Продолжается исход писателей из Русского ПЕН-центра, чей исполком на днях пожизненно исключил журналиста Сергея Пархоменко «за провокационную деятельность, несовместимую с целями и задачами» организации (скандал в ее истории беспрецедентный). Русский ПЕН уже покинули Лев Рубинштейн, Ольга Седакова, Светлана Алексиевич, Борис Акунин и многие другие люди слова. Поэт, прозаик, критик и эссеист Алексей Цветков напоминает из Нью-Йорка, в чем на самом деле заключаются цели и задачи ПЕН-клуба
Писателю, вопреки навеваемой Пушкиным иллюзии, совершенно не обязательно иметь совесть, она не добавляет таланта и не отнимает его, а тень, которую дефицит этого качества наводит на конечный продукт, иногда может даже послужить дополнительной приманкой в глазах любителей острых ощущений. Примерами, увы, можно заполнять страницу за страницей, но достаточно упомянуть хотя бы Луи-Фердинанда Селина.
Но это, на самом деле, неверный логический маршрут, потому что совесть мы подразумеваем друг в друге по умолчанию прежде, чем ту или иную профессию. В конце концов, ни в одном уставе какой бы то ни было организации нет пункта о том, что члены и потенциальные кандидаты должны быть двуногими млекопитающими. И однако, двуногость подразумевается гораздо сильнее обычного умолчания, если речь идет, скажем, о велосипедистах и футболистах.
«Есть организации, где совесть невидимо прописана в уставе, в первую очередь благотворительные и правозащитные. К числу последних относится Международный ПЕН-клуб»
С совестью дело обстоит примерно так же, потому что есть организации, где она все-таки невидимо прописана в уставе, в первую очередь — благотворительные и правозащитные. К числу последних относится Международный ПЕН-клуб — об этом недвусмысленно сказано в его уставе, первые три пункта которого вышли из под пера первого президента клуба, британского писателя Джона Голсуорси. Третий из них гласит:
«Члены ПЕНа должны во все времена употреблять все свое влияние в пользу взаимопонимания и взаимного уважения между народами, они обязуются делать все, что в их силах, в борьбе с расовой, классовой и национальной ненавистью и выступать в поддержку идеала единого человечества, мирно живущего в едином мире».
Это, видимо, и есть мгновенно ставшие мемом в последние дни «заветы Голсуорси», пример поразительной стилистической глухоты одного из членов московского филиала организации, приравнявшего правозащитную миссию к названию совхоза. Протокола заседания, итогом которого стал документ с мемом, на сайте организации почему-то не видно, равно как и многого другого. Его основное содержание — череда взаимных поздравлений друг друга с премиями, юбилеями и публикациями. Трудно придумать больший контраст с сайтом самого Международного ПЕН-клуба, в основном состоящим из призывов к правозащитным акциям — и не только в защиту тружеников пера. И добро бы все в России было в полном порядке с правами тех же писателей, не говоря уже о штатских лицах. Как ни прочесывай сайт, не найдешь, к примеру, ни единого протеста против упаковки книг в позорные обертки с предупреждениями о «нецензурной брани».
«Прообраз организации, в которую нынешнее правление пытается превратить российский ПЕН-центр, хорошо известен и писателям, и читателям — это «дом Грибоедова», язвительно воспетый Михаилом Булгаковым»
Представителям многих профессий с древних времен свойственно объединяться в организации с целью охраны своих прав: в корпорации, цеха и профсоюзы. У писателей, в принципе, тоже есть общий интерес: свобода слова. И чем больше на нее гонений, тем настоятельнее необходимость в протестах, особенно коллективных. Ни о каких других желательных льготах в уставе Международного ПЕНа не упоминается. Но в случае московского филиала мы имеем дело со смешением парадигм, причем верх на глазах берет та, которая с заветами Голсуорси ничего общего не имеет. Прообраз организации, в которую нынешнее правление пытается превратить российский ПЕН-центр, хорошо известен и писателям, и читателям — это «дом Грибоедова», язвительно воспетый Михаилом Булгаковым. Советская власть очень поощряла правильных писателей, держала для них эксклюзивный ресторан, дачи и санатории и строила «дома Драмлита». Но за это полагалась плата: молчание обо всем, о чем говорить запрещено, и восхваление всего разрешенного.
Другая часть побеждающей парадигмы — это пресловутый «демократический централизм», о котором в других национальных филиалах организации наверняка не слыхали. Никакая инициатива снизу не пропускается, а сверху просто не исходит, потому что власть этого не любит. Последний скандал, спровоцировавший очередную волну массового исхода, связан с исключением из него журналиста Сергея Пархоменко, обвиненного в чрезмерной правозащитной инициативности с упоминанием всуе названия организации. Пархоменко был для правления давним камнем преткновения — в частности, подробно описал у себя в фейсбуке историю о том, как группа членов ПЕНа, по предложению переводчика Ольги Дробот и журналиста Александра Архангельского, инициировала петицию в защиту отбывающего срок заключения украинского кинематографиста Олега Сенцова, и тем вынудила творческое руководство выступить с аналогичной собственной взамен. Только ее выполнили в подобающем подобострастном стиле, с многочисленными коленопреклонениями и целованиями пыли у начальственных ног, а требование отпустить узника на волю заменили просьбой смягчить наказание — видимо, добавить хрящиков в баланду.
Кстати говоря, я не припомню ни единого случая исключения членов других национальных филиалов ПЕН-клуба, не говоря уже о «приостановке членства на год» или «строгого предупреждения». Но комсомольцем, в чем обвиняют Пархоменко члены правления лица весьма степенного возраста, был когда-то сам, и арсенал, из которого извлечены эти инструменты порицания, хорошо помню.
И еще одно замечание по поводу рецидива парадигмы и совхоза «Заветы Голсуорси». Этот мем и авторство убогого протокола об исключении принадлежат, по неподтвержденным сведениям, перу писателя Евгения Попова. Когда-то Попов был одним из авторов крамольного альманаха «Метрополь», изданного на Западе и отмеченного в фельетоне известного пасквилянта Феликса Кузнецова. Сравнивая тогдашний стиль Кузнецова и нынешний Попова, профессор университета Эмори Олег Проскурин отметил поразительное сходство и преемственность. Вот такие у нас сегодня бумеранги.
Хотя лично я не состою и не привлекался, мне известна от друзей одна из важных причин, по которой многие порядочные люди медлили с выходом из состава Русского ПЕН-центра. Дело в том, что он оказывает своим членам визовую поддержку, и желание избежать лишнего унижения в консульских палатах вполне простительно — я понимаю это даже отсюда, вволю оттоптавшись в очередях с георгиевскими ленточками над окошком. Но сегодня приходится выбирать между симметричными унижениями, и новое постепенно перевешивает прежнее.
Заветам Голсуорси изменил, в конечном счете, не Пархоменко и не его единомышленники, а те, кто преобразовал правозащитную организацию в грибоедовский дом. Остается надеяться, что Коровьев с Бегемотом уже где-нибудь на подходе.
