Эти люди жили рядом с нами, а потом поднялись и уехали. На Донбасс — воевать за самопровозглашенные республики. На Донбасс — воевать в составе добровольческих батальонов АТО. Или в Сирию. Воевать против войск Асада, против россиян, против международной коалиции, путаясь в бесчисленном множестве группировок с тяжелыми для русского уха названиями. «До четырех тысяч примерно из России, и тысяч пять — из республик бывшего Советского Союза», — так оценил количество наших сограждан, воюющих на стороне боевиков в Сирии, Владимир Путин во время недавней встречи с моряками Северного флота, которые как раз из Сирии вернулись. Летом 2015 года глава Совбеза Николай Патрушев утверждал, что за боевиков — больше тысячи россиян и остановить рост числа таких добровольцев пока невозможно. Позже заместитель директора ФСБ Сергей Смирнов назвал другую цифру — 2,4 тыс. человек. Теперь вот — «до четырех тысяч примерно». И среди этих тысяч — отнюдь не только выходцы из исламских регионов РФ. Война, неизбежные и нарочито культивируемые зверства, постоянный риск и смерть как единственная перспектива оказываются настолько привлекательными, что могут заставить сменить веру и даже имя.
NT уже обращался к этой теме — мы писали о тех, кто по доброй воле вернулся с далекой и чужой войны, с теми, кто разочаровался и даже готов понести на родине наказание, лишь бы получить шанс на нормальную жизнь (см. NT № 22 от 29 июня 2015 года). Сегодня наш собеседник — из числа тех, кто предпочел остаться в Сирии и никакого разочарования не испытывает.
Одобрить его выбор, конечно же, нельзя, но тем важнее попытаться понять его мотивы, разобраться, что движет им и тысячами других, отчего люди бегут из мира в войну. В конце концов, если уж борьба с терроризмом — настоящая задача, а не пропагандистский штамп, то анализ причин, толкающих людей ехать умирать на другой конец света, — дело наиважнейшее.
Наш собеседник прошел путь от левого активизма до джихада. Искал в России возможность для политического действия, но нашел только намертво зачищенное политическое поле. Анархист из Калуги, он теперь где-то в Сирии. И подобный выбор наиболее радикально настроенных молодых людей, которым политика небезразлична, — страшная плата за сознательную работу государства по уничтожению сферы политического. Наш собеседник и там, в Сирии, ищет политику и, не осознавая, насколько страшные подробности того, что кажется ему теперь обыденностью, его же словам противоречат, готов рассуждать об исламистах как о новом «революционном классе», а о джамаатах — как об «анархистской утопии».
И уж конечно, отдельно стоит отметить, что помогла ему определиться с выбором государственная пропаганда. Слишком много, до странного много времени уделял телевизор успехам исламистов, описывая ситуацию в Сирии и Ираке, хотя, казалось бы, задача у госпропагандистов была обратная — доказать ничтожность и обреченность «воинов джихада». Рано или поздно усилия пропаганды должны были дать свои всходы. Они и дали.
* ИГИЛ («Исламское государство», ИГ) — организация, запрещенная в России как террористическая.
