Увидеть выборы в Париже и умереть. Впрочем, второй тур неизбежен. Так что умирать можно дважды.
Говорят, аналитики из французских спецслужб напророчили Ле Пену и в этот раз какой-то обалденный процент в первом туре. Говорят, и в прошлый раз, в 2002 году, они предупреждали, что старик наберет кучу голосов, но им не поверили. Тома Легран, возглавляющий отдел политики на самом популярном во Франции радио RTL, недавно сказал: «В этом году может случиться всякое: четыре основных кандидата могут набрать каждый в среднем по 20 —25% голосов. Единственное, что можно с уверенностью предсказать, что будущим президентом Франции станет или Руаяль, или Саркози, или Байру».
Голосуют, как и любят,
— без свидетелей —
— За кого голосуешь?
|
Ключевые игроки президентской гонки Франции —2007 Левый фланг:
Правый фланг:
Правый центр:
Крайний правый:
|
| Французы участвуют в выборах активнее, чем пять лет назад, процентов на 25—30, а французские граждане, живущие за рубежом, — на 50% |
— За кого-то… Антуан делает выразительную паузу, которая означает: «Надеюсь, мы закрыли тему?» Он муж моей подруги, мы знакомы не один год, но выборы — это его личное дело. При этом мы можем бесконечно спорить о политике. И вы можете, если вы в эти дни во Франции. Вы можете это делать даже за столом, что тут обычно противопоказано, но в предвыборный период вас поймут.
Музыкальный магазин Fnac на Елисейских Полях открыт по ночам. Я заехала купить батарейки для диктофона. Кассирша, пробивая мне чек, продолжала спорить с коллегой:
— Да иди ты со своим Саркози. Он разбивает семьи иммигрантов, одних отправляет отсюда, других оставляет. Ты хотела бы оказаться в шкуре этих иммигрантов?
— А тебе, видимо, больше нравится, когда сюда приезжает чертова туча народу, для которого нет работы. Сарко говорит, что есть проблема и ее надо решать.
— Ага, только мне не нравится, как именно он предлагает ее решать.
— А твоя Руаяль вообще ничего не предлагает. А как она одевается! Мадам, вам нравится, как одевается Руаяль?
От неожиданности я замираю с батарейками в руках. Мне не нравится, как одевается Сеголен Руаяль, но я стараюсь быть тактичной:
— Женщины-политики, как правило, не очень выразительно одеваются, как-то не стильно. Но это поправимо… Интересно, что почти по всем опросам до недавнего времени Сеголен поддерживали в основном мужчины, по последним данным — почти одинаково мужчины и женщины. Женщины составляют 53% французского электората. В одном из своих выступлений перед голосованием Сеголен напрямую призвала женщин отдать ей свои голоса. И напрасно, считают многие социологи, «половые» призывы могут скорее оттолкнуть от нее электорат, который рассматривает ее как политика, а не как женщину. А вот Николя Саркози больше нравится женщинам. Ле Пен же, наоборот, мужчинам.
Париж в зеркале
— политической рекламы —
 |
Николя Саркози выигрывает выборы, если выходит во второй тур с Сеголен Руаяль |
 |
18,5% — за Франсуа Байру. Проблемные пригороды – за Ле Пена |
Портреты кандидатов расклеены по всему Парижу на специальных металлических щитах. Почему-то на первом месте обычно висит Саркози, потом довольно часто Ле Пен, потом Руаяль, Байру и остальные. К утру некоторые стенды пустуют. Плакаты срывают. Иногда творчески обрабатывают.
Раннее утро в беспокойном пригороде СенДени. Мальчишка лет 14, высунув язык, работает над предвыборным плакатом Саркози. Мое присутствие его нисколько не смущает. У Сарко появляются характерные усики. Парнишка отходит, чтобы оценить эффект, снова возвращается и, встав на цыпочки, пририсовывает не менее характерную прямую челку почти до носа. Рядом портрет Ле Пена. Но он его не трогает.
