Фото: znaj.ua
В среду в резиденции российского президента у Черного моря встречаются президент России Владимир Путин, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган и президент Ирана Хасан Роухани.
В повестке дня один вопрос — будущее политическое устройство Сирии и будущее Башара Асада как политика. К Асаду у высоких договаривающихся сторон отношение весьма разнится. Для Ирана — он залог сохранения влияния Исламской республики в регионе. Турция раньше требовала его безоговорочного отстранения от власти, а сейчас ее беспокоит усиление курдов в Сирии. Ну, а что касательно России, то российские дипломаты и не скрывали, что не делают на него ставку. Цель же самого Башара — удержаться у власти любой ценой.
С «исламским халифатом»* вроде как покончено, и теперь ведущие игроки, задействованные во внутрисирийском конфликте, намерены вплотную заняться не войной, а большой политикой. Но разыгрывать политические комбинации — задача не менее сложная, чем воевать в сирийских песках.
«Внешние игроки»
«До полной победы над терроризмом, конечно, еще очень далеко. Но, что касается нашей совместной работы по борьбе с террористами на территории Сирии, эта военная операция действительно завершается», — заявил Владимир Путин в понедельник на встрече с Башаром Асадом в Сочи.
Неожиданный визит президента Сирии (вторая его поездка за рубеж с того момента, когда в стране вспыхнула гражданская война в 2011 году) был обставлен в режиме повышенной секретности. Впрочем, предыдущая его встреча с Владимиром Путиным — 20 октября 2015 года в Москве — тоже широко не анонсировалась.
Два года назад режим Башара балансировал на краю пропасти — бо́льшая часть страны контролировалась вооруженной оппозицией — светской и исламистской. И Асад фактически приехал тогда в Москву, чтобы сказать «спасибо» — Воздушно-космические силы России уже как несколько недель бомбили позиции противников режима. На этот раз президент Сирии приехал и с благодарностью, и с просьбой.
«Мы рассчитываем на поддержку России в том, чтобы обеспечить невмешательство внешних игроков в политический процесс и чтобы с внешней стороны оказывалась лишь поддержка процессу, который будут вести сами сирийцы», — заявил Асад на встрече с Путиным.
Справедливости ради надо отметить, что именно благодаря некоторым «внешним игрокам» — России и Ирану — Башар Асад смог устоять перед напором «арабской весны» и у него по-прежнему есть возможность летать на черноморские курорты.
Укрепив позиции Асада и продемонстрировав «партнерам» готовность использовать военную силу вдали от российских рубежей, Путин столкнулся с новой проблемой — как политически закрепить военный успех, достигнутый на сирийском фронте
Два года назад в Кремле мотивировали вмешательство во внутрисирийский конфликт необходимостью купировать угрозу со стороны террористического «Исламского государства»*. Но по факту в первый год кампании российские военные фактически занимались подавлением вооруженной оппозиции режиму Асада. До ИГ* руки дошли чуть позже.
Укрепив позиции Башара Асада, а заодно продемонстрировав «партнерам» готовность использовать военную силу вдали от российских рубежей, Владимир Путин столкнулся с новой проблемой — как политически закрепить военный успех, достигнутый на сирийском фронте. Очевидно, что до бесконечности держать военный контингент в Сирии не позволит скудость российского бюджета. Значит, придется заниматься строительством некоей новой политической конструкции взамен режима Башара, которого многие сирийские оппозиционеры, впрочем, как и их внешние спонсоры, на дух не переносят.
Конструированием демократии на развалинах диктатуры занимался, кстати, Джордж Буш-младший в Ираке в середине 2000-х годов. Эксперимент стоил Вашингтону многих сил и средств.
В Сирии при возведении «нового мира» Кремль столкнется с не меньшими проблемами, отмечают эксперты.
