Кирилл Серебренников — художественный руководитель «Гоголь-центра», а самой впечатляющей акцией 23 мая стал визит ОМОНа в здание театра на улице Казакова в Москве: несколько десятков сотрудников центра заперли в зрительном зале, отобрав мобильные телефоны. Неудивительно, что обсуждение событий вокруг «Гоголь-центра» в один шаг перешло к дискуссии о самом театре, его финансовой и эстетической состоятельности. Противники «Гоголь-центра» упирают на элитарность постановок Серебренникова, его провокационные эксперименты, которые якобы интересны только «жителям Патриарших» или, как безыскусно сформулировал в «Комсомольской правде» публицист Егор Холмогоров, «гей-тусовке». Главный пункт обвинений: государство годами финансировало театр, интересный только узкой группе эстетов с патологическими вкусами.
Тезис № 1: «УБЫТОЧНЫЙ, НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ ТЕАТР»
Критерии успеха театра сформулировать сложно, но в случае «Гоголь-центра» нам есть с чем сравнивать. Средняя заполняемость зала в «старом» Театре им. Гоголя на момент прихода новой команды составляла 30% (самые низкие цифры по Москве); Серебренникову удалось резко увеличить этот показатель — в интервью ТАСС в феврале 2016 года он называл цифру 85%. «Гоголь-центр» дотируется из бюджета менее чем наполовину: в 2016 году театр получил от московских властей 78 млн руб., которые ушли на содержание здания, и еще 2 млн на новые постановки. В интервью ТАСС Серебренников говорил, что на каждый вложенный государством рубль театр заработал еще два; директор Театра им. Вахтангова Кирилл Крок на страницах все той же «Комсомольской правды» называл чуть более скромные, но тоже впечатляющие цифры: 117 млн руб., самостоятельно заработанных «Гоголь-центром» за прошедший год при 84 млн бюджетного финансирования. Это лучше, чем «в среднем по палате», — нормальным показателем для столичного репертуарного театра считается 1 заработанный рубль на 1 рубль бюджетного финансирования. «Лично я перед Кириллом Серебренниковым снимаю шляпу, — говорил Крок в интервью «КП». — Он талантливый театральный менеджер».
117 млн руб., заработанных «Гоголь-центром», при 84 млн бюджетного финансирования, — это лучше, чем «в среднем по палате»: нормальным для столичного репертуарного театра считается 1 заработанный рубль на 1 рубль бюджетного финансирования
Цены на билеты в «Гоголь-центре» не самые высокие — примерно вдвое ниже, чем в еще одном популярном театре, возглавляемом режиссером того же поколения, — Театре Наций Евгения Миронова. На спектакли могут попасть и жители Патриарших, и обитатели Бирюлева, основная аудитория театра — вовсе не светские львицы в жемчугах, а скорее студенты и молодая интеллигенция. И в отличие от патриотических публицистов, воспринимающих Серебренникова как кумира узкой либеральной прослойки, для молодых зрителей его имя — практически синоним театра: поэт Пушкин, режиссер Серебренников.
Серебренников постоянно работает в самых статусных театрах страны — МХТ и Большом, он выпустил курс в Школе-студии МХТ (ради сохранения которого и был придуман проект «Платформа», впрочем, об этом ниже), на его счету уже четыре полнометражных фильма, а летом должны начаться съемки новой картины о молодом Цое (что может быть элитарнее). В недавних спектак-лях «Гоголь-центра» на сцену выходили Алла Демидова и Вениамин Смехов. Олег Табаков в интервью «Афише» говорил о Серебренникове: «Я всерьез считаю его одаренным, серьезным человеком».
Если это не успех, если не это свидетельство репутации — то что тогда репутация и успех? Да, и еще есть Авиньонский фестиваль — на самый престижный театральный форум Европы российские театры не приглашали с конца 1990-х, а «Гоголь-центр» показывает в Авиньоне свои спектакли два года подряд. Понятно, что иностранцы для нас не указ, но не упомянуть об этом — все равно что, рассказывая о спортсмене, не сообщить, что он дважды выиграл Олимпиаду.
Впрочем, статус и достижения «Гоголь-центра» вообще и Серебренникова в частности не имеют к истории с обысками никакого отношения: в пресс-релизах Следственного комитета речь идет о театральном проекте, существовавшем задолго до появления «Гоголь-центра».
