О несбывшихся ожиданиях, государственном мракобесии, коррупции, которая стала нормой, и пожеланиях на новый, 2017-й
Для официальной российской политики традиционный момент подведения итогов — пресс-конференция президента. 23 декабря на встрече с журналистами Владимир Путин в очередной раз показал, что российские реалии интересны ему куда меньше, чем Сирия, проблемы американской демократии и даже Курдистан. Путин ушел от вопроса о перспективах своего участия в выборах президента, а вариант с их переносом назвал «возможным, но нецелесообразным». И привычно отчитался об успехах в экономике. Но и большинство его собеседников реальные проблемы страны занимали не так уж сильно. Президент и его пропагандисты продолжают существовать в своей собственной, особой реальности. Мы же попробуем вспомнить, чем все-таки был этот год для российской политики и для России.
Смешно, но год 2016-й начинался с надежд. Что если не здравый смысл, то хотя бы кризис в экономике вынудит и власть, и граждан переключиться с внешнеполитических проблем на реальные, местные, данные нам в ощущениях, размеченные ценниками в магазинах. Что в Сирии Россия все-таки не ввяжется в полномасштабную войну. Что будет затихать постепенно война украинская. Что уйдет наконец шестая Дума — взбесившийся принтер, штампующий репрессивные законы. К тому же лидеры оппозиции, играя на опережение, еще в декабре 2015-го заявили о создании Демократической коалиции. Говорили правильные слова, обещали честные праймериз… Не то чтобы кто-то, включая самих лидеров оппозиции, верил в триумф на грядущих выборах, но шанс увидеть в парламенте двух-трех вменяемых людей, да что там, просто оживить внутриполитическое болото — это для нас, людей не особенно требовательных, уже очень неплохо.
СКРОМНАЯ КАМПАНИЯ
Год больших выборов — этого ведь вроде бы достаточно, чтобы сделать политику интересной. Перед системными партиями, номинальной думской оппозицией — непростая задача. Несколько лет они в экстазе, вызванном присоединением Крыма, и тем, что пропаганда называла «внешнеполитическими успехами», одобряли любые действия власти. Значит, надо напоминать избирателю, что ЛДПР, КПРФ и СР чем-то отличаются и от «Единой России», и друг от друга. Вести кампанию, изобретать нестандартные ходы, отважиться на критику не только безответного правительства, но и всесильного президента. У реальной оппозиции — новые проекты. Есть ведь не только Демократическая коалиция, упомянутая выше. Михаил Ходорковский объявляет о создании проекта «Открытые выборы», начинает кастинг кандидатов, обещает жесткую борьбу за одномандатные округа.
Несистемная оппозиция вычеркивает себя из числа реальных претендентов на места в парламенте задолго до дня голосования — после череды склок разрекламированные праймериз оборачиваются скандалом
Да, и это важно, возвращается голосование по одномандатным округам, то есть серьезная возможность побороться на местах с единороссами, потому что местных чиновников (они же, как правило, — активисты партии власти) народ знает и не любит, а пришлых начальников, варягов, — хоть и не знает, но не любит еще больше.
Плюс — явная озабоченность власти темой прозрачности выборов. Ответственный за функционирование избирательной машины, первый заместитель главы администрации президента Вячеслав Володин обещает, что выборы будут конкурентными, открытыми и легитимными. Следя за словами шефа, провластные политологи изобретают специальную аббревиатуру — КОЛ, и КОЛом этим пугают скептиков будто вампиров. В ЦИК вместо одиозного Владимира Чурова приходит Элла Памфилова, можно и в этом увидеть добрый знак. Кремль явно не хочет повторения ошибок, приведших к протестам «снежной революции» 2011–2012 годов, и готов пойти на уступки.
Но на деле системные партии хотя бы имитировать конфликт не пытаются. Пропаганда работает исключительно на то, чтобы выборы, не дай бог, не пробудили в избирателе интерес к политике. Несистемная оппозиция вычеркивает себя из числа реальных претендентов на места в парламенте задолго до дня голосования — после череды склок разрекламированные праймериз оборачиваются скандалом. И задолго до дня голосования становится понятно, что ни один из кандидатов «Открытых выборов» в одномандатных округах даже за бесполезное, но почетное второе место побороться не сможет.
Следы фальсификаций легко обнаруживаются немногочисленными специалистами, которые за ходом голосования все-таки следят, но никаких заметных протестов это не вызывает. Итогом — конституционное большинство «Единой России» и все те же номинальные оппозиционеры в седьмой Думе.
Вспомнить это важно, потому что это позволяет констатировать — общество (ну, или, скажем, совокупность людей, понимающих, что перемены необходимы) совершенно утратило интерес к действиям в легальном политическом поле. Можно долго и небезосновательно кивать на пропаганду, которая уводила население от внутриполитических проблем то в Донецк, то в Дамаск, но ведь и российских либералов, равнодушных к заклинаниям из телевизора, победа Трампа расстроила куда сильнее, чем тотальный разгром единомышленников на сентябрьских выборах в Думу.
ЧУЖИЕ ДОСТИЖЕНИЯ
А еще 2016-й стал годом, когда законы, наштампованные шестой Думой, постепенно стали обживаться в реальности, меняя, то есть калеча, жизни живых людей. Каждый из этих законов пугал и смешил, и про каждый говорили, что применить его на практике едва ли удастся. Но именно в 2016 году, например, в России человек впервые отправился на зону по статье 212.1 УК РФ — «Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования». Ильдар Дадин осужден был еще в декабре 2015-го, но в печально знаменитую теперь карельскую исправительную колонию №7 попал осенью 2016-го. Закон о «запрете реабилитации нацизма» также называли неисполнимым, но летом 2016-го пермяк Владимир Лузгин был осужден по нему и приговорен к неподъемному штрафу в 200 тыс. руб. — за републикацию в социальной сети чужой статьи о том, что в 1939 году СССР и Германия совместно напали на Польшу. Один из самых знаменитых адвокатов страны Генри Резник пытался оспорить приговор Лузгина в Верховном суде — и не смог.
