Литовец, писавший на русском
Звуки колокола звучат в этом скорбном месте с интервалом в несколько секунд: практически каждый, кто оказывается на кладбище в Левашово, проходит через особые ворота и ударяет в колокол, поминая своих родных или друзей, ставших жертвами советского политического террора и похороненных здесь. В День памяти жертв политрепрессий колокол на Левашовском кладбище не замолкает ни на минуту…
— Мы сегодня отдаем дань памяти и уважения одному из литовцев, погибшему в тех страшных жерновах и о котором мы знаем, что он покоится где-то здесь, — говорит генконсул Литвы Дайнюс Нумгаудис, который открыл церемонию установки памятного знака. — Мы помним литовцев, которые в 1930-е годы погибли здесь, и тех, кто в 1940-е годы и после войны оказался в Сибири, мы вспоминаем всех и одного конкретного человека — Йозаса Юркунаса, или, как он называл себя в России, — Юрия Юркуна.
Йозас Юркунас, писавший всегда только на русском языке, накануне Первой мировой войны приехал в Петербург. Здесь он встретился с известным поэтом Михаилом Кузминым, и эта встреча стала для начинающего литератора поистине судьбоносной: Кузмин помогает Юркунасу напечатать его первый роман «Шведские перчатки», он же придумывает ему звучный псевдоним — Юрий Юркун. Они стали близкими друзьями, фактически — парой, об их интимных отношениях исследователями творчества Кузмина написаны десятки статей. После 1923 года Юркуна перестают печатать, но он в силу талантов и под влиянием окружения, особенно — знаменитого художника-иллюстратора Владимира Милашевского, — начинает рисовать и довольно быстро становится зрелым графиком.
Юрий Юркун рисует. Ленинград, около 1930 года. Фото: e-reading.mobi
Свобода после смерти
Первый раз Юрия Юркуна арестовали по делу об убийстве Урицкого: Юркун был хорошо знаком с Леонидом Канегисером, выстрелившим в Урицкого в вестибюле Народного комиссариата внутренних дел Петрокоммуны на Дворцовой площади. Тогда Юркуну повезло: его не расстреляли, он смог пережить первую волну массовых большевистских репрессий.
«Жена Ольга продолжала ждать Юрия Юркуна все «десять лет без права переписки», не зная, что его давно нет в живых»
Но в начале февраля 1938 года его снова арестовывают. На этот раз по обвинению в участии в некоей «антисоветской право-троцкистской террористической писательской организации». И уже 21 сентября того же года он и еще трое известных писателей — Бенедикт Лившиц, Валентин Стенич и Вильгельм Зоргенфрей, арестованные ранее и проходившие по «ленинградскому писательскому делу», — приговариваются к расстрелу. Приговор привели в исполнение в тот же день.
Ольга Гильдебрантд-Арбенина, петербургская актриса и художница, состоявшая в браке с Юркуном 18 лет, узнает о смерти мужа только в 1957 году из справки о его реабилитации.
— Все эти годы она писала ему письма, — рассказала Апполония Кальнюте, филолог, преподаватель литовского языка, исследователь творчества Юрия Юркуна. — Ольга продолжала ждать его все «десять лет без права переписки», не зная, что его давно нет в живых.
В дневниках Ольги Гильдебрандт-Арбениной есть пронзительные строки, сделанные ею в 1930-е годы: «Счастливы умершие, в этой стране нет места для жизни, надо умирать, уйти от позора страшной неволи. Господи, избавь моего Юрочку от рабства, если только он жив! Дай ему свободу, выведи его как-нибудь в другую страну, где он мог бы возродиться для новой жизни».
— Здесь покоятся тысячи свободных людей, которые обрели свободу, только умерев. Видимо, при том режиме и невозможно было быть свободными, — сказал, завершая церемонию в Левашово, Дайнюс Нумгаудис.
Над кладбищем продолжали звучать траурные колокола…
