«Меня поражает московская публика. Мне непонятен ее псевдопатриотизм. Для этой аудитории важно только то, что на сцене стоит российский конкурсант, и не важно, как он играет».
Скрипач, Народный артист России, профессор Музыкальной академии Токио (Япония), консерваторий Любека (Германия), Лондона (Великобритания), Мадрида (Испания), Высшей школы музыки Кельна (Германия)
Захар Брон — Екатерине Ключниковой
Для чего сегодня нужны музыкальные конкурсы? Сейчас их такое количество, что само звание лауреата практически ничего не значит. А Вы все равно продолжаете выставлять своих учеников на различные музыкальные соревнования.
Действительно, в связи с невероятным количеством конкурсов звание лауреата уже давно девальвировалось. Если кто-то пишет, что он лауреат международных конкурсов, то это абсолютно ничего не значит. Отрицательный момент — это принцип спортивной состязательности, который не очень-то правомерен в нашем деле, особенно если вместе в одном конкурсе сталкиваются уникальные явления. Но, слава Богу, это бывает очень редко. Я горд, что один из моих учеников, Вадик Репин, победил на крупнейшем международном конкурсе в Брюсселе в 1989 году. А что было бы, если вместе с ним соревновался другой мой ученик — Максим Венгеров… ну или чейто другой воспитанник? По регламенту конкурса там, как и здесь, на конкурсе Чайковского, первую премию делить никак нельзя. Получается, что тогда в этой ситуации один из них — из двух моих замечательных учеников — был бы априори хуже, чем другой. А это невозможно. Их нельзя сравнивать. Есть в конкурсах и положительный момент. Нет лучше ситуации, когда юный музыкант поставлен в такие условия, что должен показать максимальный уровень и тем самым продвинуться профессионально. Так вот, идеальнее, чем ситуация конкурса, ничего нет, там происходит полная концентрация сил. Когда начинается концертная деятельность, то, особенно при попустительстве критики, идет иногда такая халтура, которую я никогда не могу позволить своим ученикам. Те, кто хочет работать со мной, должны понимать это.
Одна Ваша ученица только что стала лауреатом первой премии на конкурсе Чайковского, вторая — лауреатом четвертой премии. Вы — в жюри. На конкурсе виолончелистов абсолютно такая же ситуация. Первая и четвертая премии — у воспитанников председателя жюри. Вы можете прокомментировать эту ситуацию?
Ну, во-первых, не все ученики членов жюри вышли в финал. Я могу Вам и по конкурсу виолончелистов, и по нашему конкурсу, и даже по своим ученикам сказать, что очень много из них не прошло. И это уже дело субъективное… А Вы лично можете предложить какой-то другой выход?
Я не хочу, чтобы мы с вами сейчас находили решения этой проблемы. Я лишь прошу Вас прокомментировать…
А это и есть мой комментарий. Дело в том, что на этом же конкурсе когда-то давно был проведен эксперимент. Педагоги, чьи ученики участвовали в конкурсе, не входили в состав жюри. Тогда в жюри сели музыканты из второго, третьего ряда, которые при этом были ассистентами или бывшими учениками тех профессоров, которых не допустили. Понимаете? Все равно судили люди, которые так или иначе причастны к конкурсантам. Дело в том, что найти идеальную систему невозможно, а кто найдет, тому нужно дать Нобелевскую премию. Та же проблема и с системой оценок, которая также зависит от субъективного мнения людей. Когда я провожу свои конкурсы (например, конкурс им. Давида Ойстраха или конкурс Венявского, где я бывал президентом), то у меня есть некоторые свои принципы. Если у жюри существуют какие-то расхождения и сомнения, то в большинстве случаев выносится решение в пользу участника. Лучше ошибиться в эту сторону, чем нанести травму. В финал все равно выходят только лучшие. А все, кто в этом сомневается и пишет идиотизм в интернете, обвиняя нас в чем-то, в музыкальном исполнительстве сами ничего не смыслят. Тем более, еще раз повторю, не все наши ученики прошли в финал — моих двух девочек не пропустили, еще и у других членов жюри ученики не прошли. Мы никак не можем помочь своим, ведь мы за них не голосуем. Те же, кто прошел в финал, не посрамили конкурс, во всяком случае, мои две девочки — это точно.
Вы, оказывается, читаете критику в интернете?
Да, заглядываю. Но все писульки, которые строчатся в интернете, они же от некомпетентности и от злости.
Как Вы считаете, объективность вообще возможна на музыкальных конкурсах?
Поймите, что в исполнительских конкурсах есть три составляющие: талант, профессиональный уровень и артистизм. Как бы конкурсант ни был подготовлен, если его талант не велик, он никому не нужен. И наоборот, если талант великий, но нет выучки, то тоже — кому он нужен? Поэтому в процессе оценки сопоставляются все эти три явления: талант, который должен задевать, профессиональная выучка высокого класса и яркая артистичность. Если все эти три качества присутствуют, тогда уже трудно будет говорить о необъективности. Но она получается, если нарушаются эти пропорции в оценке. На этом конкурсе меня немножко поражает московская публика — в свое время это была лучшая публика. Мне непонятен ее теперешний псевдопатриотизм и все эти разговоры о том, что российских скрипачей специально не пропустили в финал. То есть для этой аудитории важно только то, что на сцене стоит российский конкурсант, и не важно, как он играет.
Тогда как Вы можете прокомментировать сложившуюся ситуацию в третьем туре скрипачей: четыре финалиста из шести — представители азиатских стран.
