Неофициальная статистика гласит: каждая четвертая женщина в России подвергалась домашнему насилию. Официальные цифры МВД намного скромнее — они учитывают только те случаи, по которым были возбуждены уголовные дела: за 2015 год зафиксировано 50 тыс. жертв домашнего насилия — 36 тыс. женщин, 11 тыс. детей и 3 тыс. мужчин. При этом сами же полицейские признаются: до возбуждения уголовного дела доходит примерно в 2% случаев. Часто потерпевшие либо не сообщают о произошедшем, либо забирают уже поданное заявление.
Согласно закону о декриминализации семейных побоев, вступившему в силу в начале февраля, уголовное преследование за насилие в семье теперь предусмотрено только при повторном нарушении в течение года. Многие восприняли это как сигнал обществу: раз в год бить можно. Глава Екатеринбурга Евгений Ройзман написал в Facebook, что практически сразу после принятия закона количество вызовов полиции и скорой на бытовые конфликты и семейное насилие увеличилось с 120–130 раз в сутки до 300–350.
«Я просто знала, что мама придет с работы и будет меня бить всем, что попадет под руку, и мне некуда бежать. Это была разрядка, снятие стресса»
Дискуссия вокруг закона о декриминализации домашних побоев вскрыла главную проблему — российское общество предельно толерантно к насилию в любом его проявлении. Более того, сами жертвы, как правило, склонны принимать и объяснять любое поведение агрессора. Получается, насилие и стало той скрепой, которая объединила общество намного лучше всех лозунгов и патриотических идей. За последние 10 лет проект закона «О профилактике семейно-бытового насилия» вносился в Госдуму 40 раз, но так и не стал действующим законом: многие наши граждане, вне зависимости от уровня образования и материального положения, считают это надуманной проблемой. Между тем при ближайшем рассмотрении оказывается, что она реальна даже для так называемых образцово-показательных семей, разница лишь в том, что в таких семьях предпочитают никоим образом не выносить сор из избы. Но это удается не всегда. О том, что может твориться внутри стен внешне безупречной семейной крепости, NT рассказали сами жертвы бытового насилия.
СВЕТЛАНА: НАСИЛИЕ ИЗ ДЕТСТВА
25 лет из своих 30 Светлана считала, что жила обыкновенной жизнью, искала проблемы в себе, искренне недоумевая, что могло стать причиной постоянных неврозов. Историк по образованию, она довольно легко обрабатывает и анализирует информацию, однако историю собственной жизни никак не может собрать в единое целое из множества осколков воспоминаний. На интервью согласилась из практических соображений — надеется получить терапевтический эффект.
«Когда мне было лет 10, бабушка спросила, бьют ли меня дома, и я ответила: «Да, конечно». Это было так же естественно, как умываться по утрам, у меня даже мысли не было, что может быть как-то иначе». Молодая симпатичная женщина с пронзительным взглядом, Светлана не пытается понравиться, говорит тихим, спокойным голосом. Она из обеспеченной интеллигентной семьи, которая для многих была образцом для подражания. Однако за закрытыми дверями творился беспредел: родители не просто били свою дочь — они превратили это в своеобразный ритуал. «Я просто знала, что мама придет с работы и будет меня бить всем, что попадет под руку, и мне некуда бежать. Это была для нее разрядка, снятие стресса. Я понимала, что ее агрессия не направлена лично на меня, это реакция на сложившиеся обстоятельства, просто срываться на мне было проще всего, потому что я была беззащитна», — Света считает, что играла роль некоего буфера для всего негатива и ее боль была ненапрасной: благодаря этому и была сохранена семья. Еще будучи маленьким ребенком, она решила, что нужно все перетерпеть и быть незаметной тенью — ради собственной же безопасности. Света даже научилась бесшумно ходить и дышать, что поражало многих ее знакомых.