Так называемые проблемные пригороды настроены решительно. По сравнению с прошлыми выборами активность здесь возросла на 10%. Сарко не любит нас, мы не любим Сарко — такова простая формула большинства здешних избирателей.
Собственно, активнее, чем пять лет назад, участвует в выборах вся страна — процентов на 25 — 30, а также французы, живущие за рубежом, — на 50%. Саркози ведет.
Расклад голосов за два дня до выборов и в день последних встреч кандидатов с избирателями (по опросам IPSOS): Cаркози — 30%, Руаяль — 23,5%, Байру — 18,5%, Ле Пен — 13%. Последний по времени опрос показывает довольно любопытную картину: Саркози выигрывает, если выходит во второй тур с Руаяль (53,5% — 46,5%), и рискует проиграть, если его соперником окажется Байру (48% — 52%).
Особенность этой кампании — ежедневные рейтинги кандидатов, что оказалось чрезмерным и странным образом замыливало картинку, вместо того чтобы делать ее более ясной. К опросам все относятся осторожно. На прошлых выборах Ле Пену прочили не более 10% голосов накануне первого тура.
«Французы обожглись в первом туре пять лет назад. Они вряд ли повторят ту же ошибку, — мы идем с Франсуа по вполне благополучному кварталу Маре и рассматриваем предвыборные плакаты. Он мой сосед, профессор Сорбонны. — Смотри, как тут обычно голосуют. В первом туре — за «любимого», то есть наиболее близкого тебе кандидата. Например, за «зеленого», у которого шансы пройти во второй тур минимальны. Так? А уже во втором — против наиболее неприятного, то есть за наименее неприятного. Вот так, собственно, и распылили голоса в прошлые выборы, и Ле Пен со своим стабильным, явным и скрытым, электоратом взял в первом туре 17% голосов, то есть миллионов пять голосовавших, и прошел во второй. Мне кажется, в этот раз постараются избежать этого распыления. Условно, левые будут и в первом туре голосовать за Сеголен, даже если «зеленый» им ближе. Посмотри, как интересно, плакат Сарко сорвали, а остальные висят…»
Действительно, портрет Саркози содран, портрет Ле Пена перерезан крест-накрест, портрет Руаяль перечеркнут фломастером, остальные, начиная с Байру, не тронуты. Маре — это не только знаменитый еврейский квартал Парижа, но и интеллектуальная, эстетская, гейская, модная тусовка. Заглянув в местный выставочный зал, где по какому-то культурному поводу собрались гомосексуалисты, я обнаружила там портреты двух политиков — Руаяль и Байру. «А Саркози где же?» — спрашиваю у пикантного молодого человека в чем-то облегающеблестящем. «Поживем — увидим, где Сарко», — игриво отвечает он.
«Послушай, я довольно долго уже живу в Нейи (богатый ближний пригород Парижа. — The New Times). И мне здесь нравится. И то, что мне здесь нравится, сделал Саркози, когда был мэром Нейи. Пусть поработает на страну. Работать он умеет», — Элен, профессиональный переводчик, давний и верный фан Николя Саркози. Она одна из немногих, кого я знаю, кто не боится сказать, что порой соглашается с тем, что говорит Ле Пен. Ее раздражает, например, что иммигранты оказываются в привилегированном положении по сравнению с французами, когда речь заходит о социальном жилье. При этом ей никогда не придет в голову голосовать за Ле Пена, как она говорит.
«Да вы, дорогой мой, просто не понимаете, что говорите. Как можно сравнивать предвыборную кампанию мадам Руаяль и господина Саркози? Она наговорила столько глупостей, что даже неловко напоминать. Вам хочется, чтобы у нас был такой президент? Пожалуйста! Мне — нет. И что плохого в том, что Саркози положил цветы к могиле де Голля? Де Голля, кстати, тоже многие боялись, как сейчас Николя, вы знаете?
