12 ноября судья участка № 423 Тверского суда протараторила сонным голосом свое постановление: «Подвергнуть административному наказанию в виде административного ареста сроком на 10 (десять) суток», и я пошел с милиционерами ОВД «Мещанское» к их автобусу. Мой конвой возглавлял подполковник! Мы поехали к ним в ОВД. Так полагается.
Курс дежурного
Пока милиционеры решали проблему передачи меня в руки органа, реализующего наказание, я прошел многочасовой курс дежурного по ОВД. Я сидел в тесной комнате с дежурным капитаном (через стекло открылся вид на две клетки обезьянника). Капитан на самом деле был участковым, его оторвали от участка и посадили разбираться с задержанными, потому что рабочих рук в ОВД не хватало. Капитан сказал, что сегодня как раз он должен был принимать граждан своего участка, а вместо этого вот запрягли здесь. Капитан демонстрировал черный юмор флегматика. Ему звонила мама… Передо мною и капитаном прошли и были капитаном задокументированы: 6 торговок, пойманных на проспекте Мира, все без паспортов. Тетки крикливые и опытные. Капитан сказал, что знает их 11 лет! Перед нами прошли семеро (две компании) распивавших на улице алкоголь и 17 вьетнамцев-нелегалов. Вьетнамцы организованно заполнили одну из клеток обезьянника, аккуратненько посадили на лучшие места своих девушек. Они были похожи на киберпанков. Всклокоченные и тощие.
Потом меня забрали к себе два подполковника, поили чаем и интересовались, что будет со всеми нами. Около полуночи я поблагодарил за чай и сказал, что мне пора, пожалуй, ехать в мой спецприемник отбывать наказание, хочу спать.
Мне дали сопровождающих, и мы поехали в том же автобусе, в котором меня привезли из суда. С собой у меня был пакет, где лежали полотенце, мыло, зубная щетка, паста, салфетки, тетрадь и книга «Война и еще 25 сценариев конца света», которую я намерен был проштудировать в заключении. Я не всегда являюсь в суд с пакетом, готовый к заключению. Но в этот раз все детали указывали на то, что меня закроют. И.о. московского прокурора Росинский был разбужен высшими силами и разбудил, в свою очередь, и милиционеров, и суд. Меня наказали.
Встретились и обнялись
На Симферопольском бульваре, в «спецприемнике ГУВД Москвы», так называется эта маленькая тюрьма, меня приняли вежливо. Я сказал, что мне нужен одноместный номер. Меня поместили в камеру, где все стены были покрыты белым кафелем и стояли кровати с «панцирными сетками», как говорили в старину. И я стал жить там один. Спать на бязевом белье, правда, с дырами в простыне. Решетка на окнах была двойная. В окне были видны большие дома в двенадцать этажей.
Наутро в столовой, куда меня вывели, я увидел заросшего щетиной Сергея Удальцова (лидер Авангарда красной молодежи), и мы с ним обнялись. Объятие это привело к тому, что на обед меня уже вывели одного. После того, как все пообедали. И с тех пор так и было. На завтрак — один в столовой, на обед — один, на ужин я чаще не ходил. На прогулку в узкий дворик — 25 шагов в длину — меня также выводили одного, чему я был рад: зэки во время прогулок затмевают небеса табачным дымом, а я не курю с 1981 года. Однажды, когда я прогуливался, кепка на глаза, руки за спиной, в форточке одной из камер показалось милое девичье личико: «Вы как Ленин, Эдуард!» — сказала незнакомка. Связь не наладилась, потому что вечером ее освободили.
По утрам в 9 часов приходил дежурный новой смены и спрашивал: есть ли жалобы и как я себя чувствую? Я всегда отвечал: отлично. Я ни разу не постучал в дверь, требуя милиционера подойти, ничего не просил и был всем доволен. Я проштудировал три книги: кроме той, что про конец света, еще книгу по психиатрии для умирающих и сборник интервью Карлоса Кастанеды. Я размышлял так много, что зафиксировал свои идеи и проекты на сорока с лишним страницах тетради.
Тюремный оазис
Имея опыт куда более мрачных тюрем — Лефортово, Саратовского централа, я увидел маленькую тюрьму на Симферопольском бульваре светлым оазисом. Ну разумеется, для неопытного человека она покажется местом суровых испытаний. В 6 утра нас поднимали, каждая смена по-разному: кто просто включал большой свет (у меня в камере три отвратительные неоновые трубки на потолке), кто хрустел замками, открывал дверь, чтобы сказать: «Подъем, Эдуард Вениаминович!»; кто ограничивался стуком ключа по двери и вкрадчивым «Просыпаемся, подымаемся…» В 10 вечера точно таким же образом каждая смена по-своему объявляла отбой. Между подъемом и отбоем и происходила тюремная жизнь. В соседних камерах кричали, смеялись, бранились… У меня царила монашеская тишина. Ну выползут из-под раковины, пробегут к туалету два-три таракана…
18 ноября меня свозили в Тверской суд, поскольку адвокат Тарасов подал жалобу на постановление судьи 423-го участка об аресте. Уже около суда из нашего милицейского автобуса мы заметили бойцов спецназа Минюста в черной форме и с автоматами. «Кого-то важного судят», — заметил я милиционерам. «Да, — согласились милиционеры, — уж не Ходорковского ли перевели судить в Тверской суд?» Я был просто ошарашен и стал смеяться, когда сообразил, что спецназ предназначен мне. Где это видано, где это слыхано, чтобы спецназ присутствовал на заседании суда по административному делу? Шесть спецназовцев поместились в зале суда, остальные охраняли подступы. Судьей оказалась Сташина, она специализируется по нацболам. Судила, в частности, семерых во главе с Максимом Громовым, захвативших кабинет Зурабова в Минздраве в 2004 году. Дала 5 лет. Со мной верная слуга режима тоже не подвела власть. Оставила мне мои 10 суток, и я отправился досиживать их в мою маленькую тюрьму.
22 ноября ровно в 13.20, как того требует закон, а закон требует выпустить тютелька в тютельку, — меня выпустили. Предварительно возвратив мне мои «три кольца светлого металла, ремень брючный, кожаный с пряжкой, мобильный телефон и деньги в количестве 4660 рублей (четыре тысячи шестьсот шестьдесят)». Подполковник извне, вызвавшийся отвезти меня куда мне надо, был мною вежливо отклонен. Мне выписали счет за пребывание в спецприемнике: всего 200 рублей, из расчета 20 рублей в сутки. И я покинул маленькую тюрьму. За оградой тюрьмы меня встречали мои сотрудники, журналисты, милиционеры и оперативники — как же без них! Человек с полсотни, а может, и больше. Машина оперативников еще долго ехала за нашей машиной, потом отстала...
Статья 31 Конституции РФ гласит:
«Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование».
