После первой зарубежной поездки — в Берлин, на встречу с канцлером Ангелой Меркель, — новый премьер-министр Великобритании Тереза Мэй отправилась в Северную Ирландию. Как и Шотландия, где премьер побывала ранее в этом месяце, Северная Ирландия проголосовала на референдуме 23 июня против выхода страны из ЕС. И снова задача Мэй — убедить жителей Ольстера, что выход из Евросоюза никаких негативных перемен в их повседневной жизни не вызовет. Между тем, наблюдатели обращают внимание на то, насколько выверены и хорошо просчитаны шаги нового британского премьера в непростое для страны время. Так кто же вы, миссис Мэй?
В июне 2012 года министр внутренних дел Тереза Мэй чуть было не угодила в тюрьму. Судья Барри Коттер предъявил ей обвинение в неуважении к суду после того, как ее ведомство не выполнило в срок постановление об освобождении из центра содержания нелегальных иммигрантов одного гражданина Алжира.
Неуважение к суду (contempt of court) — это в Англии серьезное преступление, караемое либо существенным штрафом, либо даже лишением свободы сроком до двух лет. Однако решение применять — не применять реальное наказание, или же ограничиться чем-то вроде выговора, оставлено законом на усмотрение судьи.
Неизвестно, насколько Тереза Мэй лично была виновата в сложившейся ситуации, хотя в любом случае министр несет ответственность за действия своих подчиненных. Судья вряд ли собирался реально отправлять министра за решетку — но хотел послать сигнал: по его мнению, постоянные громкие и публичные призывы Мэй к выходу Британии из Европейской конвенции по правам человека и из юрисдикции соответствующего международного трибунала поощряли пренебрежительное отношение иммиграционных служб к судебным решениям.
В любом случае меры были приняты, и подобные инциденты не повторялись. А ведь теоретически был шанс, что у Мэй появилась бы судимость, и тогда дорога в кресло премьер-министра была бы для нее сейчас закрыта…
Железная хватка
Впрочем, во многих других эпизодах Мэй проявила железную хватку. Гордилась, что ей удалось преодолеть сопротивление всех юридических инстанций и, после многолетней изнурительной борьбы, выслать из страны опасного радикала — исламского проповедника Абу Катаду, оправдывавшего и поощрявшего акты террора. Суды не давали этого сделать из-за опасений, что на родине его подвергнут пыткам. Мэй лично отправилась в Иорданию и в результате сложных переговоров добилась от правительства этой страны письменных гарантий, что запрещенные в Европе методы не будут к нему применены. Вообще без репутации «ястреба» в иммиграционных делах вряд ли бы она добралась сегодня до кресла премьера, иначе правое крыло консервативной партии ни за что бы ее не приняло. Был ли это тонкий расчет или проявление глубоких убеждений — неизвестно. Иммиграция — самая болезненная тема для британского общественного мнения, способная определить исход выборов, да и референдум 23 июня о выходе из Евросоюза тоже был выигран сторонниками Brexit именно благодаря неустанному педалированию этой проблемы. А Тереза Мэй, без сомнений, — политик до мозга костей.
Но в других вопросах она вовсе не была похожа на типичного политика правого толка.
Зловредная партия
Знаменитый эпизод — ее сенсационное выступление на партийной конференции консерваторов, находившихся тогда в безнадежной оппозиции, в 2002 году. Тогда она поставила вопрос предельно резко: для того, чтобы начать выигрывать выборы и вернуться к власти, партия должна измениться и для начала беспощадно честно взглянуть на себя в зеркало. «Люди называют нас «nasty party», — сказала она шокированным делегатам. Это английское слово — «nasty» — не имеет полного аналога в русском языке. Но приблизительно можно передать его смысл словом «зловредная». Действительно, в тот момент партия тори то ли не хотела, то ли не могла избавиться от этого клейма, от широко распространенного представления, что ее интересуют только кастовые интересы благополучных, обеспеченных слоев и богатеев, а на участь менее благополучных и обездоленных, вообще на большинство ей попросту наплевать.
