«Многие говорят: надо школу снести, она рождает негативные эмоции, давит, напоминает о страшном. А вот я думаю, что должен остаться хотя бы зал, чтобы можно было зайти, вспомнить людей, молитву прочитать...»
Владимир Воронов
Беслан
О трагедии школы № 1 здесь, в Беслане, напоминает все. Хотя прошло уже три года. Никому из прилетающих и улетающих не миновать кладбищенского мемориала — памятника по убитому будущему Беслана. «Виновных нет и никто не наказан» — таково мнение абсолютного большинства жителей Беслана, опрошенных The New Times.
— Кладбищенские диалоги —
Даже зная масштаб трагедии, чудовищность ее в полной мере представляешь только на этом бесланском кладбище, когда видишь шеренги одинаковых надгробий. Почти на всех дата смерти одна — 3 сентября 2004 года. Читать год рождения еще страшней: 1992... 1996... 2002. Успел ли Георгий Дауров двух лет от роду в своей короткой жизни хотя бы услышать такие слова, как «Чечня», «международный терроризм», «вертикаль власти», понять, за что его так? На шести надгробиях одна и та же фамилия — Тотиевы. 1 сентября 2004 года в школу ушли восемь Тотиевых, выжили лишь двое.
Женщина и седой мужчина моют памятник, женщина берет ведро и отходит к другой могиле: «Саша, там у Белки вазу сломали, нужно поправить». Римма и Саша Гумецовы здесь каждый вечер, приезжают к своей Азе, а Белка — Белла Кокойти, подружка Азы, она в соседнем ряду. «Такая была чудесная компания, — выдавливает из себя Римма, — наша девочка стихи писала, Элла превращала чтение стихов в такие моноспектакли, Белка — просто вундеркинд математики, Света... Все теперь вместе. Мы приезжаем каждый день, а куда нам еще?»
На оборотной стороне надгробия выбито:
«Это все произошло
И не рано, и не поздно,
Потому, что навсегда,
Потому, что все так сложно.
Мне билет заказан в рай,
И туда добраться скоро
Первым рейсом я смогу...»
Эти до жути пророческие строки Аза Гумецова сочинила до трагедии, в августе 2004 года. Ей не было 12 лет...
Еще недавно можно было слышать отзвуки слухов, ходивших с первых дней после штурма, — что прорвавшиеся боевики якобы увели с собой часть детей. Но это лишь миф, в самом Беслане тема закрыта. Нет никаких уведенных и пропавших без вести — известны имена и судьбы абсолютно всех заложников, живых и мертвых: «исчезнувшие» нашлись среди мертвых. «Просто некоторые дети так обгорели, что медики поначалу не могли установить даже пол», — говорит Израил Тотоонти, помощник Станислава Кесаева, вице-спикера североосетинского парламента. Тотоонти готов ответить за каждое имя, уже три года методично и упорно выясняя детали трагедии.
— Жизнь после ада —
3 сентября 2004 года, 13 часов 06 минут, две минуты спустя после первого взрыва в школе: этот человек одним из первых бросился спасать людей. Нам неизвестно его имя, но мы точно знаем, что уже за первые минуты он вытащил из ада нескольких детей |
Тамара Биченова тогда повела сына Дамира в первый класс. «От первого взрыва было ощущение, что меня всю словно в кипяток опустили. Потеряла сознание», — говорит она. Потом был второй взрыв, Тамара помнит: в центре зала — обрушенный потолок, обломки прямо на людях. Дамир бросился бежать, увидев, как после взрыва мама упала вся в крови: «Убили!» Выжили...
Что изменилось за три года? Тамара пожимает плечами: «Каждый день видим школу... Многие говорят: надо ее снести, она рождает негативные эмоции, давит, напоминает о страшном. А вот я думаю, что должен остаться хотя бы зал, чтобы можно было зайти, вспомнить людей, молитву прочитать. Дамир с друзьями туда тоже периодически заходят, смотрят фотографии, вспоминают». «Почему его жизнь началась с такого ужаса?! — плачет Тамара. — Шли на праздник, а попали в ад. Дамир временами совершенно меняется — молча лежит, смотрит в стенку: «Мама, неужели ты не понимаешь, что я не могу все так быстро забыть».
Тамару буквально трясет, когда она вспоминает свои походы по чиновничьим инстанциям: «Нам затыкают рты, говорят, раз дали денег, нечего тут выступать. У вас, мол, есть деньги — так поезжайте и лечитесь. Почему, перенеся такой ужас, я должна еще и обивать пороги, что-то доказывать, ходить по инстанциям, ощущая себя скотиной? У главы администрации района в школе внук погиб, казалось бы, человек должен нас понимать. Так ведь нет, к нему даже невозможно попасть на прием: секретарша все время говорит, что его нет и когда будет — неизвестно. Нам уже просто почти открыто дают понять, что пора все забыть». Впрочем, между бывшими заложниками, говорит с горечью, тоже нелады: «Когда там все сидели — были равные, а потом стали считать, кто сколько получил и куда по путевкам съездил».
Сусанна Дудиева из комитета «Матери Беслана» показывает фотографию: сгоревший мальчик возле шведской стенки. Плачет — это ее сын. «Все хотят всё забыть. Но кому-то ведь надо отвечать за это», — говорит она. Потом долго рассказывает о попытках комитета хоть как-то расшевелить власть: «Нужно помочь выжившим, но программа помощи свернута, никаких путевок для пострадавших уже нет. Недавно и вовсе стали менять записи в медкартах, пишут там теперь детям «инвалид детства» или «общее заболевание». Ребенок без селезенки — это «общее заболевание»?! У многих детей в теле осколки, им с ними расти, жить и страдать — они что, на детской площадке эти осколки получили? Или вот понижают инвалидность у ребенка, потерявшего глаз: у него что, глаз вырос? Да они вообще все инвалиды! Депрессия, вспышки агрессивности — это ведь у многих. Один лишь миг воспоминаний — исчезает блеск в глазах, садится голос, ночами не спят. У них исчезло детство, а вокруг — равнодушный город, которому до них нет дела».
— Дорога жизни —
Тропинку через двор Николая Кокаева, что в частном секторе на улице Батагова, полушутя прозвали «дорогой жизни». Хотя какие уж тут шутки: когда начался кровавый хаос 3 сентября, по ней бежали люди, вырвавшиеся из спортзала, — человек 70 примерно. По ней же добровольцы вытаскивали и раненых. «Когда детишки пробегали через мой двор, увидели котел с дождевой водой, бросились к нему, опустили туда головы и стали пить, — вспоминает Николай. — Когда они ушли, вода там была кровавой».
И без перехода вдруг показывает на окрестные дома: «Тут многие семьи потеряли детей. И вот, словно знамение свыше, у некоторых из них вновь появились дети. Вот семья Руслана Батагова, у него в школе погибла внучка — родился внук. Лариса Сокаева была в школе с дочкой Альбиной, девочка погибла у нее на руках. Теперь у них с мужем Володей сын появился, а ведь ей сорок шесть лет, это же не так просто родить в таком возрасте! Еще вот у Шавлоховых там погиб племянник, но у самих родился сын. У Дударовых в школе был в заложниках годовалый мальчик — он в числе тех, кого 2 сентября Аушев вывел, — так вот, у них еще один сын родился. В округе снова стали появляться дети у тех, кто там был. Бог этого хочет».