В 10 лет девочку избил друг, который был на три года старше. Светлана вспоминает, что даже не защищалась и не убежала, а стояла и думала — что она сделала не так.
В 12 лет родители перестали избивать дочь: она отчетливо помнит тот момент, то ощущение счастья и колоссального облегчения, хотя напряжение от ожидания удара осталось до сих пор. Через какое-то время на смену побоям пришли агрессивные и откровенные прикосновения. Света пыталась говорить «нет», но в ответ слышала: «Как ты можешь нам не позволять тебя трогать?!» Света вспоминает, что постоянно находилась в состоянии защиты своего тела: «Самое страшное, когда один из родителей трогает ребенка, а другой поддерживает. Я прекрасно помню, что, когда отец меня трогал, я поворачивалась к матери и смотрела на нее с мольбой о помощи, но видела с ее стороны абсолютное безразличие». И выход оставался один — просто терпеть эти жуткие мучения.
Когда Светлане исполнилось 15, она пережила сексуальное совращение со стороны близкого друга семьи. Все произошло в присутствии родителей. «В тот момент я не очень понимала, что произошло и как это называется, но осознавала, что надо мной надругались. В этой ситуации простить родителей мне намного сложнее, чем того педофила, — рассказывает Светлана. — Надеюсь, он уже умер», — добавляет она, нервно улыбнувшись.
Светлана до сих пор не знает, простила ли она родителей в своей душе: «Иногда мне кажется, что они неспроста со мной так поступали — у них у самих, видимо, было трудное детство и различные психологические травмы, и они бездумно обращались со мной так же, как обращались с ними. В какой-то момент моя ненависть трансформировалась в миф об идеальных родителях — мне очень важен был этот светлый образ, это была своего рода защитная реакция на обрушение мира вокруг меня».
Светлана относится к тому небольшому проценту жертв домашнего насилия, которые смогли говорить о своей проблеме вслух и попытались вернуться к нормальной жизни. И все-таки, работая много лет с психологами, Светлана долго не могла поделиться тем, что с ней произошло в 15 лет: «Я 13 лет никому об этом не могла рассказать, настолько мне было стыдно, я даже саму себя заставила забыть эту историю, загнала себя в некую амнезию».
Комментарий. Надежда Замотаева, исполнительный директор региональной общественной организации «Независимый благотворительный Центр помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры», так комментирует историю Светланы: «Статистика за 20 лет работы нашего центра показывает, что сформировавшийся в обществе образ насильника — маргинала, маньяка, который выскакивает из подворотни, — реализуется в реальной жизни лишь в 10% случаев. В остальных 90% сексуальное насилие происходит в семье и ближнем круге. Однако люди опасаются этого шокирующего знания, и включается механизм психологической защиты — когда лучше как бы не знать того, чего ты не можешь принять».
ЕЛЕНА: ИСТОРИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА
«Я была таким паровозиком, который вез за собой вагон и маленькую тележку, а потом пар закончился, и все сломалось», — начинает свой рассказ Елена — ухоженная, уверенная в себе зрелая женщина, больше похожая на бизнес-леди из рекламного буклета успешной компании, чем на жертву насилия. В свои 54 года она — наглядное подтверждение тезиса, что после пятидесяти жизнь только начинается. Интересный, остроумный собеседник, артикулирует абсолютно здравые мысли, но, как только заводит разговор о ситуации в семье, картина мира начинает рассыпаться.
Со своим мужем Федором Елена знакома с 8-го класса, на 4-м курсе вышла за него замуж, а через два года у них родился сын. «Я всегда старалась сглаживать все острые углы, да и муж не был конфликтным человеком, — вспоминает Елена, — мне всегда казалось, что мы сложились, как пазл».
