До московского бюро «Сирийских авиалиний» по указанному на сайте номеру было не дозвониться, но офис компании на Фрунзенской набережной в Москве работает. Внутри образцовый порядок, на каждой стене просторного помещения портреты президента Асада, а сотрудников, как показалось, даже больше чем нужно. То и дело звонят телефоны, но никто не спешит снять трубку.
Во взгляде менеджера нет ни следа восточного радушия.
— Вылет в Дамаск по понедельникам, обратно по воскресеньям, — сухо сообщает он.
Удовольствие слетать в Сирию оказывается недешевым — около 30 тыс. руб. туда-обратно.
— А бывают у вас скидки? Акции, спецпредложения? — так и тянет продолжить фразу — «горящие туры».
— Если покупать сейчас, за полтора месяца, небольшая скидка будет, но имейте в виду, что билеты невозвратные, — с непроницаемым лицом отвечает менеджер.
От ворот поворот
Билеты в Бейрут — столицу соседнего Ливана — обошлись значительно дешевле, а до Дамаска отсюда всего 100 км с небольшим.
На бейрутском автовокзале Шарль Хелу таксисты суетливо обступают прибывших пассажиров, громко и нараспев оглашая пункты назначения. Слышу «Эш-Шам» — Дамаск по-арабски — и сразу соглашаюсь. Место в сравнительно комфортабельном микроавтобусе обходится в $20.
Дорога к пограничному пункту Эль-Арида проходит в основном по горной местности. На равнинах уже весна, а здесь кое-где еще лежит снег, который, кажется, не растопят даже самые горячие лучи низкого солнца. Вдоль дороги, и чем ближе к границе, тем чаще, встречаются символы привычной европейской жизни: гипермаркеты, «Макдональдсы», KFC и даже «Старбаксы». Все это кажется какой-то нелепицей — сложно представить, что здесь, совсем рядом с плацдармом одного из самых серьезных геополитических конфликтов последнего времени, люди могут жить совершенно обычной жизнью.
— Я поручился за тебя, — серьезно говорит Абу Маджид, когда мы садимся в машину. — Если ты сделаешь что-то плохое, отвечать буду я
Пересечь ливано-сирийскую границу — задача для туриста по понятным причинам непростая. Официально правила въезда в Сирию не изменились, но на специализированных туристических форумах пишут, что визы следует оформлять заблаговременно в консульствах арабской республики в своей стране. Для россиян (мужского пола) установлено еще одно ограничение: кроме визы необходимо получить официальное разрешение от российского Министерства обороны (в том, что это так, NT убедился на собственном опыте: наши попытки отправить спецкора в Сирию закончились неудачей ровно потому, что в сирийском посольстве в Москве, прежде чем выдать ему визу, требовали разрешение от МИДа РФ, откуда нас вежливо переправляли на «согласование» в Минобороны. — NT).
Если с выездом из Ливана проблем не возникло — пограничник без лишних вопросов с грохотом проштамповал паспорт, — то с въездом в Сирию все с самого начала пошло не так.
На контрольно-пропускном пункте (КПП) царит обстановка опрятной бедности, очередь — преимущественно из сирийцев, возвращающихся с заработков.
— С какой целью направляетесь в Сирию? — с подозрением спрашивает пограничник.
— Туризм, — отвечаю с улыбкой.
Собеседник с нескрываемым возмущением обращается к подошедшим коллегам, которые тут же начинают сверять сведения из паспорта с какими-то списками в массивных канцелярских папках. В конце концов пограничник решает воспользоваться правом отказать во въезде без объяснения причин:
— Вы не можете въехать в Сирийскую Арабскую Республику.
— Почему?
— Вам следует обратиться в посольство, — он возвращает паспорт и демонстративно отворачивается к монитору.
Водитель микроавтобуса виновато похлопывает потерянного пассажира по плечу, а некто в гражданском с шипящей рацией на поясе предлагает помочь с поиском транспорта в обратном направлении.
Попытка № 2
Утро следующего дня, снова автовокзал Шарль Хелу. Найти машину до сирийского Тартуса — на этот раз выбран другой маршрут — труда не составляет, в салоне кроме водителя уже сидят несколько пассажиров.
По дороге, которая ведет из Бейрута в ливанский Триполи, едем вдоль побережья Средиземного моря к контрольно-пропускному пункту Маснаа. Попутчики по-восточному неспешно беседуют, заполняя и без того прокуренный салон клубами табачного дыма.
Заговариваю с соседом — коренастым брюнетом Абу Маджидом, который, по его словам, работает в сфере медицины и вроде как даже поставляет медикаменты по госзаказам. Поддержка такого человека при пересечении границы может пригодиться. Объясняю ему, что планирую отдохнуть на известном сирийском морском курорте, но боюсь, что в Сирию могут не пустить. Абу успокаивает: вряд ли, туристов и так мало, к тому же на отношение пограничников должна повлиять близость российской военной базы.
