Khazars.com
Король умер. 30 ноября в Белграде на 81-м году жизни скончался великий сербский писатель Милорад Павич. В России он расходился многотысячными тиражами и был, пожалуй, самым популярным представителем постмодернизма. Почти все его романы, изданные здесь, мы читали в переводах Ларисы Савельевой — филолога-слависта и переводчика с сербского и хорватского языков. О том, что за человек был Милорад Павич, о его увлечениях и том мире, который он сам для себя выдумал, — в воспоминаниях Ларисы Савельевой — специально для The New Times
В 1984 году я впервые поехала в Югославию. В Белграде была летняя школа славистов — съезжались филологи со всего мира. В течение трех недель мы слушали лекции, знакомились с городом. Я обратила внимание, что почти во всех витринах книжных магазинов стоит одна и та же книга — «Хазарский словарь». Кто такой Милорад Павич, я тогда не знала. Когда возвращалась в Москву на поезде, залегла на верхнюю полку с книгой и «очнулась» только по прибытии на вокзал. Потом ходила по издательствам, предлагала перевести роман. Редакторы смотрели на меня квадратными глазами...
Спустя пять лет мне позвонили из «Иностранной литературы» и сказали, что хотят опубликовать «Хазарский словарь» в журнале. Тут мне как раз подвернулась еще одна поездка в Югославию. Я нашла контакты Павича, попросила его о встрече — чтобы получить разрешение на перевод и публикацию в России. Он пригласил меня к себе в гости. Он тогда жил в центральной части Белграда, но место при этом было очень тихое, рядом — парк и кладбище. В назначенный час, ровно минута в минуту, я подошла к калитке дома и нажала на звонок. В тот же самый момент на кладбище зазвонили колокола. (Сейчас, зная Павича, я думаю, что он специально назначил встречу именно в это время — он любил все эффектно обставить, позже я в этом неоднократно убеждалась.) Затем калитка открылась — и я увидела маленький особнячок, стены которого были увиты мелкими розами, и писателя с двумя борзыми. Павич был небольшого роста, у него была типичная сербская внешность: немножечко крючковатый нос, усики щеточкой — в общем, он не производил впечатления красавца, но при этом был невероятно обаятелен и мил. Он умел располагать к себе, как никто другой. Мы зашли в дом, в совершенно необыкновенную гостиную, в которой стояли бархатные готические кресла, старинный глобус, подзорная труба и огромное количество книг. Сели друг напротив друга. Через некоторое время в гостиную вошла очень бледная дама с распущенными волосами, как потом выяснилось — первая жена Павича. В руках у нее был серебряный поднос, на нем — графин с вишневой наливкой, причем почти такой же, как делала моя бабушка в Одессе. Мы разговорились на тему детства, каждый стал что-то вспоминать, потом мы выпили, и стало как-то совсем уютно и тепло. Довольно быстро мы обо всем договорились — Павич даже разрешил мне самостоятельно сократить «Хазарский словарь» до журнального варианта. С тех пор мы подружились и виделись уже регулярно — почти каждый мой приезд в Белград или его приезд в Москву.
О переводах
Павич всегда очень скрупулезно читал переводы своих текстов. Он хорошо знал русский язык (английский, французский и немецкий — еще лучше). Один раз нашел в моем переводе серьезную ошибку, и мне было очень неловко. По счастью, ошибка была не в книге, а в журнале «Плэйбой», для которого я переводила маленький рассказ Павича. В одном из абзацев я поняла слова «Дунай встал» как «Дунай замерз», и поэтому в нем нет рыбы. Оказалось, это совсем не так: Дунай встает в буквальном смысле, и даже начинает течь в обратном направлении, а рыба просто уходит на глубину. Вообще меня часто спрашивают: «Павича, должно быть, невероятно трудно переводить?». В том-то и дело, что нет. Он очень просто пишет. И в этом его главный фокус: он достигает красоты и нетривиальности с помощью самых простых средств.
Об увлечениях
Круг интересов Павича было довольно сложно определить — настолько он широк. До самого последнего момента он следил за новинками мировой литературы. Увлекался музыкой — обожал ходить на классические концерты, сам играл на скрипке и фортепиано. Любил путешествовать. Одно время он даже купил квартиру в Париже, но позже от нее избавился: это морока — каждый раз брать билет на самолет, когда тебя залили соседи... Он любил вкусно поесть — именно что не много, а изысканно. Интересовался теннисом — и сам в него играл, и за всеми крупными турнирами следил. В один из моих приездов в Белград я провожала Павича до дома. Стояла прекрасная весенняя погода, мы шли по улице медленно, болтали о жизни. Вдруг он увидел афишу выставки, посвященной какому-то сербскому астроному. «А давайте зайдем, — предложил он. — Меня так волнует астрономия, и как там все на небе устроено...» В общем, он интересовался всем. В последние годы — даже компьютерными играми.
О фантазии
В его книгах нет реальных персонажей. Да и как таковой нашей жизни там нет — это другая планета. Одна из последних его книг «Бумажный театр» — это полностью выдуманная антология мировой литературы. Он придумал 38 писателей (по числу стран, в которых были переведены его книги) с биографиями и библиографиями, и написал для каждого из них рассказ. Все это чистая фантазия. Можно сказать, что он жил в каком-то своем параллельном мире.
О политике
Вопреки расхожему мнению, политика его не интересовала. Поверьте, политические новости — это такие мелочи для человека, который погружен в свой мир и пытается перенести его на бумагу! Война, конечно, не могла пройти мимо него, он очень переживал — чисто по-человечески. Но отношения политических элит Америки, ЕС, Сербии, России его не интересовали совсем, он даже гнушался этой темы. Он считал все это грязью.
О последней встрече
Это было в марте. Мы с директором издательства «Амфора» поехали к Павичу в Белград, чтобы подписать с ним договор (с «Азбукой» у него отношения закончились, и он по каким-то причинам захотел поменять издателя). Приехали к нему в Академию науки и искусства. Он принимал нас в своем кабинете. Стены были увешаны картинами, и там, в частности, была работа его сына «Пейзаж, нарисованный чаем». Сын в буквальном смысле приготовил заварку и писал ею на холсте. Собственно, эта картина и вдохновила Павича на создание одноименного романа.
На следующий день он мне позвонил и пригласил погулять по центру города. Мы долго бродили по улицам, говорили ни о чем, потом пили чай в каком-то уютном кафе...
Расставаться не хотелось ни мне, ни ему.
О неизданном
После выхода романа «Другое тело» Павич сказал мне: «Это моя последняя книга. Больше писать не буду — устал». Потом вдруг звонит: «Лара, у меня тут новая книжка готова — «Бумажный театр». Не так много времени прошло, меньше года, он вообще довольно быстро писал... После выхода «Бумажного театра» мне снова было сказано: «Все, теперь точно хватит — я хочу просто пожить». Но в 2009 году на свет появилась повесть «Мушка». Перед тем как отдать ее на перевод, Павич сказал мне, что «в ней впервые много автографических моментов». Действительно, когда я переводила, то обнаружила множество вещей, связанных с его жизнью. Правда, один эпизод меня смутил. Главный герой, то есть сам Павич, пишет свою политическую автобиографию и завещает опубликовать ее после смерти. Я подумала: «Неужели он нам готовит какую-то сенсацию? Или просто в очередной раз разыгрывает?»
Милорад Павич со своей второй и последней женой, писателем и журналистом Ясминой Михайлович
Khazars.com