Тогда обозреватели были единодушны: такого оскорбления, такого «предательства» партия ей не простит. Нельзя говорить столь неприятные вещи прямо в лицо, с трибуны партийного съезда, радуя левую прессу, лейбористов и вообще всех политических врагов и противников. Даже если, нехотя признавали многие тори, в сказанном есть доля истины. И действительно, некоторое время она оставалась для многих почти парией. Казалось, ее карьера обречена. И Дэвид Кэмерон поначалу не решился предложить Мэй сколь-либо значительного поста в теневом кабинете, несмотря на то, что ее скандально откровенное заявление было созвучно его позиции. Мало того, оно помогло ему яснее сформулировать программу реформирования партии и того, что назвали «compassionate conservatism» (сострадательный, гуманный консерватизм). Партия сумела расширить свою базу, в значительной мере преодолела свой негативный образ неисправимо жестокосердных, равнодушных и высокомерных небожителей. И стала выигрывать выборы. Иным, по крайней мере на словах, стало ее отношение к обездоленным, к этническим и религиозным, да и сексуальным меньшинствам. Легализация однополых браков стала вехой на пути перемен. Но половина партии тори так и не смогла с этим смириться.
В 2005 году, когда Кэмерон был избран лидером, в партии было больше 250 тыс. членов. Сегодня — раза в два меньше… Настал момент, и Кэмерон выдвинул Мэй на авансцену, хотя некоторые и задавались вопросом: не на политическое ли заклание она отдана?
Каблуки, закопанные в землю
Должность министра внутренних дел считается самой трудной и опасной в британской политической системе. Проявишь твердость в борьбе с преступностью, покажешь себя сторонником жестких мер, и на тебя обрушиваются правозащитники и левая пресса, обвиняя в пришибеевщине. Выступишь за либерализацию и смягчение тюремного режима — правые клеймят тебя за слюнявый либерализм. Действуешь активно — тебя критикуют за поспешность, снизишь обороты — обвиняют в недостатке энергии. Что бы ты ни делал, все равно тобой недовольны. Недаром на МВД погорело так много политиков. Некоторые обозреватели изумляются, как Терезе Мэй удалось не только «выжить» шесть лет, но и завоевать уважение в кабинете и партии. Для этого потребовались неординарные качества: предельная самодисциплина, собранность, внимание к деталям. Ну и умение «держать удар» и корректно, но уверенно отстаивать свои позиции, не поддаваться давлению. «Она закапывает каблуки своих туфель в землю», — пишут журналисты, обыгрывая любовь Мэй к экстравагантной обуви, единственную известную ее слабость. Но в принципе идиома эта означает человека, которого никакими силами не сдвинуть с позиции, в верности которой он убежден. Обозреватели отмечают, что Мэй работала так много, так напряженно, отдавала столько сил руководству этим сложнейшим министерством, полицией, иммиграционными службами, взаимодействию с судами и так далее, что у нее совершенно не оставалось времени для «тусовки» и конфиденциальных перешептываний в вестминстерских коридорах. И в результате она осталась вне всяких коалиций и негласных фракций. Она оказалась редким политиком, идеологически близким к Кэмерону, но все же не входящим ни в какие группировки, политической «кошкой, которая гуляет сама по себе».
Считается, что так до политического олимпа не добраться. И наверное, это справедливо для «мирных» времен, но в условиях тектонического потрясения, перетряхнувшего британский истеблишмент после референдума, Мэй наоборот оказалась скалой в разбушевавшейся буре, потопившей вчерашних несомненных лидеров — и канцлера казначейства Джорджа Осборна, и бывшего мэра Лондона, любимчика правых Бориса Джонсона, и главного идеолога Brexit Майкла Гоува, да и самого премьера Дэвида Кэмерона тоже.
При этом Мэй доказала, что умеет быть лояльной — этим во многом можно объяснить ее присоединение, хоть и без особого энтузиазма, к кампании в поддержку членства Британии в ЕС, которую возглавлял премьер. И это тоже пошло ей в плюс: оказавшись на проигравшей, но имеющей сильные позиции в парламенте стороне, она осталась для нее «своей», но при этом и для противоположного фланга, для победителей, она с ее репутацией борца против иммиграции тоже приемлема. Вообще важнейший вывод из всего происходящего: британский правящий класс все же обладает инстинктом самосохранения: в решающий момент отверг лидеров Brexit с их завиральными, утопическими, оторванными от реальности программами возвращения во времена «старой доброй Англии», и выбрал в лидеры трезвого, хладнокровного, умеющего быстро просчитывать последствия своих действий реалиста.