На Сирии завязаны интересы многих региональных игроков — Саудовской Аравии, Ирана, Турции. И со всеми сторонами придется как-то договариваться
«Сирия раздроблена по конфессиональному признаку: клан Асадов — это алавиты, это всего 10% населения, есть также христианская община — это порядка 10–12%, курды — около 8%, друзы — это порядка 10%, но они стараются не вмешиваться в политические события, и в их дела никто старается не вмешиваться, и самая большая составляющая — это суннитская община, которая всегда считала себя обделенной. И все эти группы, кроме друзов, сейчас заявляют свои претензии», — отмечает ведущий научный сотрудник Центра ближневосточных исследований МГИМО Александр Крылов.
При этом на Сирии завязаны интересы многих региональных игроков — Саудовской Аравии, Ирана, Турции. И со всеми сторонами придется как-то договариваться.
Навстречу съезду
Российские дипломаты на всех уровнях не устают повторять, что будущее Сирии должны определить сами сирийцы. Но уже ясно, что без твердой направляющей руки процесс с мертвой точки не сдвинется.
Возможные контуры переходного периода озвучил на днях спецпосланник президента РФ по Сирии Александр Лаврентьев. По мнению Москвы, представители режима и оппозиции должны договориться о формировании конституционной комиссии, которая займется разработкой нового Основного закона страны. После принятия Конституции должны пройти досрочные президентские и парламентские выборы под контролем ООН. Кстати, в январе этого года российские представители уже представили некий набросок Конституции сирийским властям и оппозиции.
Москва же выступила и с идеей проведения так называемого «Конгресса сирийского национального диалога» с участием представителей ведущих политических сил страны, которые и должны будут заняться конституционной проблемой. Но заставить договариваться представителей режима Башара Асада и его непримиримых противников — задача крайне непростая.
Тем более что своя, особая, позиция есть и у «внешних игроков». Турция, например, категорически выступает против того, чтобы в конгрессе участвовали представители курдской партии «Демократический союз». В Анкаре считают эту партию «филиалом» Рабочей партии Курдистана, признанной в Турции террористической организацией. Именно из-за жесткой позиции Анкары уже были сдвинута дата проведения конгресса.
«Противоречия на данный момент слишком велики, они даже не позволяют определить состав участников конгресса. Это, скорее всего, будет первым пунктом повестки встречи Путина, Эрдогана и Роухани», — считает Крылов.
Что касается будущего Асада, то очевидно, что лично на него не ставит уже даже российская сторона, для которой он был лишь символом «так поступать нельзя»
Иран, в свою очередь, с крайним подозрением относится к России, опасаясь, что Москва может заключить с Западом какую-нибудь тайную сделку за его спиной.
И, конечно же, нельзя забывать еще об одном «внешнем игроке» — Саудовской Аравии, у которой есть свои инструменты давления на ведущие группировки сирийской оппозиции.
«Саудовская Аравия всегда рассматривала Асадов как союзников Ирана. Для саудовцев уже этого одного достаточно, их при слове Иран уже начинает трясти», — говорит Крылов.
Сам Башар Асад, по крайней мере, на словах, допускает возможность изменения Конституции и проведения новых парламентских выборов. Сирийское государство «полно решимости продолжать войну против терроризма, но одновременно поддерживает политический процесс путем ускорения темпов национального примирения и приверженности диалогу», — заявил он на днях.
Готова ли Россия поднажать на своего союзника, чтобы ускорить процесс политического урегулирования и тем самым закрепить результаты военной операции, позволившей Асаду говорить со своими политическими противниками внутри страны с позиции силы?
«Что касается будущего Асада, то очевидно, что лично на него не ставит уже даже российская сторона, для которой он был лишь символом «так поступать нельзя». «Так» — это смещать «законно избранных» насильственным путем», — считает руководитель политического направления Центра изучения современной Турции Юрий Мавашев.
Другое дело — договариваться об отставке с «законно избранным» уже после того, как помогли ему сохранить власть, кулуарно, на взаимно приемлемых условиях.
* ИГИЛ, ИГ, «Исламское государство», «исламский халифат» — организация запрещенная в России как террористическая.
