Памяти несистемного адвоката

События года по версии The New Times

---

Быть адвокатом в авторитарной стране совсем не опасно — авторитарной элите очень даже нужны адвокаты. Но — свои, для себя… В диапазоне Кучерена—Барщевский—Астахов. Чтобы пальцы врастопырку, все статьи схвачены и было кому грамотно почесать языком, защищая родное правительство, возглавляя движение «За Путина» и при живом Чурове организуя контроль за выборами в США.
Но когда в авторитарной стране появляется адвокат для людей, адвокат как дух закона и надежда на справедливость, в этом законе прописанную, такой человек становится врагом системы почти автоматически!
Авторитарная система топчет человека по сто раз на дню, иногда походя затаптывая его насмерть, и тот, кто раз за разом пытается добиться — и добивается! — наказания за эту ходьбу по жизням, начинает очень быстро мозолить очень влиятельные глаза.
Он множит себе врагов с возможностями — каждый день…
В отсутствие общественного контроля беззаконие плодится, как мухи в тропиках; для преступления тут вовсе не обязателен указующий перст Главного Злодея — климат все сделает сам. Только расслабься и не прими вовремя меры — и беззаконие расширится, и мелкий безнаказанный подлец вырастет в полноценного негодяя, а сумасшедший станет убийцей… Когда вы запомнили в лицо полковника Буданова? На скамье подсудимых? Я — раньше. Я запомнил полковника, когда, под телекамеру, он угрюмо поздравлял чеченцев с православным Рождеством 2001 года и говорил «пли»! И по его отмашке — отмашке в буквальном смысле — орудия стреляли по чеченским селам. Это было в новостях НТВ! В стране с обратной связью после такой пленочки в эфире полковник был бы немедленно отстранен от командования и отвезен к психиатрам. И Эльза Кунгаева осталась бы жива, да и сам полковник, глядишь, подлечился бы, ушел от греха подальше на пенсию — и не сидел бы потом в клетке годы напролет, глядя зверем на белый свет.
Но к 2001 году обратной связи в России уже почти не было. Но еще была Политковская, еще был адвокат Маркелов; они писали, они собирали доказательства, они добивались правосудия… Сел убийца Буданов, сел убийца Лапин (позывной «Кадет») — два случая наказания на тысячи бессудно запытанных и убитых в Чечне! И к обоим имели отношение Политковская и Маркелов. На это частное торжество закона они положили свои жизни — возможно, что и в буквальном смысле.
Желать смерти журналистки имели основания десятки людей: она мешала им творить произвол над безмолвствующими тысячами… Десятки людей имели основание желать и смерти адвоката. Из мести — как Буданов или беглые начальники ханты-мансийского ОМОНа, подельники «Кадета»… Из опаски перед возмездием — как вереница всевозможных начальников, от Рамзана Кадырова до химкинских фигурантов бекетовского дела; в чувствах к непокорному адвокату сходились доморощенные российские нацисты и доблестная ФСБ, чьи липовые дела он разваливал пачками.
Он ходил по лезвию ножа.
У Маркеса это называлось — хроника объявленной смерти… Страшно произнести (хотя теперь уже не страшно!): Маркелов не мог не погибнуть. Каждый день такой его жизни был подарком судьбы. Каждый день адвокатской работы в презирающей закон, всевластно-чиновничьей, ксенофобской и, наконец, просто «отмороженной» России — был игрой со смертью. …Мы разговаривали с ним за день до его гибели: Маркелов должен был защищать меня на будущем суде с одним съехавшим с глузду депутатом. На фоне трагических дел, которые он вел в последние годы, мое, потешное, лингвистическое, было для него, я думаю, отдушиной, веселым случаем из практики... Он смеялся, предвкушая диалоги в судебном заседании и не сомневаясь в победе. Он на самом деле верил в верховенство права.