Чтобы выжить в сегодняшнем Багдаде, надо быть незаметным. Специально для The New Times французский репортер Анн Нива побывала там, где едва ли можно встретить европейца или американца, — на восточном берегу Тигра.
Анн Нива
Перевод — Валеря Новодворская
— Али и Саддам —
Укутавшись в черную аббаю (длинную и широкую тунику с длинными рукавами), надев сандалии и упрятав волосы под обвивающий шею шарф, я прохожу незамеченной по улицам Багдада. Незаметность — это верная гарантия моей безопасности и единственный способ сделать репортаж из этого города. Чтобы не возбудить подозрений, на людях я чаще всего молчу. Только мои собеседники знают, что имеют дело с иностранкой, но я никогда никому не говорю, где живу, у кого останавливаюсь, надолго ли приехала. Мой здешний контакт Али везет меня в своем сером Peugeot 306, купленном сразу после продажи прежнего BMW: уж очень этот BMW бросался в глаза. Это первый признак тяжелых времен: жители Багдада изощряются в скромности и незаметности, чтобы выжить, в надежде хотя бы на какие-то перемены.
Но что должно произойти? Никто не знает. Одно можно сказать наверное: люди больше никому не доверяют. «Мы похоронили себя в наших собственных домах, забились в щели — разве это не предел?» — ругается 32-летний Али, который остался в Багдаде, тогда как большая часть его друзей и членов его семьи сегодня находятся на положении беженцев в Сирии, Иордании или Швеции.
«Я шиит, мои дядья и двоюродные братья были убиты при Саддаме, меня этот режим достал, но сегодня, если бы ноги Саддама вдруг появились передо мной, я кинулся бы их целовать!» — заявляет он в сердцах.
Жара достигает 50 градусов, а электричества в столице нет. В кварталах города появились новые ключевые персонажи. Они владеют частными генераторами, которые поставляют драгоценную электроэнергию по 8 часов в день за «квартплату», соответствующую количеству ампер. В Мустансирии, на восточном берегу Тигра, где я жила 15 дней, единственный час государственного электричества — с 6 до 7 утра. И уж конечно, весь дом просыпается от этой блаженной кратковременной волны свежести, потому что тут же синхронно включаются все домашние электроприборы: кондиционеры, вентиляторы, телевизоры, холодильники. Да, для тех, у кого есть на это средства, маленький генератор способен заткнуть все дырки. Прибор потребляет 20 литров бензина в день, что очень много для бедной страны: если при Саддаме Хусейне 40 литров можно было купить за 50 евроцентов, то сегодня за это же количество топлива на черном рынке надо платить 50 евро или брать приступом государственные автозаправки, где можно заплатить только 20 евро, но зато четыре или пять дней простоять в очереди. И все равно вам накачают не больше 40 литров. «Все время уходит на добывание бензина или электричества… И прибавьте сюда еще проблему насилия. Моих сестер могут похитить или убить бомбой. Даже я рискую ездить на машине только тогда, когда это действительно необходимо», — продолжает Али.
— Али и его шесть сестер —
С утра до вечера жители Багдада живут в гнетущем ожидании беды. Мне это напомнило худшие часы, проведенные в Грозном в роковую зиму 1999 —2000 годов. Каждый старается укрыться в семейном кругу. Передвигаются только пешком и только в пределах своего квартала или смотрят телевизор. Из шести сестер Али только две вышли замуж, четыре дожидаются своей очереди. Но если даже в эти смутные времена отец Али продолжает принимать женихов, он все равно не сдастся: пока американцы оккупируют страну, а иракские военные занимаются междоусобными разборками, он не станет выдавать замуж своих дочерей просто из инстинкта самосохранения. Сам он как-то может обеспечить их безопасность. Будет хуже, если они уедут в семьи, живущие в других местах и, может быть, в более опасных кварталах.
Мустансирия — это смешанный квартал, который сейчас активно «шиитизируется», потому что суннитские семьи переезжают на другой берег, туда, где живет суннитское большинство, в погоне все за той же безопасностью. После полудня мы встречаемся с одной такой кандидаткой на отъезд. «Я меняюсь домами с шиитской семьей из Адхамии (это в некотором роде столица суннитских мятежников, вокруг которой американские силы сооружают «стену безопасности», что вызывает массу протестов. — А.Н.), — рассказывает она. — Я оставляю здесь свою мебель, а они оставляют свою там, а потом посмотрим». Она вдова и, несмотря на то что ей всего 30 лет, уже мать семерых детей. Она не сказала мне, сколько ей стоил этот «трансфер», но я знаю из других источников, что этот вид сделок с недвижимостью встречается все чаще и чаще. Агенты по недвижимости нового типа даже носят с собой списки домовладений «на выбор и на обмен», и заинтересованные лица подписывают «контракт», согласно которому они обязуются жить в доме, принадлежащем другой семье, «пока ситуация не улучшится». А вот когда это может произойти, не рискнут ответить даже американцы.
Анн Нива — французский репортер, дочь слависта Жоржа Нива. Многолетний корреспондент в Москве ряда французских изданий. Автор нескольких книг репортажей, в том числе из Чечни.
