Это уже семнадцатый роман-антиутопия классика американской литературы. Главному герою Джеффри Локхарту тридцать четыре года, он обеспеченный безработный. Его отец, миллиардер и покровитель технического прогресса, приглашает сына в криогенную лабораторию вблизи Челябинска, рядом с которым упал метеорит. В лаборатории ждет «заморозки» смертельно больная мачеха Джеффри. Пасынку предстоит провести несколько дней в «Конвергенции» — общине технократов, которые верят в победу науки над смертью: их цель — забыть историю внешнего мира и уберечь свои тела и сознание от старения.
НАЧАЛО АНТИУТОПИИ
Дон Делилло, сын итальянских рабочих-иммигрантов, вместе с Томасом Пинчоном, Филипом Ротом и Кормаком Маккарти определяет современный литературный ландшафт Соединенных Штатов. На родине и за ее пределами он известен прежде всего как автор романов «Белый шум» о тотальном проникновении медиа в повседневную жизнь американцев (Национальная книжная премия США за 1985 год) и «Изнанка мира» (вышел в 1997 году) — об изменении границ частной и публичной сфер в жизни человека. Именно в этой книге писатель предсказал наступление эпохи терроризма, которая началась для западного мира с атаки на башни-близнецы и продолжается сейчас. Предыдущие романы Делилло часто основывались на переосмыслении исторических событий, в частности XX века: испытаний ядерной бомбы в СССР, убийства президента США Джона Кеннеди. В новом романе «Ноль K» читателю предстоит следить за решением одного из самых противоречивых вопросов современности: может ли человечество доверить свое будущее искусственному интеллекту?
Редкая для этого жанра особенность «Ноля K» в том, что его читатель оказывается в самом начале антиутопии, там, где еще есть выбор между технологической революцией и привычным миром, населенным преимущественно людьми, а не роботами.
Джеффри Локхарт — наш типичный современник, который с подозрением смотрит на окружающий мир, скептически относится к глобальным переменам и ведет размеренный, малопримечательный образ жизни.
Борьба за сознание главного героя начинается в коридорах лаборатории, в замкнутом пространстве, почти лишенном окон и связи с внешним миром, а основные события происходят на психологическом уровне. Комната юноши напоминает тесную и функциональную каюту космического корабля — или черепную коробку будущего человека, место без истории. Джеффри изучает инфраструктуру лаборатории (вертикальный и горизонтальный лифты, пищеблок, общие и потайные коридоры и пространства, куда можно попасть только по пропуску со вшитым GPS-маячком), чтобы понять свое отношение к будущему. О передовых технологиях он знает мало, как и большинство его современников, и эта атмосфера неизвестности порождает бесконечные вопросы: «Когда нам удалось продлить жизнь и приблизиться к тому, чтобы стать существами, вечно возобновляемыми, что сталось с нашими импульсами, нашими стремлениями?»; «Разве смерть не благо? Разве не она определяет ценность нашей жизни, минута за минутой, год за годом?»; «Ценны ли мы, если живем вечно?»
Гегемония навязанного, призванного отразить разом наступившую новую реальность «новояза» — одна из первых примет любого тоталитарного общества
В ответах на подобные вопросы и скрыты принципы общины «Конвергенция», а возможно, и будущего человечества. Но ответов не предполагается, потому что в антиутопии Делилло отсутствует определяющий элемент человеческого общества — диалог. Читатель узнает лишь тайну названия романа, которое отсылает к температуре абсолютного ноля по Кельвину (минус 273,15 градуса по Цельсию).
ТОТАЛИТАРНЫЙ ПРОГРЕСС
Роман пронизывает тотальная конспирология. Путешествие в лабораторию напоминает эпизод из шпионского романа времен Холодной войны: молчаливые провожатые, пересадки в нескольких странах, словно прямого рейса нет, одиночество в салонах самолетов — и никто по дороге не смотрит в глаза. Технократическое будущее напоминает хорошо оснащенное современной техникой здание КГБ и отталкивает главного героя. В коридорах можно встретить сотрудников с непроницаемыми лицами или Монаха, чья работа — разговаривать с умирающими в местном хосписе. Это обширное сумрачное помещение с низким потолком, похожее на библиотеку рядами отсеков. Только в отсеках «не студенты, а пациенты — одни сидели, другие были зафиксированы в вертикальном положении, третьи лежали навзничь, неподвижно, с открытыми глазами или с закрытыми».
Писатель не раз останавливается на сценах умирания, которые в будущем станут необязательными. В отличие от многих, Делилло не идеализирует прогресс, а наделяет его приверженцев истовой религиозностью. Община «Конвергенция» напоминает скорее секту, чем научное сообщество, — однотипная одежда, досуг в формате проповеди, разный уровень доступа к знаниям и неназванный внешний враг. От кого скрывают криогенную лабораторию — понять невозможно: вероятно, противники прогресса покажут лицо, когда ученые докажут жизнеспособность своих теорий.