А ведь многие предполагали, что для крайне правой фракции внутри партии консерваторов, давно мечтавшей о политическом реванше, референдум был прежде всего шансом осуществить переворот, взять власть в свои руки и свести на нет все реформы последних лет, направленные на либерализацию и идеологии, и практики партии тори. Искоренить тот самый «сострадательный консерватизм», который правые презрительно называют «консерватизмом мокрым». Так вот: переворот провалился. Здравый смысл возобладал.
Неизбежные сравнения
Не так давно один из грандов консервативной партии прошлых времен Кеннет Кларк, сидя в телестудии и не подозревая, что микрофон включен и его записывают, назвал Мэй «чертовски трудной женщиной». Но все-таки не такой трудной, как Маргарет Тэтчер.
Конечно, сравнения с первым в британской истории премьером-женщиной неизбежны. И общее между Мэй и Тэтчер, конечно, есть. Обе достаточно скромного социального происхождения, выходцы из провинциального среднего класса. Обе пробились, тем не менее, на высшие этажи власти, нарушив уютный междусобойчик отпрысков высших классов, выпускников самых престижных и дорогих частных школ, преисполненных ощущения прирожденной важности и избранности. Обе сумели оказаться в нужном месте в нужный час — в момент кризиса, с которым эти альфа-самцы просто не смогли справиться. Мэй, как и Тэтчер, неброско, но элегантно одевается. Позволяя себе небольшую вольность в подборе обуви так же, как «железная леди» выделялась своими оригинальными сумочками. Впрочем, про Мэй говорят, что она еще «железней», что она будто из стали сделана.
Но на этом сходство кончается, и начинаются различия.
Женская доля
Каждое время, каждый кризис требуют своего лидера. Тэтчер пришла с программой либертарианской революции в экономике и консервативного зажима во всем прочем. Мэй же поразила наблюдателей и публику радикальностью своей социально-либеральной программы. Главное, что ее тревожит, сказала она, — это неравенство. Она дала понять, что готова сделать борьбу с этим злом основным содержанием своей политики, поставив даже головоломную проблему Brexit на третье-четвертое место. Она прибегла к таким жестким формулировкам, которых не позволял себе даже бывший лидер лейбористов, левак Эд Милибэнд. Говорила о том, что человек, родившийся в бедной семье, проживает в сегодняшней Англии на девять лет меньше, чем представитель среднего класса. А если вы родились с темным цветом кожи, то с вами будут жестче, чем с белыми, обращаться правоохранители. Горек удел страдающих психическими заболеваниями — общество не предоставляет им достаточной поддержки. Но особенно Мэй беспокоит положение отпрысков белого рабочего класса, поскольку у них меньше всего шансов получить приличное образование и вырваться за границу бедности, говорила Мэй, обещая объявить неравенству и несправедливости войну.
Конечно, у такой программы пока не хватает конкретики, есть опасность, что провозглашенные лозунги останутся лишь словами. Из конкретно предложенного — резкое повышение роли сотрудников компаний и акционеров, которые должны получить возможность обуздать непомерные аппетиты директоров, назначающих себе миллионные зарплаты.
Кстати, такого невозможно было бы услышать из уст Маргарет Тэтчер, ей бы тезисы Мэй показались чуть ли коммунистической пропагандой. Но времена теперь другие — голосование рабочих и менее привилегированной части среднего класса предопределило исход референдума 23 июня. И голосование это было протестным — своего рода восстанием против элит. И, как тонкий политик, Тереза Мэй это отлично понимает. Отсюда и выбор приоритетов. Один из обозревателей пришел к выводу, что Мэй будет пытаться перестроить британский капитализм по германскому, более социально ориентированному, образцу. И что у нее в этом смысле больше общего с Ангелой Меркель, чем с Тэтчер. За исключением отношения к одежде и внешнему виду, разумеется.