Тезис № 2: «ПРОГРЕССИВНЫЕ ХУДОЖНИКИ,
А ПИЛЯТ ТАК ЖЕ, КАК ЧИНОВНИКИ»
В 2008 году Серебренников набирает экспериментальный актерско-режиссерский курс в Школе-студии МХТ. Первый свой спектакль «CAIN/Каин» студенты Серебренникова уже через год показывают в Центре современного искусства «Винзавод». Чтобы сплотившийся и сыгравшийся курс не разбежался, в 2012 году на его базе создается компания «Седьмая студия», тогда же организация получает бюджетную субсидию в 216 млн руб. на развитие театрального проекта «Платформа» в течение трех последующих лет. В постановлении правительства РФ средства расписаны постатейно: отдельно на драматические спектакли, на музыкальные проекты, на хореографию, на медиа-арт. Именно в таком виде «Платформа» и была реализована: на постоянно действующей театральной площадке в одном из помещений центра «Винзавод» в течение трех с лишним лет идут драматические спектакли «Седьмой студии», хореографические постановки, спектакли на музыку современных академических композиторов и всевозможные мультижанровые лабораторные проекты.
Именно «Платформа» — и «Седьмая студия» как основной участник и оператор проекта — интересуют сейчас Следственный комитет. Двое уже задержаны по делу: бывший гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин (ныне директор старейшего в России ярославского Российского академического театра драмы им. Ф. Волкова) под домашнем арестом, бухгалтер Нина Масляева, сейчас работающая в Театре «У Никитских ворот», — за решеткой, в СИЗО, пока до 19 июля. Директор РАМТа Софья Апфельбаум, к которой 23 мая тоже пришли с обыском, в момент предоставления субсидии работала директором департамента господдержки искусства в Министерстве культуры РФ.
Остается неясным, что именно вменяют обвиняемым следователи СК. В пресс-релизах, появившихся сразу после обысков, были упомянуты хищения бюджетных средств в размере 200 млн руб.; фактически это означает, что похищены были все деньги, выделенные на «Платформу» (216 млн руб.), — предполагается, видимо, что сложносоставный театральный проект с большим количеством участников, несколько лет арендовавший площадку в центре Москвы, а также свет и звук, умудрился проделать все это бесплатно. В обвинении, предъявленном бухгалтеру Нине Масляевой, фигурировала уже сумма 1,3 млн руб. — эти деньги были потрачены на изготовление костюмов для спектакля, который так и не вышел в свет, и кажется, это единственная нестыковка в бумагах «Седьмой студии», пока что обнаруженная следствием.
Впрочем, ни та ни другая суммы никак не объясняют силовой акции с захватом театра и 17 обысками одновременно: дело о хищении бюджетных средств, выделенных на проект «Платформа», было открыто Следственным комитетом еще в 2015 году, следователи работали с документами и опрашивали всех причастных к делу лиц в течение двух лет, суммы предполагаемых хищений фигурировали в деле и раньше, никакой необходимости в показательных арестах и тем более в осаде театра не было.
Тезис № 3: «НЕ НАДО БЫЛО БРАТЬ ДЕНЬГИ У ГОСУДАРСТВА»
Еще одно общее место в дискуссии о «Гоголь-центре» — театральные проекты Серебренникова финансируются государством, и именно это стало причиной его проблем. «Это токсичные деньги, — говорят сочувствующие. — Не надо было рассчитывать на бюджет, это позволило бы сохранить независимость и избавило бы от претензий силовиков». «Кто платит, тот и заказывает музыку, — аргументируют другие, — государство должно контролировать политику финансируемых им театров и вправе требовать отчета, на что уходят бюджетные средства. Хотите свободы — зарабатывайте сами».