Покинуть Ливан и на этот раз труда не составило. Тем же ловким движением без лишних вопросов пограничник поставил штамп о выезде.
Сирийский блокпост — потрепанное здание с зарешеченными окнами; на ветру развевается красно-бело-черный сирийский триколор с двумя зелеными звездами посередине. В просторном зале КПП немноголюдно. Кажется, что пограничников и обслуживающего персонала здесь больше, чем желающих пересечь границу. Всюду гирлянды сирийских флагов и портреты Асада.
У клиники Красного Полумесяца, куда доставили раненых, стоят многочисленные кареты скорой помощи, каждая с распахнутым — словно вспоротым — окровавленным нутром салона. На пороге лечебницы плачущие женщины что-то выясняют у людей в белых халатах
Испытываю дежавю: во взгляде пограничника то же недоверие, что и у его коллеги в Эль-Ариде; вокруг него собираются сослуживцы, передавая друг другу загранпаспорт гражданина РФ. Постепенно тональность разговора накаляется, фразы становятся более рублеными, произносятся сквозь зубы. Украдкой жестом спрашиваю Абу Маджида: давай, мол, заплачу им? Он показывает: не надо.
Похоже, пограничники запустили на компьютере какую-то программу, ищут вескую причину, чтобы отказать во въезде. Напряжение нарастает. Печать уже нависла над пустой страницей паспорта, но так и не опустилась. Страж границы решает записать контакты Абу Маджида и на всякий случай набирает продиктованный номер.
Овальная виза наконец появляется в паспорте.
— Я поручился за тебя, — серьезно говорит Абу Маджид, когда мы садимся в машину. — Если ты сделаешь что-то плохое, отвечать буду я.
— Не беспокойся, все будет отлично.
Руины Хомса
Переночевав в Тартусе в номере без света и горячей воды, отправляюсь в курортную Латакию, чтобы оттуда двинуться в «сирийский Сталинград» — Хомс.
Пять лет назад, во время прошлого приезда в этот город, квартал Баба-Амр считался основным очагом сопротивления асадовскому режиму чуть ли не во всей стране. Тогда здесь стояли бойцы и сторонники так называемой Свободной армии Сирии. Сегодня в разрушенном квартале постепенно возрождается жизнь. Люди разбирают завалы, разгребают обломки пусть неоконченной, но хотя бы немного отступившей войны. Кое-где, словно подснежники по весне, робко появляются магазинчики, на полупустых полках лишь самое необходимое — хлеб, вода, сигареты.
Здесь и там на узких улицах, изрытых воронками снарядов, за насыпями песчаных укреплений дежурят сирийские солдаты. Совсем молодые, они потягивают едва ли не священный на линии фронта напиток — мате и, поддерживая неторопливый разговор, пускают в воздух пушистые облака табачного дыма.
У одного из таких постов автора NT догоняет представитель вездесущей «Шабихи»*. Светлоглазый шатен среднего роста представляется Айманом и подчеркнуто вежливо интересуется планами:
— Мне звонили из отеля, в котором вы остановились. Что бы вы хотели увидеть?
— Хочу прогуляться по кварталу и, если это возможно, посетить лагерь беженцев.
Отыскиваю в памяти смартфона и показываю «гиду» стоп-кадр из репортажа одного из российских телеканалов о доставке в Хомс гуманитарного груза. Кстати, двумя днями ранее еще один гуманитарный конвой был обстрелян в другом районе города — Аль-Вааре, который контролируют боевики связанной с «Аль-Каидой»* группировки «Джебхат ан-Нусра»* (переименована в «Джебхат Фатах Аш-Шам»*); там погибли несколько человек. Айман неожиданно соглашается помочь. Садимся в тонированную малолитражку и медленно едем по улицам Баба-Амра.
Беженцы — 160 семей из Пальмиры — разместились в здании школы. Во дворе бегает ребятня, кругом женщины и дети, несколько мужчин понуро сидят под низким навесом. Очевидно, благодаря присутствию Аймана директор лагеря Мидхат подробно отвечает на каждый вопрос и проводит нас по всем этажам. Заглядываем в заполненные матрасами классы, которые освещаются газовыми горелками, в технические помещения, выходим на заваленную строительным мусором крышу, с которой открывается безрадостный вид на город.
Где-то там есть разрушенный дом, в котором жил известный всему миру террорист-каннибал Абу Саккар*** «Шабиха» — военизированные проправительственные формирования в Сирии. «Шабиха» — военизированные проправительственные формирования в Сирии.Позже Айман предложит посмотреть на то, что осталось от его квартиры. Каркас двуспальной кровати, пыльная люлька, по-восточному слишком большой шкаф и настенные часы, секундная стрелка которых еще движется по своей орбите. Подняв с пола кусок разрушенной стены, разбиваю стекло циферблата.
