что для него была бы очень болезненна ситуация, если люди соберутся, а его, организатора, нет. Поди потом оправдывайся, что тебя задержали. За нашим домом уже следили. В нашем подъезде все время ошивались какие то парочки. Ни до, ни после такого количества «влюбленных» в подъезде не было. И так продолжалось недели две перед митингом.
NT: Как вы в итоге добрались до площади?
Днем 5 декабря мы вышли из дома за несколько часов до начала митинга. Сначала мы зашли в магазин. А из него нам, как мне кажется, удалось выйти вроде бы незамеченными. Без хвоста. Дальше мы стараемся никого не подставлять. Поэтому мы не выезжали к его матери. Там нас тоже могли ждать. Мы решили кататься на метро. Причем, как всякие большие конспираторы, мы выходили из вагонов за секунды до закрытия дверей.
Так мы целый день и проездили. Дальше мы едем до Маяковской. А от Маяковской мы уже идем пешком. Причем по пути я пару раз обернулась и обнаружила, что за нами все таки увязалась слежка. А мы не скрываемся — идем туда. Но на саму площадь мы добрались благодаря помощи нашего друга, художника Юрия Киселева. У него как у инвалида была особенная маленькая машинка, на которой он мог парковаться где угодно, хоть на тротуаре. Поэтому он смог (по предварительной договоренности) довезти нас из центра на непосредственно место акции. Ему удалось в итоге остановиться в каких то метрах от площади. И Александр Сергеевич смог быстро оказаться на месте в условленные 6 вечера. Я же осталась в машине. Площадка перед памятником Пушкину мне была видна.
NT: Почему вы решили лично не принимать участие в митинге?
Я изначально с мужем об этом договорилась. Важно было остаться на свободе, чтобы иметь возможность ему помогать — «передачки носить»...
NT: Кто был на площади помимо непосредственно участников?
Вокруг вышедших на акцию ходили разные люди. У некоторых были лыжи — для «конспирации». Хороший зимний вечер, прекрасная погода. Формальный повод притвориться прохожими у «лыжников» был. Люди не хотели быть «мучениками» и рисковать. Они хотели лишь посмотреть...
«Толпа редеет и редеет, а Александр Сергеевич все не возвращается. Я не выдерживаю и выхожу из машины. На площади уже человек 50, Есенина-Вольпина среди них нет»
NT: Что происходило среди самих участников?
В какой-то момент над толпой взметнулись белые лозунги. Несколько мгновений, и лозунгов нет. При этом вокруг площади стояли машины милицейские. Как правоохранители оттуда сумели моментально выскочить и порвать бумаги, мне видно не было. Но сделали они это очень быстро. И вот я сижу, пять минут, десять, толпа редеет и редеет, а Александр Сергеевич все не возвращается. Я не выдерживаю и выхожу из машины. На площади уже человек 50, Есенина-Вольпина среди них нет. Тогда я нахожу своего друга Наталью Садомскую и спрашиваю: «Где он?» Она мне отвечает: «Не беспокойся, свои ребята его увезли в безопасное место». И тут я понимаю, что его взяли.
NT: Как ваш муж попал в руки правоохранителей, кого еще задержали?
Аресту он не сопротивлялся. А взяли они тогда еще буквально пару человек, в том числе Никольского. Но всех через несколько часов отпустили. Отпустили во многом благодаря несопротивлению людей и законности лозунгов. Есенин-Вольпин, например, в ходе разговора с правоохранителями четко упирал на то, что лозунг, который он держал, был законен. А лозунг был — «Соблюдайте советскую конституцию!» Поэтому он смог легко объяснить выбор даты выхода на площадь. На вопрос «Почему вы вообще вышли» — он твердо заявил — потому что я считаю, что надо отстаивать советскую конституцию. Подкопаться было невозможно.
«Времена были еще вегетарианские»
NT: Какие были последствия для участников?
С кем-то побеседовали на работе. Времена-то были еще вегетарианские. Леонид Ильич Брежнев стал генсеком еще недавно. Не оперился... С Александром Сергеевичем на работе тоже «побеседовали».
NT: С этого митинга принято вести отсчет всему правозащитному движению. Какие практики ввел Есенин-Вольпин?
Такие встречи у памятника Пушкину в День Конституции постепенно превратились в традицию. Сторонники Андрея Дмитриевича Сахарова тоже собирались у памятника Пушкину в День Конституции. Юридически точные и правозащитные лозунги направили демократическое движение в стране по правозащитному пути. Мне кажется, что благодаря этому стране удалось избежать левацких и радикальных действий.
«Нудные юридические проповеди» Александра Сергеевича удержали молодежь от более жестких выступлений. Он расходился в этом с Владимиром Буковским, который по молодости стремился к более активным действиям.
Есенин-Вольпин этой акцией старался убедить, что даже в рамках существующего закона можно заявлять гражданские требования. В наши дни очень важна проблема воспитания гражданского общества. Призыв прийти на площадь неслучайно был назван «гражданским обращением». Наказывать человека, строго соблюдающего правовые нормы, гораздо сложнее.