Эта позиция при всей своей этической бескомпромиссности не учитывает одного момента: дотации из федерального или регионального бюджета получает сейчас подавляющее большинство российских театров. Фактически, если ты хочешь заниматься в России театром, — ты хотя бы отчасти существуешь на бюджетные средства. Исключение составляют немногочисленные театральные проекты, которые состоялись при прямом участии и поддержке меценатов, — в Москве это «Электротеатр Станиславского», который финансируется специальным фондом из частных пожертвований (существенную их часть вносит бывший совладелец компании Yota Сергей Адоньев) и Студия театрального искусства Сергея Женовача, учредителем которой стал девелопер Сергей Гордеев (впрочем, и этот театр в конце 2016-го перешел в ведение Министерства культуры РФ). Независимым остается екатеринбургский «Коляда-Театр», но и он получил деньги из местного бюджета на реконструкцию нового здания.
Проблема не в том, что режиссеры не могут отказаться от государственных денег, — проблема в том, что деньги, которые могли бы прийти в культуру из других источников, тратятся на ярмарки тщеславия, низкокачественные спортивные проекты и икорницы для корпоративного вертолета
Сегодня театрам готовы помогать лишь единичные компании и фонды, и это полностью соответствует приоритетам, выстроенным государством: культурные институции и проекты не рассматриваются как дело государственной важности или часть «социальной ответственности бизнеса» — это место в нынешней России занимает спорт. К примеру, бюджет тульского «Арсенала» — команды, системным образом балансирующей на грани вылета из премьер-лиги российского футбольного первенства, — составил в 2016 году 900 млн руб., бóльшую его часть обеспечили госкорпорация «Ростех» и другие окологосударственные компании. На фоне зарплатной ведомости любого футбольного клуба России все разговоры о том, как столичные режиссеры жируют на государственные деньги, выглядят просто смехотворно: годовая зарплата руководителя Театра Наций Евгения Миронова (43,4 млн руб.), недавно опубликованная в рамках отчетности на сайте Минкульта, равна доходам средней руки игрока во второй по значению лиге российского чемпионата. Проблема не в том, что режиссеры не могут отказаться от государственных денег, — проблема в том, что деньги, которые могли бы прийти в культуру из других источников, тратятся на ярмарки тщеславия, низкокачественные спортивные проекты и икорницы для корпоративного вертолета.
Что касается того, насколько свобода от бюджетных средств спасает от проблем с силовыми структурами, — достаточно посмотреть на Театр.doc: полностью независимый в финансовом отношении театр не вылезает из прокурорских проверок и регулярно лишается помещения. Впрочем, причины этих неприятностей очевидны: как бы ни был независим от государства театр, но если ты ставишь спектакли о «Болотном деле» или чеченской войне — жди гостей.
Тезис № 4: «НЕ НАДО БЫЛО ЛЕЗТЬ В ПОЛИТИКУ»
Обыски и аресты в «Гоголь-центре» часто связывают с его политизированностью: противники «Гоголь-центра» в открытую называют его рассадником либерализма. Действительно, Кирилл Серебренников открыто высказывается на политические темы в интервью и на личной странице в Facebook — но за посты в Facebook вроде бы сажать еще не принято. Что же до театра — ни «Седьмая студия», ни «Гоголь-центр» не касались в спектаклях политических тем, если, конечно, не проводить по ведомству оппозиционной политики чтение стихов Ахматовой или основанный на дневниках Прокофьева спектакль «Похороны Сталина». Спектакли Серебренникова могут раздражать своим современным языком, яркими образами или повышенной эмоциональностью; образ России, который возникает в его постановках по русской классике, далек от парадно-православной символики, к которой тяготеет нынешнее культурное начальство, — но чтобы найти в этом политическую окраску и тем более экстремизм, нужно обладать слишком смелым воображением.
Популярна версия о том, что «Гоголь-центр» мог стать разменной монетой в большой политической игре: якобы дело против Серебренникова — это дело против его высокопоставленных покровителей. Принято считать, что Серебренникова связывают хорошие отношения с помощником президента Владиславом Сурковым: администрация президента в те времена, когда Сурков отвечал за внутреннюю политику, поддерживала фестиваль «Территория», учрежденный Серебренниковым и Мироновым, «Седьмая студия» ставила спектакль по книге Натана Дубовицкого (общее место — это псевдоним Суркова) «Околоноля», сам Серебренников в интервью журналу GQ в 2015-м не скрывал, что общался с Сурковым: «С ним можно было такие разговоры вести, причем именно в этих терминах: «Уймите ваших безумных обезьян, Владислав Юрьевич!» Другая возможная мишень — бывший руководитель московского департамента культуры Сергей Капков: преобразование Теат-ра им. Гоголя и назначение Серебренникова на пост его руководителя были инициированы именно им, «Гоголь-центр», можно назвать образцовым, демонстрационным проектом проводившейся при Капкове театральной реформы, смысл которой — заставить театры зарабатывать средства в дополнение к бюджетным дотациям, привязать бюджетное финансирование к экономическим (медийным, репутационным) показателям театров, начать перевод театральных коллективов на контрактную систему.