«Ноль K» — ответ Дона Делилло на растущее медианасилие в современном обществе. Его замороженное бессмертие — как бегство от реальности, с которой читатель все чаще связан только экраном гаджета
Главный герой выведен автором как характерный представитель современного общества: он зритель, тот, кто почти не предпринимает действий, его поступки мало на что влияют. С помощью внутреннего монолога героя автор ставит перед читателем еще один парадокс бессмертия: если раньше картины, стихи, музыка создавались для смертных, то что можно будет предложить бессмертным или хотя бы нанолюдям? Будет ли искусственный интеллект заниматься творчеством, и если будет, то каким? Принципиальная и не решенная футурологами проблема.
Дни в лаборатории становятся для героя периодом отчуждения, самый пугающий механизм которого — формирование нового языка, не имеющего отношения ни к каким уже существующим: одних ему обучат, а другим — тем, кто уже в криосне, — его привьют: «Эта языковая система явит новые смыслы и даже новые уровни восприятия». Параллели очевидны: гегемония навязанного, призванного отразить разом наступившую новую реальность «новояза» — одна из первых примет любого тоталитарного общества. Все опыты человечества по созданию и мирному внедрению искусственного «общего языка» (такого, как эсперанто) пока не убедительны.
НОСИТЕЛЬ ЯЗЫКА
В романе Делилло эта старая идея обретает новый поворот, потому что технократы претендуют на лингвистическую революцию: создание инструмента для выражения новых смыслов в замкнутых условиях и при ограниченном контексте. Источником и хранилищем такого языка должно стать тело нового человека, состоящее уже не только из привычных нам плоти и крови, но и из наноорганов: «Мы поймем самих себя, как никогда не понимали, проникнем в свой мозг, в кровь, под кожу. Наша повседневная речь логичностью и красотой уподобится чистой математике. Никаких сравнений, метафор, аналогий. Этот язык не будет избегать объективной истины, ранее нам не доступной».
Однако художественное слово несовместимо с «объективной истиной». С исчезновением многозначности пропадут и «старые искусства», восприятие которых напрямую зависит от возможности языка порождать дополнительные смыслы. Сам источник и носитель языка — тело человека — трансформируется: «Если долго смотреть, начинало казаться, что бритые головы женщин застыли в первозданной, природной отливке. Наверное, таков принцип действия капсулы, подумал я, жесткий, проработанный научный подход — человек без прикрас, расформированный до состояния зародыша». Похоже, что, лишая человека всех прикрас в стремлении к научной истине, мы рискуем обнулить в нем все человеческое.
Размышления героя о возможном будущем в фоновом режиме сопровождают сценарии настоящего, но этот опыт дан герою опосредованно, напоминает криминальную телепередачу «Дежурная часть». В коридорах лаборатории Джеффри окружают экраны, транслирующие катастрофы из внешнего мира. Настоящее время оцифровано и отдаляется все дальше от обитателей технократического убежища.
На медиа как на решающий фактор в жизни современного человека Делилло указывал еще в 1985 году в романе «Белый шум». Джеффри, бродящего по мрачным коридорам лаборатории, можно сравнить с одним из второстепенных персонажей «Белого шума», пенсионером, который заблудился в супермаркете и провел там несколько дней, плутая между рядами йогуртов и хлопьев. Это потерянный контакт с внешним миром, связь, которую заменяет телеэкран, запускает во второй части романа еще один механизм антиутопии: непременную связь пространства произведения с миром читателя.
отцы и дети
У девушки Джеффри растет мальчик, усыновленный из украинского приюта. Этот ребенок представляет в «Ноле K» новое поколение, для которого школьное образование и культура не имеют никакой ценности, зато технологии — воздух, которым оно дышит. В интернете эти дети делают онлайн-ставки, предмет их азарта — авиакатастрофы: «Коэффициент выигрыша зависит от разных условий: авиакомпания, страна, временной промежуток, другие факторы. <…> Заходишь на сайт, читаешь условия, регистрируешь ставку. Страна, группировка, количество жертв. И обязательно временные рамки. Это должно случиться в течение такого-то количества дней, недель, месяцев». Как трудолюбивый миллиардер и технократ, отец Джеффри не находит общего языка со своим сыном, так и сам Джеффри не может повлиять на украинского мальчика, которого в последний раз увидит на одном из экранов в лаборатории.
За привычным конфликтом отцов и детей скрывается другое противоречие — смогут ли поборники гуманистического общества и технократы жить бок о бок, или прогресс разделит цивилизацию на два непримиримых лагеря?
Как и «Белый шум», «Ноль K» — ответ Дона Делилло на растущее медианасилие в современном обществе. Его замороженное бессмертие — как бегство от реальности, с которой читатель все чаще связан только экраном гаджета. Кто мы — действующие лица или зрители, заключенные в разъединяющие капсулы и сменившие смертные тела на бессмертные носители информации? Это мы узнаем позднее: анти-утопия пока в самом начале.