Утром будит грохот взрывов, сотрясающих не только стекла гостиничных окон, но и вполне основательные стены здания. Позже выяснилось, что шестеро смертников атаковали военные объекты в Хомсе; по первым сведениям, погибло больше 30 человек.
Из-за кордонов оцепления к ближайшему месту теракта не подойти, но прифронтовых впечатлений добавляет авианалет на Аль-Ваар, где засели боевики «Джебхат ан-Нусры»* — именно они потом взяли на себя ответственность за взрывы в Хомсе. Боевые самолеты с ревом проносятся над опустевшими улицами города, выпущенные ракеты со свистом устремляются к цели и взрываются в зоне видимости…
У клиники Красного Полумесяца, куда доставили раненых, стоят многочисленные кареты скорой помощи, каждая с распахнутым — словно вспоротым — окровавленным нутром салона. На пороге лечебницы плачущие женщины что-то выясняют у людей в белых халатах.
Рывок к столице
Автобус в Дамаск медленно пересекает холмистую местность. Впереди внизу — огромный по местным меркам город, над которым здесь и там клубится черный дым — идут бои.
Многочисленные проверки, кажется, никогда не закончатся. Позади уже с десяток блокпостов, на которых смотрели документы и обследовали автобус электронным детектором, реагирующим на наличие взрывчатых веществ.
По трассе проезжает колонна российских военных: БТР, бронированные грузовики без номеров, за толстыми стеклами — сосредоточенные лица.
Во время очередной остановки в автобус заходят двое в гражданском и настойчиво предлагают парням в одежде цвета хаки пересесть назад — чтобы их не было видно, а всех остальных просят задернуть шторки на окнах. Женщины едва слышно причитают — похоже, что молятся, мужчины стараются не показывать беспокойство. Из хвоста салона доносится детский плач.
Водитель набирает максимальную скорость, автобус, дергаясь и дрожа, несется по пустому шоссе так, что кажется, развалится сам, даже если не станет мишенью боевиков на этом обстреливаемом участке. Справа и слева — обгоревшие остовы зданий, покосившиеся вывески, изрешеченные дорожные знаки.
Наконец проезжаем последний блокпост, дальше должна быть сравнительно безопасная часть сирийской столицы.
сложно поверить, но власти контролируют лишь небольшую часть столицы, где, помимо прочего, расположена и резиденция главы государства
Туман и будущее
Таксист, который вызвался подвезти от автовокзала в центр Дамаска, предупреждает, что общаться с иностранцами ему запрещено, и, высунув язык, изображает пальцами ножницы возле рта. Тем не менее долго молчать у него не получается. Жалуется, что вынужден ночевать у друзей и родственников: квартал Гута, где его дом, заняли боевики.
Блок-посты по всему пути следования, досмотры, напряжение в вязком воздухе восточного города… Сложно поверить, но власти контролируют лишь небольшую часть столицы, где, помимо прочего, расположена и резиденция главы государства. Центр Дамаска, некогда излюбленное место туристов со всех уголков земного шара, непривычно пуст. Знакомые по прошлому приезду места словно окутаны горьким туманом. Сложно представить, что этот пропитанный тревогой военизированный город — тот же самый Дамаск, яркие картинки которого всплывают в памяти. И за этим туманом чудятся будущие преобразования, которых не избежать, несмотря на очевидные военные успехи армии Асада в отдельных провинциях Сирии.
Портье за стойкой первого попавшегося на пути отеля неподалеку от рынка Сук-Аль-Хамидийя предупреждает, что могут быть перебои с электричеством и горячей водой.
Солнце за окном номера на пятом этаже медленно опускается за горизонт, древний город синхронно с закатом погружается во мрак, который рассеивают только фары проносящихся по улицам автомобилей.
* * *
В зоне прилета московского аэропорта Шереметьево ранним утром немноголюдно.
Сотрудница таможни внимательно изучает паспорт.
— Это весь багаж? — спрашивает она, удивленно посмотрев на рюкзак, вновь и вновь листает страницы паспорта и всякий раз задерживает взгляд на ливанских штампах. Похоже, с учетом поездки в Сирию разговор будет долгим. Но прозвучал всего один вопрос:
— С какой целью ездили в Бейрут?
— Туризм.
Фото: Арслан Хасавов
* «Аль-Каида», «Джебхат ан-Нусра» («Фронт ан-Нусра», «Джебхат Фатах Аш-Шам») — организации, запрещенные в РФ как террористические.
** «Шабиха» — военизированные проправительственные формирования в Сирии. «Шабиха» — военизированные проправительственные формирования в Сирии.
*** Абу Саккар — один из командиров группировки «Джебхат ан-Нусра»**, стал широко известен в 2013 году, когда в интернете появилось видео, на котором он ест сердце сирийского солдата. Убит в апреле 2016 года.