Но история с финансированием «Седьмой студии» опять же не имеет отношения к московскому культурному департаменту, а в биографии нынешнего куратора российской политики на Юго-Востоке Украины, то бишь Суркова, слишком много неоднозначных эпизодов, чтобы осуществлять массированный наезд на него именно через обыски у дружественного режиссера. Вообще то, что обсуждение дела Серебренникова в полтора шага скатывается в чистую конспирологию, — свидетельство слабости и страха; степень нашей осведомленности о работе силовых структур такова, что для объяснения происходящего вокруг «Гоголь-центра» тут же приходится придумывать фантастические или просто недостоверные объяснения. Наверное, честнее было бы обойтись без них.
ЧТО ДЕЛАТЬ И КТО ВИНОВАТ
Про «Гоголь-центр» говорят, что это первый обыск в театре со времен Мейерхольда. Действительно, даже в самые глухие времена сотрудники КГБ не врывались, например, в кабинет к Любимову и не запирали актеров Таганки в зрительном зале. Начальство могло портить большим режиссерам нервы, снимать из репертуара спектакли, выдавливать их из страны — но в то же время понимало ценность театра как такового; никому в позднесоветские времена не пришло бы в голову говорить, что это «бездельники, которые жируют на государственные деньги». Новое в деле Серебренникова — не только силовые акции по отношению к людям театра, но и эта тональность обсуждения, враждебная не только к оппозиционно настроенным деятелям культуры, но к культуре как таковой. 200 млн, выделенные из бюджета на театр, поражают воображение публики именно тем, что они потрачены на что-то неважное, несущественное, какие-то комические куплеты — а ведь сколько бы вышло портянок для ребят.
Полковник таким образом доказывает свою государственную важность и обеспечивает работой подчиненных, и у него достаточно полномочий, чтобы прийти в театр. Полковник был в «Гоголь-центре» и придет еще
Эта антикультурная риторика опасна не только для свободомыслящих художников: она точно так же может ударить по самым лояльным к власти авторам, вроде основателей Русского художественного союза. Если люди искусства — это бездельники или в лучшем случае обслуга, которая должна исправно выполнять государственный заказ, — то в общем, позиция этих художников по отношению к власти не имеет значения; в любом случае, их место в лучшем случае в лакейской. Все, что связано с культурой, — это не футбольный клуб, не городской праздник и не телеканал, в этом нет массовости, на этом не мобилизуешь электоральный потенциал. Это не интересно ни государству, ни бизнесу — но может быть интересно Следственному комитету.
Для того, чтобы объяснить действия силовиков, не нужно прибегать к версиям о «войне Кремлевских башен» или «политическом заказе». Дать ход делу о хищении в «Седьмой студии» мог любой полковник — и неважно, почему: потому что полковник побывал в театре, и ему не понравился спектакль, потому что жалобы прокремлевских активистов на «Гоголь-центр» перестали умещаться в папку, потому что Серебренников слишком яркий и раздражающий, и у дела против него будет большой резонанс. В конце концов, потому, что полковник таким образом доказывает свою государственную важность и обеспечивает работой подчиненных, — ну или потому, что у него достаточно полномочий, чтобы прийти в театр, и даже неодобрительный шепот президента*, подслушанный специальным корреспондентом «Коммерсанта», не в состоянии этому помешать. Полковник был в «Гоголь-центре» и придет еще.
* В разговоре с Евгением Мироновым во время вручения государственных наград в Кремле 24 мая Путин охарактеризовал тех, кто инициировал обыски у Серебренникова, как «да дураки» — см. «КоммерсантЪ» от 31.05.2017 — www.kommersant.ru/doc/3306249
Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС, Александр Щербак/ТАСС, Евгения Гусева/КП/PHOTOXPRESS, скриншот MEDUZA.COM