Продолжилась атака на независимые НКО, включая те, которые от политики бегут как от огня, хотя как раз в 2016-м понятие «политической деятельности» для НКО было предельно расширено
Продолжилась атака на независимые НКО, включая те, которые от политики бегут как от огня (хотя как раз в 2016-м понятие «политической деятельности» для НКО было предельно расширено). Так, в реестр «иностранных агентов» было внесено сразу 8 общественных организаций, занимающихся борьбой с ВИЧ, — заметим, именно в уходящем году Россия то ли оказалась на грани эпидемии, то ли перешла грань. Эксперты говорят, что это рекорд. В прежние годы так активно с гражданским обществом не боролись.
Седьмая Дума, конечно, много тише шестой, но оптимистичные гипотезы касательно того, что депутаты под руководством Володина от изобретения репрессивных законов перейдут к поискам способов сравнительно честного отъема денег у населения, оправдались ровно наполовину. Способы отъема денег народные избранники, конечно, ищут, но и о карательной составляющей законодательной деятельности забывать не спешат. Как раз накануне нового года Дума приняла закон, регламентирующий применение силы к заключенным, прозванный в свое время «законом садистов». Внесение его в ГД вызвало много шума, а принятие — никакого шума не вызвало. Накопилась, видимо, в политическом пространстве критическая масса государственного мракобесия. Его стало слишком много, чтобы продолжать на него активно реагировать. Интереснее обсуждать более насущные проблемы — например, надолго ли можно рестораторам запирать журналиста в холодильник, если журналист обнаружил в ресторане несвежие продукты.
ЧУЖИЕ МИЛЛИАРДЫ
А еще 2016 год оказался годом, когда коррупционные скандалы перестали быть скандалами. История с панамскими офшорами была в фокусе общественного внимания не дольше, чем концерт в Пальмире, в котором принял участие владелец миллионов и виолончелист Сергей Ролдугин. И уж точно не дольше, чем Пальмира находилась под контролем войск Башара Асада. Качественных антикоррупционных расследований было достаточно, но что осталось в памяти? Мелкие детали, вроде домика для уточки на предполагаемой даче Дмитрия Медведева. Масштабы воровства делают его нереальным, задвигают в иной какой-то мир, где нормальные люди просто не могут существовать. Превращают в анекдот — вспомним хотя бы бесконечную историю строительства «Зенит-Арены», самого дорогого футбольного стадиона в мире. Уж даже и молебен там проводили — а он все равно не сдается, как герой-партизан. Не сдается и дорожает.
Росстат и МИД путаются в показаниях, но эксперты уверяют, что число эмигрантов из России растет. В 2015-м уезжали охотнее, чем в 2014-м, а в 2016-м — охотнее, чем в 2015-м
Есть еще государственная борьба с коррупцией (всплывает из воспоминаний о советском детстве книжка про нелегкую жизнь боксеров — «Поединок с самим собой»). Из государственной борьбы с коррупцией, как известно от надежного источника, не стоит делать шоу. Но получается. Арестованный губернатор, арестованный министр, арестованных вице-губернаторов и считать не успеваешь — только в Приморье двое за год. Светящиеся купюры. Невообразимые склады наличности полковника МВД Дмитрия Захарченко. Все это должно, вопреки усилиям пропагандистов, говорить что-то важное об устройстве государства, но не говорит ничего. Выглядит фильмом из жизни инопланетян.
Трудно сказать, точно ли это случилось именно в 2016-м, но можно констатировать: отношение к коррупции как к явлению обыденному, фоновому, почти нормальному в своей вопиющей ненормальности сформировано.
ДОРОГА ДОМОЙ
И это только попытка собрать гербарий из того нового, что проросло в 2016 году на российском политическом поле. А есть еще привычное — вроде атак на гуманитарную сферу, во главе которых очень авторитетные люди, вроде Никиты Михалкова или Владимира Мединского (человек года по версии Российского биографического института — шутка ли). Прорывы в откровенное средневековье, вроде законопроекта о декриминализации семейного насилия, за который бьется (и, скорее всего, победит, но уже в 2017 году) сенатор Елена Мизулина. Ложь из телевизора, точечные удары по инакомыслящим посредством статьи 282 УК и иных пригодных для той же цели статей… Привычным стал и кризис, и постоянное ухудшение уровня жизни, и падение реальных доходов. Привычной стала и война, и сообщения о погибших на этой войне.
Росстат и МИД путаются в показаниях, но эксперты уверяют, что число эмигрантов из России растет. В 2015-м уезжали охотнее, чем в 2014-м, а в 2016-м — охотнее, чем в 2015-м. Но страшнее этих потерь — когда от реальных проблем страны бегут те, кто в стране остается. Страшным финалом года — массовое отравление метанолом в Иркутске. Эти люди, которые были и которых больше нет, они ведь тоже хотели сбежать от проблем и выбрали единственный доступный способ.
Надо, значит, вернуться домой. Вспомнить, что собственные проблемы важнее чужих. Научиться важные проблемы отделять от фейковых. И заявить свое право на участие в принятии решений касательно того, что с этими проблемами делать. Получился почти тост. Ну да ведь и время подходящее.
