Вадим Волков, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
На протяжении всей недели СМИ публиковали утечки из следственных органов в отношении арестованного 10 сентября полковника Главного управления по экономической безопасности и противодействию коррупцию МВД РФ Дмитрия Захарченко. Богатство полковника и его семьи растет день ото дня и достигло полумиллиарда долларов
Когда полковника брали, на квартире его сестры в Москве, на Ломоносовском проспекте, обнаружили $120 млн и €2 млн (в переводе почти 9 млрд руб.), еще 15 млн нашли в его автомобиле. Потом СМИ известили, что у отца полковника, специалиста по рискованным финансовым схемам Виктора Захарченко, на счетах в швейцарских банках обнаружилось €300 млн. Теневого бизнеса такого масштаба в правоохранительной сис-теме до этого не обнаруживали или, если и обнаруживали, то не оформляли изъятие и не подвергали огласке. Соответственно, есть три вопроса: что это было? почему за это взялись? почему оформили?
Вероятнее всего, мы имеем здесь дело с полицейской «крышей», то есть с организацией, которая предоставляет охранные услуги и снижает риски для теневого банковского бизнеса по обналичиванию денег, который включал некоторое количество банков. Квартира сестры Захарченко была просто большой такой банковской ячейкой — не хранить же эти деньги в Сбербанке! Возможности Управления по борьбе с коррупцией центрального аппарата МВД очень большие, и масштаб контролируемого бизнеса соответствующий. Когда-то операция по переводу безналичных денег в наличные стоила 3% от обналичиваемой сумму, потом 5% (такие операции нужны для «оптимизации» налогообложения). О том, что это бизнес силовых структур — ФСБ и МВД, — предприниматели говорили мне давно. Однако года три назад политика поменялась. Центральный банк начал бороться с подобными банками, и к чистке финансовой сферы подключилась и ФСБ. Это считается «нормальной» практикой в правоохранительных органах: сначала помогать выращивать теневой бизнес и получать от этого дивиденды, а потом, когда придет время, оформить раскрытие и отчитаться. Испытывая растущий бюджетный дефицит, руководители государства вынуждены были начать бороться с теневыми финансовыми потоками, так как это масштабный уход от налогов или прямое воровство. Теперь обналичка стоит более 15%.
У нас пока мало информации о деле Захарченко, и можно только гадать. Может быть, найденная наличность — это правоохранительный общак, предназначенный, например, для инвестиционных целей. Исследования прошлых громких дел о «крышевании» теневого бизнеса показывали, что, как правило, такого рода схемы осуществляют межведомственные группировки. То есть подобные теневые группы не имеют однозначной ведомственной привязки. Вполне может оказаться, что напарники полковника имелись и в следственных органах, и в прокуратуре, и где-нибудь в Росфинмониторинге, — посмотрим, куда повернет этот «сериал».
Сейчас многие отмечают не только борьбу с коррупцией, но и уход с должностей тех, про кого писали, что они давние друзья и соратники президента. Я склонен видеть в этом не только стремление подвинуть границу между теневыми и публичными фискальными потоками, чтобы обрести контроль над дополнительными финансовыми ресурсами (бюджет становится легче контролировать, чем денежные потоки «друзей»). В какой-то момент государство патримониального типа, построенное на личных отношениях, должно трансформироваться в обезличенную бюрократию. Исчезновение нефтяной ренты подрывает патримониальную систему. Но есть и стратегическая проблема передачи Российского государства за горизонт, скажем, 2018 или 2024 года. Друзья и теневые потоки не передаются, а формализованная бюрократия — без проблем. Поэтому по новым правилам теперь приходится оформлять изъятое.
