Восемьдесят девятая церемония вручения наград Американской киноакадемии «Оскар» войдет в историю как одна из самых запоминающихся, а возможно, и поворотных в идеологическом смысле. Казавшемуся абсолютным фаворитом «Ла-Ла Ленду» Дэмиена Шазелла, раздражающему противников своей имитацией кинематографической старомодности, академики предпочли чрезвычайно прогрессивную картину — «Лунный свет» Барри Дженкинса, малобюджетный биографический очерк о бедном афроамериканце-безотцовщине, который вырастает геем. Одновременно с этим в своем стремлении сделать громкое политическое высказывание в защиту либеральных ценностей члены Американской киноакадемии обошли вниманием картины, говорящие о проблемах современного человека не столь прямолинейно, но, возможно, более глубоко.
Торжество толерантности
Не то чтобы Американская киноакадемия впервые открыла для себя проблемы гомосексуалов — можно припомнить десятилетней давности скандал с номинированным на восемь «Оскаров» гей-вестерном «Горбатая гора» Энга Ли, который уверенно шел на главный приз, однако проиграл «Столкновению» Пола Хаггиса и был награжден лишь за режиссуру, сценарий и музыку. Тогда многие наблюдатели прозрачно намекали на гомофобию киноакадемиков. То, что «Лунный свет» стал первой в истории гомосексуальной картиной, победившей в основной номинации, теперь дает радикальным аналитикам повод предсказывать переориентацию киноиндустрии — на права ущемленных меньшинств. Аналогичный поворот в кинобизнесе пророчили и после 11 сентября 2001 года, когда многим показалось, что Голливуд никогда уже не будет прежним, что он будет вынужден повзрослеть и стать серьезнее. Однако дело ограничилось изъятием из очередного фильма про Человека-паука сцены, где герой висит на паутине, натянутой между башнями-близнецами: по прошествии 15 лет можно констатировать, что рана со временем зарубцевалась, драматические фильмы о трагедии 11 сентября заняли свои уважаемые места на отведенных им культурных полках, а жизнь коммерческого кинематографа продолжилась в привычном духе. Так и сейчас, когда функцию самолета, врезавшегося в устоявшийся американский порядок, выполняет новый президент Дональд Трамп, вполне может оказаться, что голливудский маятник просто качнулся в другую сторону и произошедшее — лишь временная реакция на прошлогодний скандал из-за отсутствия афроамериканцев в номинациях, а также на испуг перед Трампом, способным, по ощущениям деятелей культуры, закрутить все гайки любым инакомыслящим.
Сейчас, когда функцию самолета, врезавшегося в устоявшийся американский порядок, выполняет новый президент Дональд Трамп, вполне может оказаться, что голливудский маятник просто качнулся в другую сторону
Традиционные жанры
Однако даже на нынешнем «Оскаре», перепуганном призраком тоталитаризма и потому особенно решительно вставшем на защиту либеральных ценностей, промелькнуло качественное кино, которое не зависит от сиюминутной конъюнктуры и исследует все те же важные вопросы самоидентификации, но более спокойно и глубоко — без поверхностных спекуляций на очевидных признаках вроде цвета кожи или сексуальных предпочтений. Есть в этой демонстративной привязке к внешним атрибутам что-то инфантильное — как бесконечно инфантилен «Лунный свет», не лишенный поэтичности «жестокого романса», однако в психологическом смысле предлагающий довольно наивный взгляд на формирование мальчиковой гомосексуальности, зарождающейся в школьном туалете, где дети меряются пиписьками. Впрочем, подобные измерения интересны и гетеросексуальным мальчикам любого возраста, что отражено в самом американском киножанре — вестерне, который в этом году тоже был представлен на «Оскаре». Фильм шотландца Дэвида Маккензи «Любой ценой» участвовал в четырех номинациях, включая главную, но не получил ни одной награды. Если «Ла-Ла Ленд» без затей паразитирует на классическом мюзикле, не внося в него ничего современного, кроме айфонов, то Маккензи элегантно упаковывает в жанровую оболочку вполне актуальную идею, с ковбойской прямолинейностью предъявляя ее в первых же кадрах. Там появляется намалеванная на стене техасского банка протестная надпись о том, что на иракские кампании стране денег хватает, а простой народ вертись, как хочешь. Он и вертится — в лице двух братьев, грабящих банк, чтобы расплатиться с ним же за ипотеку. Америка, облепленная банковской рекламой, предлагающей кредит в любое время и на любые цели, предстает в фильме обанкротившейся страной, которой нечем отдавать долги; из техасской глубинки некому позвонить даже в случае пожара, а людям приходится рассчитывать только на себя и на свои понятия о добре и зле. Ими и руководствуется персонаж Джеффа Бриджеса (выдвигавшегося на «Оскар» за роль второго плана), рейнджер, который изводит своего напарника-индейца расистскими остротами и на его замечание «Я наполовину мексиканец» отвечает: «Это хорошо, а то все обидные шутки про индейцев уже закончились». Вряд ли фильму, где присутствует столь неполиткорректный персонаж, могло светить хоть что-то на нынешнем «Оскаре».