«Оппозиция бьет лишь в одну точку»
NT: Видите ли вы сходство сегодняшнего оппозиционного движения и тогдашнего диссидентского?
Диссидентов у нас уже почти нет. Но у нас все еще есть несоответствие практики исполнения статей Конституции и ее теории. В частности, мы опять не можем реализовать 31 статью — право на мирные выступления. В этой статье и слова нет о согласовании. Сначала требовались только уведомления. Нам подсовывают необходимость получать разрешение на те действия, которые гарантированы Конституцией.
«Сейчас лицемерия гораздо больше. При советской власти никто особенно не лицемерил. Потому что было понятно — вот это мы, а вот это они. Наши власти пользуются правами Основного закона, выхолащивая его содержание»
NT: То есть наше государство ведет себя так же, как советское?
Хуже, чем советское. Потому что тогда люди постепенно освобождались от сталинизма и медленно шли к законным формам. Сейчас люди, получив разные свободы, не сумели ими воспользоваться и допускают, чтобы власти под предлогом охраны общественного порядка отнимали у них права, гарантированные Конституцией. То есть сейчас лицемерия гораздо больше. При советской власти никто особенно не лицемерил. Потому что было понятно — вот это мы, а вот это они. Наши власти пользуются правами Основного закона, выхолащивая его содержание. Остается только его оболочка.
памяти о первом правозащитном митинге
Фото: Константин Гликин
NT: Стоит ли в таком случае взять старый лозунг о соблюдении Конституции нашим оппозиционерам?
Сейчас он кажется устаревшим. Но именно — что кажется. Оппозиция бьет лишь в одну точку. Например, борьба с коррупцией. Но борьба лишь с одним аспектом проявлений беззакония неэффективна. Целые сферы захвачены крупными олигархами. И помешать этому пока не получается. Поэтому ситуация становится взрывоопасной, неуправляемой.
NT: Видите ли вы сходство дела Кирилла Серебренникова и дела Синявского-Даниэля?
Безусловно. Но ситуация опять же более лицемерная. Потому что постановки его идут у нас, а он и его коллеги сидят. Тогда такого лицемерия не было.
NT: Но с другой стороны, и тогда, и сейчас за посаженных творцов вышли на площадь...
Тогда за выход на площадь люди могли получить очень большие сроки. Сейчас же вышла лишь горстка творческих людей. Они гораздо меньше рисковали, да и вышло их очень мало... У меня есть ощущение, что годы благополучия отняли у людей способность сопротивляться злу. А оппозиционерам для сопротивления мешает неграмотность. Правозащитный лозунг о соблюдении Конституции кажется таким слабеньким. Но опять же — именно что кажется... А власти невниманию к Конституции только рады. Так и получается, что остается она только на бумаге...
Несколько месяцев тому назад органами КГБ арестованы два гражданина: писатели А. Синявский и Ю. Даниэль. В данном случае есть основания опасаться нарушения закона о гласности судопроизводства. Общеизвестно, что при закрытых дверях возможны любые беззакония и что нарушение закона о гласности (ст. 3 Конституции СССР и ст. 18 УПК РСФСР) уже само по себе является беззаконием. Невероятно, чтобы творчество писателей могло составить государственную тайну.
В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола.
У граждан есть средства борьбы с судебным произволом, это — «митинги гласности», во время которых собравшиеся скандируют один-единственный лозунг «Требуем гласности суда над...» (следуют фамилии обвиняемых), или показывают соответствующий плакат. Какие-либо выкрики или лозунги, выходящие за пределы требования строгого соблюдения законности, безусловно являются при этом вредными, а возможно и провокационными и должны пресекаться самими участниками митинга. Во время митинга необходимо строго соблюдать порядок. По первому требованию властей разойтись — следует расходиться, сообщив властям о цели митинга.
Ты приглашаешься на митинг гласности, состоящийся 5 декабря с. г. в 6 часов вечера в сквере на площади Пушкина, у памятника поэту.
Пригласи еще двух граждан посредством текста этого обращения.
<1965>
Александр Сергеевич Есенин-Вольпин 1924–2017
Мать — поэт и переводчик Надежда Вольпин. Отец — поэт Сергей Есенин. В 1933 году переехал с матерью в Москву, окончил мехмат МГУ с отличием, после чего уехал работать в Черновцы. В 1949 году, вскоре после защиты диссертации, впервые помещен в психиатрическую больницу за чтение стихов. Затем был выслан в Калининград. В 1953 году амнистирован, но через пять лет опять попал в больницу после организованного им Митинга гласности. В 1968 году Есенина-Вольпина опять против его воли поместили в психиатрическую больницу. После выхода из нее он эмигрировал в США. Там работал в университете Буффало и Бостонском университете. Еще в СССР считался крупным ученым в области логико-математической теории. С 1989 года часто приезжал на родину. Скончался в США в доме престарелых.
Читайте также:
