На первой выставке с таким названием, прошедшей в Еврейском музее год назад, было показано рождение авангарда — то, что создавалось с начала XX столетия до 1917 года. Теперь нас ждет продолжение: эволюция этого течения в искусстве после революции, момент его абсолютного признания, а затем — запрет и смерть в конце 1930-х. Особенный интерес вызывают неизвестные работы авангардных художников — знаменитых, малоизвестных и тех, о существовании которых никто не подозревал.
Из провинции в столицу
«Есть, например, совершенно забытый украинский художник Иван Удод, — рассказывает куратор выставки, руководитель «Центра авангарда» Еврейского музея Андрей Сарабьянов. — О нем вообще ничего не известно, и на Украине про него не знают. Я нашел в Краснодарском художественном музее около десятка его работ, очень забавных, в основном графику. Известно, что Удод участвовал в авангардных украинских выставках еще до революции — в Киеве, Харькове. Но это все».
В глазах власти ценность современного искусства не бесспорна. В 1918-мвсе было иначе — при Наркомпросе возникло Музейное бюро, целью которого была закупка произведений современного искусства
Вслед за Удодом Сарабьянов называет другие забытые имена — Якова Паина, Давида Циперсона, Михаила Манькова, Людмилы Шмит-Рыжовой, Валентина Юстицкого. Их произведения представлены наряду с работами звезд русского авангарда — Василия Кандинского, Эля Лисицкого, Михаила Матюшина, Любови Поповой, Александра Родченко, Александра Самохвалова, Владимира Баранова-Россине… Но и у маститых живописцев мы видим на выставке работы неизвестные, для широкой публики — новые. Просто потому, что они не из Москвы или Санкт-Петербурга, а из других городов.
На выставке представлены 107 произведений — из музеев Архангельска, Вятки, Екатеринбурга, Иванова, Нижнего Новгорода, Нижнего Тагила, Омска, Самары, Тулы — всего из 17 городов. В каких-то музеях эти вещи находятся в постоянной коллекции, а где-то десятилетиями лежат в запасниках. Сарабьянов вспоминает, например, как трижды приезжал в Краснодарский художественный музей, и всякий раз ему доставали из запасников что-то новое.
То, что мы видим, — результат многолетней работы. Исследования начались очень давно, когда Андрей Сарабьянов только начинал собирать материалы для будущей «Энциклопедии русского авангарда». Трехтомный труд, опубликованный в 2014 году, стал самой масштабной работой по истории искусства той эпохи и открыл миру десятки забытых имен. А выставки, ставшие совместными проектами «Энциклопедии…» и Еврейского музея, вернули их в художественный контекст.
40 музеев в 40 городах
Как все эти работы попали в провинцию? Очень просто: их туда целенаправленно рассылали. «После революции авангардисты ненадолго получили возможность управлять искусством, — объясняет куратор. — Они хотели осуществить свою глобальную идею — построить новое общество на основе нового искусства. Они поменяли систему образования в искусстве, музейные структуры и прочее. В частности, создавали музеи современного искусства». Не один музей, а много, по всей стране — при том что нигде в мире подобных музеев тогда не существовало и сама идея такого музея была впервые высказана в России художником Иосифом Школьником — это случилось на I Всероссийском съезде художников в Петербурге в 1912 году.
Заметим, что в сегодняшней России вопрос создания музеев современного искусства — до сих пор предмет дебатов: и через 100 лет у него находится много влиятельных противников, в глазах власти ценность современного искусства не бесспорна. В 1918-м все было иначе — при Наркомпросе возникло Музейное бюро, целью которого была закупка произведений современного искусства. Это была инициатива Василия Кандинского — создать музей живописной культуры именно как место для исследования и обучения культуре живописи (графику и скульптуру он тогда не имел в виду). Но когда в 1919 году бюро заработало, закупалось уже все.
Предполагалось создать 40 музеев в 40 городах — тех, где были художественные училища, — чтобы учить будущих художников на оригинальных примерах. Идея спорная, но до середины 1921 года, пока бюро существовало, она реализовывалась. Из этих городов в Москву приезжали иногда люди, разбиравшиеся в теме, даже руководители музеев, а иногда и чиновники, ничего в этом не понимавшие, или просто посыльные. Под расписку они брали и увозили холсты, листы, скульптуры. В результате было создано несколько музеев, в том числе в Нижнем Новгороде, Костроме. В Питере появился Музей художественной культуры, существовавший в рамках Русского музея, — там были и выставки, и постоянная экспозиция. В Москве, на Волхонке, открыли Музей живописной культуры, для которого, кстати, и был куплен у Малевича его «Черный квадрат». По словам Сарабьянова, сохранилось описание этого музея, который дважды переезжал, а в 1926 году был закрыт.
Сегодня это трудно себе представить: нищее государство не просто инициировало создание современных музеев, но выделяло на это деньги, причем немалые. Художник-авангардист, родоначальник конструктивизма Владимир Татлин писал: «Денег теперь как у ***** (секс-работницы. — NT), так же храню в чулке».
Русский Толедо
На выставке очень мощно представлена Витебская школа, которая, безусловно, отдельное, очень важное явление в русском искусстве, не только изобразительном. Илья Репин называл Витебск «русским Толедо»: живописец имел в виду скорее местные пейзажи, живописные церкви на крутых берегах Двины, но в культурной жизни России этот городок в черте оседлости сыграл роль, может быть, сопоставимую с ролью Толедо, родины великого Эль Греко, в культурной традиции Испании. Это был интернациональный центр искусств, знаменитый не только своим уроженцем Марком Шагалом и Казимиром Малевичем, который там преподавал, — в Витебске жил и создавал свои труды философ Михаил Бахтин. В городке Невиль Витебской губернии родились великая пианистка Мария Юдина и ее двоюродный брат Лев Юдин, один из учеников Малевича, — на выставке есть его живопись и графика, как и работы других «птенцов» Малевича: Дмитрия Санникова, братьев Георгия и Марка Носковых, Ивана Гавриса, Льва Циперсона…
Как центр современного искусства этот белорусский город расцвел, конечно, благодаря Малевичу, а когда тот в 1922 году уехал оттуда вместе с преподававшей у него Верой Ермолаевой и большей частью учеников, художественный Витебск кончился. Но художники Витебской школы продолжали жить и творить.
Неизвестный художник
В зарубежных учебниках по искусству XX века русскому авангарду отводится обычно маленький раздел, никак не сопоставимый с тем реальным значением, которое он имел для развития мирового искусства. Вписав в историю новые имена и сюжеты, автор выставки надеется этот раздел расширить, возведя авангардистов на заслуженный пьедестал.
До сих пор это искусство удивляет, раздражает — потому что оно все еще живо. Многих раздражает даже шпалерная развеска на выставке, когда работы висят друг над другом сплошными рядами. Но авангардисты и сами так выставлялись, эпатируя публику. Мы наблюдаем в этой экспозиции эволюцию всех стилей, возникших в 1910-е, таких как кубофутуризм, примитивизм, сезаннизм. Видим, как в 1920-х на авангардную сцену выходит новое поколение художников, учившихся во ВХУТЕМАСе, — Высших художественно-технических мастерских — у самых известных мастеров авангарда (главным образом у представителей «Бубнового валета»), как возникают беспредметная живопись, конструктивизм, сюрреализм — тут, кстати, есть великолепная сюрреалистическая вещь Тышлера. И все это — лицо нового искусства, забытого в свое время и заново открытого на излете советской эпохи.
Многих раздражает даже шпалерная развеска на выставке, когда работы висят друг над другом сплошными рядами. Но авангардисты и сами так выставлялись, эпатируя публику
Но оказывается, что и сегодня эта тема приоткрыта слегка, не более того. Даже о своих последних находках Андрей Сарабьянов говорит, что они лишь верхний слой. Это, с одной стороны, внушает оптимизм — можно рассчитывать на новые открытия, но с другой — заставляет думать о трагедии художников, пополняющих список забытых имен. Таких, как, например, Валентин Юстицкий, представитель школы саратовского авангарда, — Сарабьянов считает его гением и надеется, что кто-нибудь, вдохновившись нынешней экспозицией, устроит его персональную выставку. Или вхутемасовец Роман Семашкевич — в чувашском музее нашлась его единственная, чудесная работа. Семашкевича расстреляли в 1937-м, картины конфисковали и, видимо, уничтожили, но что-то успела спасти его вдова… Или еще один вхутемасовец — Ефрем Давидович, сгинувший в лагерях: единственный его автопортрет Сарабьянов нашел в Астраханской картинной галерее. Во ВХУТЕМАСе его считали будущим Рембрандтом и Тицианом, а в астраханском музее автор этой работы значился как «Н.Х.» (неизвестный художник) или «Давидович под вопросом».
Теперь вопрос снят.
Фото: Ярославский художественный музей/Еврейский музей и Центр Толерантности, КОГБУК «Вятский художественный музей им. В.М. и А.М. Васнецовых» г. Киров, Ярославский художественный музей, Саратовский государственный художественный музей имени А.Н. Радищева, пресс-служба еврейского музея и центра толерантности, Екатеринбургский музей изобразительных искусств, Омский областной музей изобразительных искусств имени М.А.Врубеля, пресс-служба Еврейского музея и Центра Толерантности
