«И вот настал тот день, когда никто уже не сможет помешать мне обнять сына и обрести душевный покой, и никто не сможет помешать ему обрести долгожданную свободу, потому что 3,6 года отсижены от звонка до звонка» - написала в фейсбуке мать Антона, Стелла Антон
До «Болотного дела» Денис учился в Государственном академическом университете гуманитарных наук, был помощником декана отделения культурологии. Прошел срочную службу в элитном подразделении десантных войск — десантно-штурмовом батальоне Балтийского флота. Участвовал в параде 9 мая 2011 года на Красной площади. Хотел поступить в полк ФСО. Тогда, 6 мая 2012 года, он вышел на митинг впервые — за компанию с однокурсниками и преподавателями.
Луцкевич постоянно смотрит по сторонам: «Я не чувствую эйфории. Может быть, потому что я все время жил мыслями здесь. Я понимаю, что все круто — должно переть от всего: этих цветов, кафешек, красивых девушек. Такое ощущение, словно ничего и не было. Словно я никуда и не уходил. Как будто уехал, а мир здесь остановился».
Чем ты занимался в неволе?
Сначала все мое время уходило на суды и общение с людьми с помощью писем. Начал читать от нечего делать — суды начались спустя год после ареста. Наверное, на воле бы я столько не прочитал, сколько там. Ушел в классику. Практически всего Достоевского прочитал. Плохо, что нам нельзя было передавать литературу. Те, у кого была возможность достать книжки извне, иногда подкидывали что-нибудь современное почитать.
Что для тебя было самое сложное в этом мире?
На определенном этапе наступает деградация. Каждый день — день сурка: ничего нового, одна и та же картина - зеленый забор, и дальше ничего. Чем дальше, тем хуже. Я отчаянно сопротивлялся. Мне казалось, если я не буду ничего делать, то выйду оттуда обезьяной. Я все время думал: «Надо валить отсюда».
Но ты отсидел весь срок?
Условно-досрочное мне не дали. Ради этого я работал в автомастерской, даже получал поощрение неоднократно. Еще ходил на английский язык: у нас был зэк-преподаватель, молодец. Тоже глоток воздуха в серой тюремной жизни. Я даже агитировал, чтобы люди ходили.
На что еще заключенных подбивал?
Ни на что. Опасно там это дело. Если бы стал ходить и говорить «Что это за херня, это все не по-человечески», получил бы статью за бунт или дезорганизацию.
Политическое агитирование тоже к бунту приравнивается?
А там других статей и нет. Мне сразу пальчиком помахали: «Нельзя-нельзя». Хотя сама администрация согласна с тем, что Путин не идеальный. В неформальной обстановке многие говорили, что дерьмо в стране, «но мы — звенья этой системы, ничего не можем сделать. Если мы что-то скажем, то останемся на улице с пустыми карманами, а у нас семья, дети». Они больше никому не нужны ни в вольной жизни, не в силовых структурах. Отчаянно держатся за свои места. Выполняют ту работу, которая от них требуется. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.
Не думаю, что этим можно оправдывать жестокость. Хочешь сказать, что у вас не было никаких эксцессов?
Были, конечно. За 3.5 года я повидал многое. Я не буду рассказывать подробностей: это зоновская жизнь, там все взаимосвязано. Если у нас в стране ничего хорошего не происходит, то в подобных местах не стоит ожидать нормальных, законных и правильных вещей.
Твои политические взгляды изменились?
Они не изменились, а сформировались. Когда я вышел на Болотную площадь, у меня не было какой-то тщательно сформулированной позиции. Моя позиция — не больше чем желание адекватности и справедливости в общечеловеческом понимании. Нам говорят одно, происходит другое. Из телевизора льется треш. Я вижу, что там какой-то хрен — чиновник зарвался, заврался. Меня это не может оставить равнодушным.
Ты бы пошел на Болотную еще раз?
Если бы я знал тогда, что меня закроют, не пошел бы. Но сейчас меня это уже не пугает. Если захочу выйти на какой-нибудь протест, то пойду. Например, если потребуется выйти на Болотную и поддержать новых своих подельников. Меня не пугает, что за свободу слова могут посадить. Конечно, не хотелось бы вернуться в тюрьму. Но я готов отстаивать свою гражданскую позицию.
Обижен на государство?
Нет. Нет ни обиды, ни злости. События на Украине послужили уроком для нашего правительства. Если бы не это, то наши приговоры, возможно, были бы другими. Действия власти понятны: это было средство запугивания масс, которое сработало. Вообще, страшно, что государство таким образом демонстрирует свою власть.
То есть из-за того, что кто-то решил продемонстрировать свою власть, ты потерял три года собственной жизни — и не жалеешь?
Жалею, конечно. Меня закрыли в маленький ненормальный мир. Но больше всего досталось родственникам. Маме, которая не спала ночами, думая, как в очередной раз собрать передачу. Пока я сидел там мертвым грузом, у нее жизнь остановилась. Теперь мама вздохнула по-другому. Для нее тоже начинается новая жизнь.
А для тебя?
