«Так называемый прагматизм Запада в гармоничной связке с цинизмом Кремля непосредственно сказывается на печальном состоянии общества».
Наталия Геворкян
Он смотрел на меня буквально с отеческой снисходительностью. «Девочка не понимает», — было написано в этом взгляде. Он — инвестиционный банкир из крупного западного банка. У «девочки» в сумке паспорт страны, куда он инвестирует. Превосходство высших финансовых интересов, которые он олицетворял, над любым характером политических процессов в моей стране, о которых он оказался прекрасно осведомлен, было абсолютным. Мы случайно оказались соседями в самолете. Считайте, четыре часа интервью off the record. Стабильность и четкие правила игры. Пусть эти правила игры не европейского фасона, а среднеазиатского или африканского — важно просто их понять. Пусть эта стабильность не вполне как бы демократического покроя, но стабильность. Если эта конкретная власть гарантирует эту стабильность и определяет эти уже привычные и понятные правила в бизнесе, то с ней и надо иметь дело, хорошо бы и дальше иметь дело именно с ней. Как вы прогнозируете 2008-й? Ну да, в некоторых странах безопасность бизнеса гарантирует один человек — вождь, президент, назовите, как хотите. И если вы хотите делать в этой стране бизнес, а вы хотите, коль эта страна привлекательна для бизнеса, то надо знать, с кем и как договариваться. Для таких рынков придумано название emerging markets. Вы же понимаете, почему emerging? Понимаете. И мы понимаем. Но это не отменяет слова market при всем его своеобразии.
Этот респектабельный мужчина — живой носитель понятия «деньги не пахнут». Ответ на прямой вопрос: «И Ваш банк — в числе 20, выстроившихся в очередь забашлять «Роснефти» для скупки краденого?» — зависает в воздухе улыбкой чеширского кота. Можно не спрашивать, зачем западному бизнесу с риском для собственной репутации «крышевать» российский властный бизнес при распиле собственности когда-то крупнейшей русской нефтяной компании. Можно не спрашивать, потому что такой терминологии в языке моего попутчика нет. «Только бизнес, ничего личного».
Шесть лет я с любопытством наблюдаю, как под этим лозунгом Запад «надувает» нынешнюю российскую власть. За это время и в том числе на эти деньги эта власть удачно справилась с демократией, с олигархами и с самими западными инвесторами тоже. Брезгливо отмахивавшиеся от приватизации 90-х и от тех, кто в ней поучаствовал, западные компании сегодня участвуют, по сути, во вполне схожих аукционах с предопределенным результатом и победителем. Еще хуже — не для себя, а за позволение быть на российском рынке. Президенту Путину и команде не надо больше прикрываться комичной «Байкал Финанс Групп» (БФГ) при скупке краденого, в этом качестве более не брезгуют выступать почтенные вроде бы западные компании. В тот момент, когда ENI взяла на себя роль «прикрытия», то есть БФГ, на последнем по времени аукционе по распродаже активов «ЮКОСа», БФГ с нескрываемым цинизмом просто ликвидировали. За ненадобностью.
«А вы считаете, что в Россию не надо вкладывать деньги?» — решил все же поинтересоваться моим мнением банкир. Вместо ответа я спросила, помнит ли он, почему когда-то покончил с собой один из руководителей ENI? Он пожал плечами: «Операция «Чистые руки», кажется…» Я считаю, что деньги пахнут и репутационный урон может быть таким, что хоть в петлю лезь. Я считаю, что и это надо считать не менее тщательно, чем содержимое инвестиционного портфеля. То, что я считаю, не имеет ровным счетом никакого значения, хотя так называемый прагматизм Запада в гармоничной связке с цинизмом Кремля непосредственно сказывается на печальном состоянии общества, частью которого, в отличие от моего попутчика, я являюсь.