Уже не в первый раз Британия уповает в трудную минуту на женщину — здесь вспоминают, какую огромную и позитивную роль сыграли в истории и Елизавета I, и королева Виктория, и Елизавета II, ставшая символом послевоенного возрождения и постепенного, трудного, не до конца завершившегося избавления от постимперского похмелья. Ну, и Маргарет Тэтчер, сумевшей резкими болезненными методами вытащить страну из гибельного застоя семидесятых. У Терезы Мэй есть шанс стать в этот ряд.
Справка NT
Новый состав кабинета министров Великобритании:
Филип Хэммонд, занимавший в кабинете Кэмерона важный пост министра иностранных дел, повышен до канцлера казначейства, то есть министра финансов. Должность эта в Британии считается второй по важности в правительстве после премьер-министра, недаром к ней прилагается сверхпрестижная служебная и жилая резиденция — по адресу Даунинг-стрит, 11, стенка в стенку с резиденцией самого премьера. Никто другой из членов правительства не удостоен чести жить и работать рядом с главой кабинета. Про Хэммонда иногда говорят, что он — «Тереза Мэй в брюках», в том смысле, что он напоминает лидера и феноменальной работоспособностью, и хладнокровием, и отсутствием любимчиков и неформальных отношений с коллегами.
Борис Джонсон, министр иностранных дел. Джонсон весьма популярен среди рядовых членов партии тори и, пожалуй, больше известен населению в целом, чем даже сама Тереза Мэй. Эксцентрик и остряк, он считается человеком непредсказуемым, к тому же у него дурная слава за пределами Британии. Неоднократно пренебрежительно отзывался о европейских лидерах и ЕС в целом. Нелегко себе представить, как он сможет теперь взаимодействовать с этими деятелями. Видимо, назначение это продиктовано, скорее, внутриполитическими и внутрипартийными соображениями, поскольку дает возможность обезоружить правое крыло правящей партии и «кинуть кость» ярым сторонникам Brexit, с подозрением следящим за действиями Мэй, входившей в число противников ухода из ЕС.
Эмбер Радд назначена на пост министра внутренних дел. Это — феноменальный карьерный рывок, ведь Радд стала депутатом парламента только шесть лет назад. В правительстве Кэмерона занималась проблемами климата, но политически это был не столь важный пост. Наблюдатели связывают назначение со стремлением Терезы Мэй существенно увеличить число женщин в правительстве.
Дэвид Дэвис возглавил новое, специально созданное правительственное ведомство по выходу страны из ЕС. Дэвис — давно известный убежденный евроскептик, сторонник ухода из ЕС.
Лиам Фокс — министр по делам международной торговли. В 2010–2011 годах он занимал пост министра обороны, но вынужден был со скандалом уйти в результате обвинений в непотизме. Фокс — пожалуй, самый правый деятель в кабинете Мэй, он выступал против легализации однополых браков, требовал судебного преследования газеты «Гардиан» за публикацию разоблачений Эдварда Сноудена. Теперь Фокс вместе в Дэвисом и Джонсоном тоже будет активно участвовать в переговорах по выходу Британии из ЕС и заключении новых торговых договоров.
Майкл Фэллон остался на посту министра обороны, несмотря на то, что считался одним из самых верных и преданных «кэмероновцев». Отличился своими нападками на Садика Хана во время избирательной кампании по выборам мэра Лондона, ложно обвинив его в потворствовании радикальным исламистам. Вынужден был позднее принести Хану свои извинения.
Джереми Хант — вопреки прогнозам, он сохранил за собой в кабинете пост министра здравоохранения, и это несмотря на свою непопулярность среди медиков и конфликты с молодыми врачами.
Лиз Трасс — министр юстиции.
Андреа Ледсом — министр по окружающей среде.
Джастин Грининг — министр образования.
Карен Брэдли — министр культуры. Заменила на этом посту Джона Виттингдейла, считавшегося «заклятым врагом Би-би-си».
Крис Грейлинг — министр транспорта.
Прити Пател — министр международного сотрудничества.
Дамиан Грин — министр работы и пенсий.
Грег Кларк — министр бизнеса, энергетики и промышленной стратегии.
Джеймс Броукеншир — министр по делам Северной Ирландии.
Элун Кэйрнс — министр по делам Уэльса.
Саджид Джавид — министр по делам общин и местного самоуправления (в кабинете Кэмерона он работал министром по делам бизнеса).