В конце 1990-х Елена открыла собственную консалтинговую фирму. Постепенно обросла солидной клиентурой — обслуживала 33 крупные компании. Муж все время работал наладчиком станков с программным управлением, однако никаких трений по поводу того, что жена статуснее и зарабатывает больше, между ними не возникало. Тем более со временем общими усилиями удалось пристроить мужа в научно-производственную компанию на хорошую должность с адекватной зарплатой, и Елена решила сократить объем своей работы, так как уже просто не могла все на себе тянуть. И тут ситуация резко поменялась.
Федор начал вести себя так, «будто он входит в первую тройку из «списка «Форбс», и главное — всю прошлую жизнь он как будто стер ластиком, пребывая в полной уверенности, что так всегда и было. По мнению Елены, муж стал агрессивным и неадекватным года два назад, однако друзья и знакомые считают, что все это проявлялось и раньше, просто она в своем Федоре «растворилась» и не замечала очевидного.
Она пыталась в очередной раз все сгладить, думая, что проблема может быть в ней: «Я спросила, что его во мне не устраивает, и получила в ответ, что не устраивает все».
«Очнувшись, увидела, как муж пошел и задернул шторы на окнах, и поняла: если не встану с пола, он просто забьет меня ногами»
В октябре в семье родилась внучка, и муж решил «обмыть ножки» с соседом. Елена накрыла стол, надеясь, что радостное событие поможет склеить семью. Однако все случилось с точностью до наоборот. «Когда сосед ушел, разговор плавно перешел в выяснение отношений, — вспоминает Елена Сергеевна. — Он молниеносно на меня набросился, посыпались удары, причем с такой злостью и силой, как будто хотел убить. Я падала, поднималась, потом потеряла сознание. Очнувшись, увидела, как муж пошел и задернул шторы на окнах, и поняла: если не встану с пола, он просто забьет меня ногами. Побежала в другую комнату, но он успел меня зажать дверью и стал душить. На какое-то время хватка ослабла, мне удалось вывернуться, и я успела позвонить его родителям. Прибежал его отец, сказал, что не надо никуда звонить, забрал сына, и они ушли. А у меня и не было мысли куда-то звонить, думала: проспится, придет и поговорим».
Федор не пришел — ни через день, ни через неделю. У Елены диагностировали ушиб почки, кровотечение и закрытую черепно-мозговую травму.
До полиции она так и не дошла — было стыдно и страшно. Да и мама отговаривала: «Вы же хорошо жили, пройдет время, и все забудется». Так же думала и сама Елена, даже sms мужу написала: «Федя, милый, вернись, тебя сглазили». Признается, что, если бы муж пришел и извинился, она бы простила. В конце концов в начале февраля в полицию Елену отвезли соседи. Начались судебные заседания, со стороны потерпевшей пришло множество свидетелей, а со стороны Федора анонсировался один, притом непонятно кто. 8 февраля Елена получила sms от сына: «Если папе дадут статью, то плохо будет всем. У меня будет испорчена анкета, а также у моего ребенка, а этого я допустить не могу, одумайся, пока не поздно». А 9 февраля собственный сын оказался тем самым засекреченным свидетелем со стороны отца и дал показания против матери.
Комментарий. Алена Попова, сооснователь движения «Стоп насилие!», видит в истории Елены довольно обыденный случай: «Нам с детства внушают, что нельзя выносить сор из избы и мужчин нужно беречь. Сказать себе «я не хочу этому следовать» оказывается большой проблемой. Когда случается насилие, женщина первым делом обращается к двум адресатам — к подруге или к маме. Вариант с подругами, кстати, часто срабатывает — это ведь суперсильный институт. А вот у мамы, как правило, противоположная реакция: это же отец твоих детей, нормальный мужик, ну сорвался, бывает… При таком подходе женщина, рассказывающая о своей проблеме, тем самым позорит семью. Именно поэтому официальная статистика сильно отличается от действительности — многие просто не находят в себе сил подать заявление, пройти через суд».
Фото: Анатолий Жданов/Коммерсантъ, Давид Френкель/Коммерсантъ