Бояться надо некомпетентности, а не сильной личности» — этот монолог пожилого мужчины я подслушала в кафе в 16-м квартале Парижа, роскошном спальном районе, очень буржуазном, где, кстати, любят покупать квартиры русские. Он спорил с молодым официантом. Молодой человек спокойно улыбался. Дедушка тоже был весьма доброжелателен и совершенно беззлобен. Парень, как оказалось, и не собирался голосовать за Руаяль, но и за Саркози он тоже голосовать не хотел.
«Мне никто особенно не нравится. Девушка не нравится. Я ей, кстати, послал по интернету вопрос, а она не ответила. Сарко такой авторитарный, а я этого не люблю. О Ле Пене и речи быть не может. Остается Байру — он не левый и не правый, он где-то посередине. Тоже, наверное, нехорошо. Но ведь и я сам где-то посередине, так что… Как-то сложно выбрать. У вас так же?» — он поставил передо мной вторую чашку кофе. Нет, у нас совсем не так.
Кибервселенная
— формирует электораты —
За каждым кандидатом на протяжении всей кампании бегали, летали, ездили по полдюжины камер. Отслеживался каждый шаг, каждое слово, каждый жест. Эти выборы совершенно уникальны с точки зрения использования интернета. Сайты кандидатов работают на нескольких языках, там можно прочесть, услышать и увидеть все, что кандидат произносил во время гонки. Например, на сайте Саркози, где отсчитываются «часы до победы», можно услышать новости о кандидате на русском, английском, немецком, итальянском, китайском, португальском языках. Посещаемость — 70 тысяч заходов в день. На сайт Ле Пена заходят ежедневно 60 тысяч посетителей. Количество страниц на сайте Руаяль не поддается подсчету. Это просто какая-то кибервселенная, как написал один технический журнал. И все эти суперсовременные технологии странным образом бьются со старыми и какими-то неизбывными темами, типа отменять или нет 35-часовую рабочую неделю, вливать ли кучу бюджетных денег в предприятия-банкроты только потому, что когда-то они были гордостью страны, сколько создавать рабочих мест и как.
«Зажму нос
— и пойду голосовать...» —
Все основные темы нынешней кампании — внутренние, все проблемы — старые, из какой-то докомпьютерной жизни, все кандидаты предлагают решение одних и тех же проблем, но одни заходят справа, другие слева, а третьи из центра. Все кандидаты так сосредоточились на делах страны, что в последние дни избиратели начали беспокоиться, что со сменой президента Франция потеряет свой вес во внешней политике.
«Ну что ты так на меня смотришь? Ну да, не нравится она мне. Я же не играю. Но зажму нос и пойду проголосую за Сеголен. А за кого мне еще голосовать? А ты, поди, за Саркози…» — мой коллега-журналист из левого французского еженедельника смотрит на меня как-то ехидно. Я пожимаю плечами: мол, какая разница, я же не избиратель, но это почему-то его только раздражает.
Я не знаю, за кого бы проголосовала, будь я француженкой. Я знаю, за кого не проголосовала бы точно. И я точно понимаю, что кто бы из тройки первых кандидатов ни стал президентом, они все представляют новое поколение французских политиков (не случайно им всем чуть за 50), которое дополнит новое поколение европейских политиков. Это, условно, поколение, родившееся после войны. И это интересно. И интересно, что они идут на выборы вот так — ноздря в ноздрю. И да, я согласна с Саркози, что Франция нуждается в рывке, в преодолении стагнации, в новой энергии.
«Ты уже решила, за кого голосовать?» — спрашиваю я свою ближайшую подругу Виржини. «Не-а. А надо бы, времени-то не осталось вовсе».
За десять дней до первого тура 42% избирателей Франции такого выбора не сделали. На прошлых выборах за день до первого голосования четкого ответа не было у 20%. Французы смеются, что принимают решение, за кого отдать свой голос, в последние полчаса перед голосованием. Такая вот у них национальная забава каждые пять лет. К какому результату это приведет на сей раз, вы, читая этот текст, уже будете знать. За два дня до выборов ни один из французских социологов и политологов, с которыми я разговаривала, не решился дать свой прогноз.