Я ждал этого вопроса. И мне кажутся странными такие разговоры. Я об этом постоянно читаю много разных гадостей. И о себе в интернете читаю какие-то совершенно непонятные и неуклюжие вещи. Почему раньше никто в мире — в мою бытность и тогда, когда Владимир Теодорович Спиваков блистал на конкурсах, — никто не задавался вопросом, что советские музыканты осуществляют экспансию в Европе?! Я бы иначе ставил вопрос, и это было бы мне лично приятнее. В силу исторической ситуации многие годы мы жили в условиях изолированной страны. Какие-то вещи у нас были на максимально высочайшем уровне. Да, конечно, мы этим гордились. Другое дело, что люди, которые работали над достижением этого уровня, были подвижниками и ничего не получали за свой труд. Их никуда не пускали, но они продолжали трудиться и все стремились к лучшему и лучшему. И вот когда в конце 80-х годов вдруг все рухнуло, то началась полная чехарда и никто не понимал, что вообще происходит. Очень многие стали работать на Западе, просто у них появилась такая возможность. Прекрасный пример — великий, ныне покойный Мстислав Леопольдович Ростропович. Да, последние 20 лет он жил на Западе, но все равно остался, во-первых, русским музыкантом, а во-вторых, представителем и пропагандистом русской линии виолончельной школы. Поэтому азиаты, которые исполняют музыку, совершенно разные, и они продолжают различные музыкантские школы. Почему их нужно обязательно оценивать по разрезу глаз или по составу крови? Вот этого я никак не могу понять… Я считаю, что просто неправомерно разделять музыкантов по национальному признаку.
Доцент Новосибирской государственной консерватории Захар Брон занимается с юным скрипачом Вадимом Репиным. 1983 год |
То есть музыканты не различаются по национальностям и Вы не сможете на слух определить, что вот это играет азиат, а вот это европеец?
Нет конечно. Мне важно другое: нужно различать их по исполнительским школам, так как музыка в принципе — искусство интернациональное. Понимаете, мне все равно — азиат он или не азиат, если он впитывает ту школу, которую я стараюсь развивать дальше. А стараюсь я продвигать нашу российскую школу, я работаю в очень многих странах, и в России тоже. Они — корейцы, японцы — показывают лучшие образцы того, что я им даю. Почему их надо всех в одну кучу мешать? Надо отдать должное тому факту, что российские музыканты очень долгое время были в трудном финансовом положении. В нашей стране были такие сильные потрясения, разрешить которые можно будет только на протяжении большого количества времени. Хотя вдруг после всей той неразберихи, после разрушения Советского Союза я вижу, что уже начинается какой-то рост. Этого нельзя не отметить.
То есть российская скрипичная школа долгое время находилась в кризисе, а сейчас начинается ее постепенный подъем?
Она никуда и не девалась, просто немножко рассредоточилась. Раньше все было в Москве и Ленинграде, а сейчас те же педагоги работают по всему миру. Вот возьмем, например, виолончельную школу в Германии: там работают педагогами Давид Герингас и Наталья Гутман… Я могу назвать еще множество имен русских музыкантов, которые преподают за рубежом. Или в той академии, где я работаю, рядом со мной работает профессор Виктор Третьяков. И поэтому если у нас учатся азиаты, то они уже далеко не азиаты по своему менталитету и мышлению. Другое дело, что их работоспособность, их обязательность дают колоссальные результаты. Они, на мой взгляд, прекрасно вписываются в критерии, которые характеризуют хорошее исполнительство.
Вы считаете, что решение жюри конкурса было во всем справедливым и объективным?
По мнению многих в жюри и тех, кто мне звонит, и по мнению того же вашего интернета, бесспорным лидером среди концертмейстеров была великолепная Ирина Виноградова, которая играла со всеми моими четырьмя ученицами. Она уникальная пианистка и музыкант, поэтому во многом благодаря ей мои две девочки вышли в финал. И вот я до сих пор не могу до конца понять, почему она не вошла в число лучших пианистов конкурса? По поводу распределения мест я совершенно убежден, что две скрипачки — Маюко Камио (лауреат первой премии. — The New Times) и Соенг Юн (лауреат четвертой премии. — The New Times) — уникальны. Хоть они мои ученицы, но я могу судить здесь совершенно объективно. Именно они должны соревноваться за высшие награды и получать их.
Вы известны как педагог, который заботится о будущей карьере своих учеников. Как Вы считаете, хороший преподаватель должен быть еще и хорошим импресарио?
Меня сложно назвать импресарио. Я лишь помогаю своим ученикам. Моя помощь ученикам заключается лишь в одном: я свожу своих воспитанников с великими дирижерами и даю им шанс выступить на больших сценах. Тут я, конечно, помогаю, потому что туда пробиться бывает очень сложно. Кстати, у меня есть одна ученица, которая уже бывала и в Москве. После того как ее услышал великий Ростропович, он сыграл с ней 15 концертов! Она хотела выступать и в этом конкурсе. Я не знаю, как это назвать, но ее не допустили даже к первому туру. Она не прошла отборочное прослушивание по записи, и этот факт сразу говорит о качестве конкурса Чайковского в целом. Не буду комментировать эту ситуацию… Знаете, я счастливый человек: многие мои ученики вошли в музыкальную элиту. Как показывает история, в педагогике это бывает очень редко. Но при этом в свое время меня постоянно гноили за Вадика Репина и Максима Венгерова, здесь, вот в этом городе и в этой стране.