Иезуиты и пацифисты
В своем стремлении заранее приласкать тех, кто обижен Трампом, главная мировая кинопремия едва не забыла о своей давней респектабельной манере хоть как-то поощрять почтенных, убеленных сединами кинематографистов. Впрочем, две статуэтки — за монтаж и за звук — все-таки нашлись для военной драмы Мэла Гибсона «По соображениям совести». Эта картина была выдвинута в шести категориях и вполне может считаться лучшим голливудским батальным полотном со времен спилберговского «Спасти рядового Райана», в 1998-м выдвинутого на 11 «Оскаров». «По соображениям совести» на свой лад подхватывает модную на нынешнем «Оскаре» тему осознания и защиты своей «инаковости»: герой Эндрю Гарфилда, пацифист, отправляющийся во время Второй мировой на Окинаву, но отказывающийся даже дотрагиваться до винтовки и потому определенный в санитары, выглядит белой вороной на фоне нормальных бойцов. Он до последнего настаивает: «Я не безумный, я просто верю в то, во что верю».
Вера — вернее, столкновение двух одинаково сильных вер, христианства и буддизма, — становится и темой нашумевшей религиозной драмы Мартина Скорсезе «Молчание» по роману Сюсаку Эндо о христианских миссионерах в Японии XVII века, которые поставлены перед невозможным выбором — между любовью к Богу и милосердием к человеку. Согласно Скорсезе, молчание Бога страшнее, чем отторжение социума или политические репрессии, и на вопрос, что ужаснее — предать своего Бога или стать виновником гибели людей, — ответить несколько сложнее, чем решить, нравятся тебе больше мальчики или девочки.
Военная драма Мэла Гибсона «По соображениям совести» вполне может считаться лучшим голливудским батальным полотном со времен спилберговского «Спасти рядового Райана», в 1998 году выдвинутого на 11 «Оскаров»
Даже мастерство живописца, которое продемонстрировал оператор Скорсезе Родриго Прието не нашло достойного отклика — это была единственная «оскаровская» номинация «Молчания», да и в ней оно проиграло нарядной, гламурной картинке «Ла-Ла Ленда». Между тем в художественном плане атмосферу старого Голливуда гораздо точнее воссоздает картина, упомянутая только в одной номинации — «лучшая работа художника». Это настоящее, живое, в отличие от «Ла-Ла Ленда», кино про кино, с едким юмором и тонким пониманием закулисной стороны дела, снятое авторами, которые давно в этом циничном бизнесе, но умудряются сохранять независимость от любых трендов. Речь, конечно же, о комедии братьев Коэнов «Да здравствует Цезарь!» То, что Киноакадемия предпочла проигнорировать это остроумное и наблюдательное произведение, можно отчасти объяснить тем, что коэновская картина вышла в начале года и к началу оскаровской гонки впечатления от нее уже подзабылись. Однако думается, что свою роль сыграло в этом упущении академиков и другое обстоятельство: в персонажах «Цезаря» слишком хорошо угадывается сатирический портрет именно тех людей, которым проще рефлекторно отреагировать на очевидные, схематичные социально-политические маркеры и ярлыки, чем на сложность, неоднозначность и иронию действительно художественного взгляда на мир.
Фото: kinopoisk.ru
